25 сентября П. Уокер объявил группе министров, что теперь, вероятно, НАБДВШ проголосует за забастовку. Он был прав: в пятницу был объявлен результат – 82,5 % были «за». Это была плохая новость. Приближалась осень, и у активистов могло открыться второе дыхание. НСУП и НАБДВШ провели переговоры в понедельник 1 октября. Было достигнуто соглашение по зарплате и по инструкциям в отношении пересечения линий пикетов. На следующий день проходили обсуждения процедуры закрытия шахт и возможности какой-либо формы арбитража в случаях, если соглашение не достигнуто. Это было трудным вопросом. НСУП не мог предоставить право на последнее решение о закрытии шахт третьему лицу. Этот пункт был полон нюансов.
Все это время мы сталкивались с враждебными комментариями и давлением со стороны. Съезд Лейбористской партии искренне поддержал НСШ и осудил полицию. Тяжело было слушать речь Нила Киннока, которой под давлением левого крыла и профсоюзов отошел от жесткой линии, проводимой им на конгрессе тред-юнионов. Он укрылся за общим осуждением террора, не делая различия между использованием насилия с целью нарушения закона и использованием силы для защиты от него.
Ближе к концу октября ситуация снова изменилась. Три события в течение одной недели принесли большие надежды нам, но были для мистера Скаргила как удары обухом по голове. Во-первых, 24 октября руководители НАБДВШ согласились не начинать забастовку. В точности неизвестно, что произошло. Возможно, что умеренные среди руководителей убедили сторонников жесткой линии, что члены ассоциации просто не хотят быть марионетками в руках мистера Скаргила.
Во-вторых, в это время гражданское право наконец «показало зубы». Я уже упоминала процесс против НСШ, начатый двумя йоркширскими шахтерами: решение Верховного суда было в пользу двух шахтеров и гласило, что забастовка в Йоркшире не имела статуса «официальной». В результате изумленному мистеру Скаргилу прямо в зале съезда Лейбористской партии было предъявлено предписание. 10 октября и его самого, и профсоюз обвинили в оскорблении суда с выплатой штрафов соответственно в 1 000 и 200 000 фунтов стерлингов. Штраф мистера Скаргила был выплачен анонимно, а НСШ отказался от уплаты штрафа, после чего Верховный суд постановил конфисковать их имущество. Стало очевидно, что, хотя НСШ подготовился к этим событиям, финансовое давление на профсоюз усилилось, и его организаторские возможности были затруднены.
Наконец, 28 октября из газеты «Сандэй Таймс» стало известно, что официальное лицо из НСШ посетило Ливию и обратилось к полковнику Каддафи за поддержкой. Это была поразительная новость, и даже соратники мистера Скаргила растерялись. В начале октября мистер Скаргил, путешествующий под именем мистер Смит, вместе с коллегой, мистером Р. Уиндзором, ездил в Париж, чтобы встретиться с представителями французского коммунистического профсоюза (CGT). На встрече присутствовал ливиец, которого мистер Скаргил представил как члена ливийских профсоюзов, хотя полковник Каддафи, придя к власти в 1969 г., ликвидировал профсоюзы. Было очевидно, что полковник Каддафи пожертвовал деньги на НСШ, хотя неизвестно, в каком количестве. Некоторые называли сумму в 150 000 фунтов стерлингов. Визит мистера Уиндзора в Ливию завершил парижскую встречу.
Другая сумма была получена из несуществующих «профсоюзов» контролируемого Советским Союзом Афганистана. А в сентябре стали появляться сообщения о том, что НСШ получает помощь от советских шахтеров. Было совершенно ясно, что эти инициативы поддерживались советским правительством. Ведь у советских шахтеров даже не было доступа к конвертируемой валюте. Мы, не скрывая, выразили свое недовольство советскому послу, и я поставила вопрос перед мистером Горбачевым, когда он посетил Британию в декабре, на что он сказал, что ничего об этом не знает{ На самом деле я с тех пор видела документальные свидетельства того, что он прекрасно знал об этом, будучи среди тех, кто подписал разрешение на платеж.}. Все это повредило и задачам НСШ, и другим тред-юнионистам. Британцы искренне сострадают тем, кто болеет за свою работу, но не сочувствуют получающим помощь у иностранных властей, подвергая угрозе свободы своей страны.
В ноябре НСУП объявил, что шахтеры, вернувшиеся на работу к понедельнику 19 ноября, получат к Рождеству значительную надбавку к зарплате. НСУП по почте разослал письма, информирующие об этом. Вместе с растущим разочарованием идеями мистера Скаргила это возымело немедленный эффект. В течение ближайшей недели 2 203 шахтера вернулись к работе. Надо было дать этой тенденции развиваться, но не афишируя свое участие, это могло вызвать обратный эффект.
Возврат шахтеров к работе продолжался. Но продолжался и террор. Полиции было намного труднее контролировать проявления насилия и шантажа, которые происходили вдалеке от шахт. Такие нарушения требовали меньше участников, эту тактику выбрали активисты-шахтеры. Один случай, который особенно поразил меня, произошел 23 ноября, когда на Майкла Флетчера, работающего шахтера из Понтефракта в Йоркшире, совершили нападение члены группы шахтеров, избив его в его же доме. В связи с этим было арестовано не менее девятнадцати человек. А неделей позже случилось одно из самых ужасных событий забастовки: бетонная балка длиной в три фута была сброшена с автомобильного моста на такси, везущее южноуэльского шахтера на работу. Водитель, Дэвид Уилки, погиб. Я задавалась вопросом, существует ли предел жестокости, на которую способны эти люди.
К концу года нашей основной целью было способствовать возвращению к работе, чтобы обеспечить максимальное количество работающих к 7 января, первому рабочему понедельнику в новом году. Срок премии НСУП закончился, но для шахтеров существовала финансовая заинтересованность возобновить работу. Предполагалось, что, если они вернутся на работу до 31 марта, до окончания финансового года, им или вообще не придется платить подоходный налог, или нужно будет заплатить очень немного. С точки зрения стратегии огромной удачей было бы вернуть на работу более 50 % членов НСШ. Для такого результата требовалось вернуть на рабочие места еще 15 000 человек, и НСУП для достижения этой цели с головой окунулся в новую кампанию, включающую рассылку писем и рекламу в СМИ.
Было важно, чтобы шахтерам и всему народу сообщили, что перебоев в подаче электроэнергии зимой не будет вопреки прогнозам мистера Скаргила. Мы не спешили это обнародовать, пока не было полной уверенности. 29 декабря П. Уокеру удалось выступить с заявлением, где говорилось, что председатель ЦЭУ заверил его, что достигнутый уровень производства угля обеспечит бесперебойную подачу электроэнергии в течение всего 1985 г.
К середине января уже почти 75 000 членов НСШ не бастовали, и поток возвращающихся на рабочие места составлял около 2500 человек в неделю. Только когда пришло известие о «переговорах по поводу переговоров», организованных между НСУП и НСШ 21 января, скорость возврата уменьшилась более чем наполовину по сравнению с предыдущей неделей.
Тем временем внимание все больше концентрировалось на попытках конфискаторов отследить и вернуть переправленные за границу фонды НСШ. В начале декабря новые правовые действия работающих шахтеров привели к снятию попечителей НСШ с должности и назначению официального получателя. Эти вопросы, конечно, были большей частью компетенцией суда. Однако даже при полном арсенале законов было так сложно отследить денежные средства, что конфискаторы порой были не в состоянии вернуть потраченные на это деньги. Поэтому Майкл Хзйверс 11 декабря сообщил Палате, что правительство возместит все убытки по ведению этого дела. Мы предпринимали попытки обеспечить максимальное сотрудничество с правительствами Ирландии и Люксембурга, куда НСШ переправил свои деньги. К концу января около 5 млн фунтов стерлингов было возвращено.
Лидеры конгресса тред-юнионов стремились избавить активистов от позора поражения. Но мистер Скаргил не намеревался уступать: он уже публично заявил, что предпочел бы возврат к работе без соглашения с предложениями НСУП. Со своей стороны НСУП довел до сведения конгресса тред-юнионов, что для переговоров по требованиям НСШ нет оснований. Я осознавала, что, хотя их мотивы были различными, лидеры конгресса действовали честно. Они к тому времени поняли, что иметь дело с мистером Скаргилом опасно. Когда делегация конгресса тред-юнионов попросила о встрече, я согласилась.
Я встретилась с Норманом Уиллисом и другими профсоюзными лидерами на Даунинг-стрит, 10, утром во вторник 19 февраля. У. Уайтлоу, П. Уокер и Т. Кинг представляли правительство вместе со мной. Встреча проходила в дружественной обстановке. Норман Уиллис сделал все, что мог, для того, чтобы изложить позицию НСШ, представив ее в лучшем свете. Я тоже хотела бы разобраться с забастовкой как можно скорее. Для этого требовалось устранение разногласий по основным вопросам. Забастовка окончилась неясным результатом: споры об интерпретации и обвинения в нечестности могли бы служить основой для дальнейших разногласий. Я заверила всех, что соглашение НАБДВШ будет соблюдаться. Эффективное разрешение конфликта требовало четкого понимания процедур по закрытию, признания права НСУП принимать итоговые решения, а также признания, что совет при обсуждении этих решений будет принимать во внимание экономическое положение шахт.
