снаряжении и навигации, сконцентрироваться между Мариенвердером, Мариенбургом и Эльбингом, выдвинув к Неману прусские авангарды. Удино он предписал сконцентрировать в Данциге и сформировать левый фланг Даву; Нею – расположиться в Торне и сформировать его правый фланг; принцу Евгению – передвинуться с баварцами и итальянцами в Плоцк; Жерому – воссоединиться в Варшаве с поляками, саксонцами и вестфальцами; гвардии – собраться в Познани; австрийцам – приготовиться дебушировать из Галиции в Волынь. На новой позиции армия должна была занять линию Вислы от Богемии до Балтики, представив внушительную массу в 500 тысяч человек, не считая резервов.
Хотя Наполеон мог уже не опасаться внезапного начала военных действий со стороны русских, он хотел гарантировать себе май, памятуя о том, что никогда не мог эффективно действовать в этих краях раньше июня, и прибег к новым уловкам, которые оказались для него губительны, ибо промедление стало одной из причин неудачи кампании. Опасаясь, что Александр, будучи окружен в армии самыми горячими головами и уже не имея при себе Лористона, который мог бы служить противовесом их влиянию, предпримет все-таки наступление, Наполеон решил отправить к нему нового посланца: ему надлежало повторить Александру всё то же, что говорил Лористон, от нового лица. У Наполеона имелся человек, годный для такой роли: то был Нарбонн, поступивший к нему на службу в 1809 году в качестве губернатора Рааба (Венгрия), позднее служивший министром в Баварии, а в настоящее время находившийся с миссией в Берлине. Наполеон приказал Нарбонну отправляться в штаб-квартиру Александра, приветствовать государя, высказать ему пожелание и даже надежду на переговоры на Немане, которые почти наверняка завершатся не войной, а новым альянсом двух империй. Нарбонн должен был мотивировать свою миссию желанием предупредить или исправить ошибки генералов, которые по нетерпению или неосторожности могут предаться агрессивным действиям без приказа правительства, и в течение 20–30 дней поддерживать в Александре надежду на переговоры. Кроме того, ему поручалось поставить Александра в известность о следующем дипломатическом обстоятельстве.
Наполеон никогда не начинал ни одну из своих великих войн, не предъявив мирного ультиматума Англии. Он задумал действовать так же и на этот раз: отправить принцу-регенту послание с морским флотом Булони и предложить ему мир на следующих условиях. Франция и Англия сохранят всё, что они приобрели до сего дня, кроме некоторых особо обговариваемых владений в Италии и Испании. В Италии Мюрат сохранит Неаполь и откажется от Сицилии, которая станет уделом Неаполитанских Бурбонов. На Иберийском полуострове Жозеф сохранит Испанию, но оставит дому Браганса Португалию. Почти не было шансов, что предложение хотя бы выслушают, но эта демонстрация мирных намерений обладала некоторым моральным весом накануне такой ужаснейшей войны. Нарбонну поручалось сообщить об этом демарше государю, преподнеся новость в качестве доказательства миролюбивых намерений могущественного Императора Французов.
Поручая Нарбонну вести подобные речи, ему самому Наполеон сообщил всю правду, дабы тот лучше выполнил свою миссию. Речь шла не о сохранении мира, а о том, чтобы выиграть время и оттянуть начало военных операций еще на месяц. А поскольку Нарбонн был хорошим и наблюдательным офицером, ему рекомендовали тщательно изучать обстановку и людей вокруг себя, дабы Главный штаб французской армии мог извлечь пользу из сведений, собранных в русской штаб-квартире. Нарбонн получил приказание покинуть Берлин тотчас по получении письма и в первых числах мая быть уже на пути в Вильну.
Приняв эти последние меры предосторожности, Наполеон и сам приготовился к отъезду. Из Парижа он намеревался отправиться в Дрезден, остановиться там на две-три недели со своим великолепным двором и представить Европе картину могущества, невиданного и во времена Карла Великого, Цезаря и Александра. Император Австрии просил дозволения прибыть туда, чтобы повидаться с дочерью и принять трудную роль, которую ему предстояло вскоре играть между Францией и Россией. Король Пруссии также выражал желание появиться в Дрездене, чтобы вступиться за свою землю, попираемую ногами тысяч солдат. Когда такие государи испрашивали разрешения явиться, беседовать и взывать к будущему победителю мира, можно ли удивляться тому, сколько других просили о подобной же чести? Наполеон, желавший поразить противника демонстрацией не только военной мощи, но и политического могущества, согласился принять всех и назначил в Дрездене свидание всей Европе. Императрица и ее двор должны были сопровождать Наполеона.
В минуту отъезда, несмотря на настояния великого канцлера, император решился на административную меру из разряда насильственных, которая уравнивала его правление со всеми предшествующими революционными правлениями во всем, за исключением эшафота, к счастью, одинаково противного его уму и сердцу. Этой мерой явилось установление твердых цен на зерно. Наполеон поддался своему давнему желанию силой обуздать дороговизну. Полагая, что на коммерцию можно воздействовать, как на Европу, актом своей всемогущей воли, он постановил в нескольких декретах, выпущенных в первых числах мая, что префекты получат власть не только устанавливать цены на зерно в зависимости от местных обстоятельств, но и принуждать привозить его на рынок. Так, прямо накануне отъезда на безрассудную войну он пытался совершить насилие над торговлей, которую еще никому не удавалось приневолить, навязывая произвольные цены. Передав свои личные полномочия Камбасересу, рекомендовав ему использовать их не только верно, в чем он не сомневался, но и энергично, в чем он уже был не так уверен; оставив ему несколько сотен испытанных солдат Императорской гвардии, неспособных ни к какой активной службе, для охраны своей семьи и центра своей империи; повторив всем, кто имел случай с ним беседовать, что он ничем не рискует в этой далекой войне, будет действовать медленно и умеренно и совершит в 2–3 кампании то, что сочтет неблагоразумным совершить в одну; повторив эти заверения, но никого ими не успокоив, Наполеон отбыл 9 мая в Дрезден вместе с императрицей, окруженный уже не любовью, но восхищением, страхом и покорностью населения. То был роковой отъезд, которому не смогли помешать ни люди, ни институты, ибо никто из людей не был способен заставить его к себе прислушаться, никто даже и не пытался; а из институтов остался только один – его воля, и она вела его к Неману и в Москву!
Наполеон выслал вперед Бертье для отправления военных приказаний, а позади оставил Маре для отправления дипломатических дел, еще требовавших некоторого внимания.
Прибыв 11 мая в Майнц, 12-го он осмотрел укрепления, отдал приказания и приступил к спектаклю высочайших приемов, в которых предстояло участвовать большинству государей континента. В Майнце он принял великого герцога и великую герцогиню Гессен-Дармштадских и князя Ангальт-Кётенского. Перейдя 13 мая через Рейн, император ненадолго остановился в Ашаффенбурге у князя-примаса и встретился с королем Вюртемберга, гордым властителем маленького государства, который своим
