вспыльчивым и необузданным характером и проницательным умом снискал у Наполеона больше уважения, чем многие великие монархи. Король Вюртемберга Фридрих I учтиво встретил Наполеона на пути, но не стал угодливо сопровождать его в Дрезден. Императорский двор заночевал в Вюрцбурге у великого герцога Вюрцбургского [Фердинанда], бывшего великого герцога Тосканского, дяди императрицы и превосходного государя, сохранившего к императору Наполеону дружеские чувства, некогда зародившиеся у него к генералу Бонапарту, чувства искренние, хоть и небескорыстные. Следующую ночь Наполеон провел в Байройте, а 15 мая заночевал в Плауэне, проезжая через Германию при неслыханном стечении населения, в котором любопытство перевешивало ненависть. На дорогах были приготовлены огромные костры, которые зажигали с наступлением темноты, дабы освещать его движение, так что чувство любопытства порождало почти любовное и радостное усердие. Утром 16 мая добрые государи Саксонии выехали к Фрайбергу навстречу своему могущественному союзнику и бок о бок с ним возвратились вечером в столицу своего королевства.
Утром 17 мая Наполеон принял высших должностных лиц своего двора и высших должностных лиц короля Саксонии и германских государей, ехавших впереди и позади него в Дрезден. Будучи вежлив с германскими государями, он выказал откровенное дружелюбие только в отношении короля Саксонии, которого любил и которым был любим сам, которого отнял у простой и прямой жизни, вверг в водоворот собственных авантюр и окончательно соблазнил, вернув ему под названием Великого герцогства Варшавского Польшу, одно из древнейших владений его семьи.
Наполеон ждал в Дрездене тестя, императора Австрии, и тещу, императрицу, происходившую по женской линии из Моденского дома, в третьем браке взятую в супруги императором Францем, приемную мать Марии Луизы, государыню, наделенную большой привлекательностью, но пустую, высокомерную и ненавидевшую почести, лицезреть которые ее пригласили. Отправляясь в Дрезден, она повиновалась мужу и собственному любопытству.
Императорская чета прибыла в Дрезден через день после Наполеона и Марии Луизы, едва те успели расположиться во дворце короля Саксонии. Император Франц, который любил дочь и был рад, не забывая о политике своего дома, видеть ее счастливой и осыпанной почестями и заботами супруга, обнял ее с горячим удовлетворением. Он почти искренне раскрыл объятия зятю и жил в Дрездене в состоянии некоей раздвоенности, переходя от удовольствия видеть величие дочери к огорчению от умаления Австрии, обещая Наполеону содействие, пообещав Александру, что оно будет ничтожным, думая, что в конце концов поступил правильно, обезопасив себя на случай победы любого из противников, но куда больше веря в победу Наполеона и надеясь ею воспользоваться в силу условий союзного договора. Душа обыкновенно так слаба, а ум так колеблется, что многие люди, даже честные, живут с подобными предательствами без угрызений, извиняя самих себя неизбежностью ложного положения, а часто даже не пытаясь себя извинить и умея отлично избегать укоров совести.
Франц приготовил дочери необыкновенный подарок, который в полной мере живописал дух австрийского двора. Один из бедных эрудитов, подобных которым (надо надеяться) уже нет во Франции и немного тогда оставалось в Италии, из тех ученых, что находят генеалогические древа всем, кто их ценит и за них платит, обнаружил, что в средние века Бонапарты правили в Тревизо. Император Франц, приказав произвести изыскания, радостно предъявил их результат дочери и зятю. Наполеон добродушно посмеялся, с тем чтобы воспользоваться им в некоторых случаях; Мария Луиза добавила к своему несравненному величию занятную безделушку, а льстецы смогли сказать, что эта семья испокон веков была предназначена царствовать над людьми.
Императрица Австрии Мария Людовика, с которой Наполеон обходился с изысканной любезностью, польщенная приемом, завидовавшая великолепию падчерицы, но вознагражденная получаемыми ежедневно подарками, весьма смягчилась. (Впрочем, вскоре, по возвращении в Вену, она вернулась к привычным поношениям.) Наполеон, который не уступил бы первенства ни одному монарху в мире, с сыновней почтительностью уступал его тестю и непрестанно, с самой предупредительной учтивостью, подавал руку теще, так что император Франц был восхищен своим положением в Дрездене, словно Австрийский дом получил от такого обхождения что-то из того, что он потерял.
В первый день торжественный банкет состоялся у короля Саксонии Фридриха-Августа, но в последующие дни Наполеон, чей дом уже прибыл в Дрезден, сам принимал многочисленных государей, явившихся на встречу с ним, и даже короля Саксонии, который в собственной столице, казалось, пользовался гостеприимством, а не оказывал его. Огромные толпы заполняли Дрезден, хотя Наполеон отослал в Познань всех военных, даже Мюрата и Жерома, предписав обоим не покидать штаб-квартир. Несмотря на эту предосторожность, стечение государей и их главных должностных лиц и министров было чрезвычайным. Но все эти помпезные представления были только завесой, наброшенной на не прекращавшуюся ни на минуту политическую и военную деятельность Наполеона. Тысячи курьеров, следовавшие за ним повсюду, доставляли ему бесчисленные дела, которые он исполнял ночью, когда не мог исполнить днем.
В частности, надлежало обсудить весьма важные и щекотливые вопросы с королем Пруссии, призванным на эту встречу, но еще не прибывшим. Чтобы прокормить войска во время маршей, Наполеон рассчитывал на продукты, которые Пруссия обязалась поставить по условленным ценам. Однако, не желая раскрывать направления своих движений, он не сказал заранее, какими дорогами будут следовать войска, и им приходилось поглощать на своем пути продовольственные припасы населения. Выявилось и еще более серьезное обстоятельство. Хотя Наполеон и располагал Штеттином, Кюстрином и Глогау на Одере и Магдебургом и Гамбургом на Эльбе, он хотел иметь доступ в Шпандау, главным образом из-за ближайшего соседства этой крепости с Берлином. Ему также был нужен Пиллау, бывший ключом к Фриш-Гафу, прекрасному внутреннему морю, по которому можно было добраться водным путем из Данцига в Кенигсберг, избежав встреч с англичанами. В союзном договоре эти крепости едва упоминались, но говорилось, что Пруссия расположит там только ветеранов, а Франция сможет складировать военное снаряжение. Этими неявными договоренностями воспользовались, чтобы завладеть Шпандау и Пиллау. Сначала вместе со снаряжением туда ввели для его охраны французских артиллеристов, а вскоре и пехотные батальоны. В Берлине заволновались, и всей ловкости Нарбонна, занимавшегося этими делами до отъезда в Вильну, не хватило, чтобы успокоить Фридриха-Вильгельма и Гарденберга. Оба они вернулись к своим обычным страхам. Король во что бы то ни стало хотел встретиться с Наполеоном, но принять его в Потсдаме, чтобы не отправляться на дрезденские торжества со своими страхами, огорчениями и неотложными вопросами. Тем не менее, готовый поговорить с ним где угодно, дабы донести до него стоны населения и успокоиться относительно его намерений, прусский король был согласен приехать и в Дрезден и послал к Наполеону Харцфельда, чтобы договориться о месте встречи.
Наполеон любезно принял последнего и успокоил как мог. Однако, не стремясь выслушивать жалобы пруссаков
