Джим Прайор, заменивший незадолго до конца второй голодовки Хамфри Эткинса на посту государственного секретаря по вопросам Северной Ирландии, более оптимистично относился к предложениям, изложенным в Белой книге (официальном документе правительства), чем я сама. Перед публикацией текст в Белой книге был отредактирован, из него была исключена глава об отношениях с Ирландской республикой, что, по моему мнению, должно было свести к минимуму возражения юнионистов. Демократическая юнионистская партия Иэна Пэйсли поддержала эти предложения, многие сторонники интеграции их критиковали. Двадцать членов парламента от консерваторов проголосовали против билля, когда его вынесли на голосование, а трое молодых членов правительства ушли со своих постов.
Я председательствовала на заседании комитета «Е» в зале совещаний утром 20 июля 1982 г., когда услышала взрыв бомбы на относительно близком расстоянии. Я попросила узнать, в чем дело, но продолжала заседание. Оказалось, что были взорваны две бомбы с разницей в два часа в Гайд-парке и в Риджент-парке. Первая из них предназначалась дворцовой кавалерии, а вторая военному оркестру. Было убито восемь человек, а 53 получили ранения. Это была ужасная бойня. Я услышала о ней из первых рук от пострадавших, когда на следующий день приехала в больницу.
Возвращение Гаррета Фитцджеральда на пост премьер-министра в декабре 1982 г. позволило улучшить климат англо-ирландских отношений. У меня состоялась встреча с доктором Фитцджеральдом в Штутгарте в июне 1983 г. Он поделился своей озабоченностью, которую я разделяла, по поводу ослабления поддержки СДЛП партией «Шинн Фейн». Какими бы скучными ни были политики СДЛП, особенно после ухода мужественного Джерри Фитта, они были основными представителями меньшинства и альтернативой ИРА. Но доктор Фитцджеральд не знал, как заставить СДЛП принять участие в Ассамблее Северной Ирландии, которая без них просто не имела смысла. Он настоял на моем согласии провести переговоры должностных лиц о будущем сотрудничестве. Хотя я считала, что говорить было не о чем, но приняла предложение. Роберт Армстронг, глава государственной службы и секретарь кабинета, и его коллега в республике Дермот Нэлли стали основными каналами связи. В течение лета и осени 1983 г. к нам неоднократно неофициально обращались ирландцы, но эти обращения были невнятными по содержанию.
Я позволила переговорам между двумя сторонами продолжаться. Это означало, что нужно было серьезно относиться к так называемому «Новому ирландскому форуму». Он был создан в основном, чтобы помочь СДЛП на общих выборах 1983 г. Но Гаррет Фитцджеральд использовал его, чтобы опробовать свои идеи о будущем Северной Ирландии. Я беспокоилась, что это объединение националистов, представителей севера и юга, сможет своими действиями по ослаблению Союза вызвать международную поддержку.
Серьезность вопроса безопасности вновь стала очевидной после страшного убийства ИРА верующих в молельном доме пятидесятников в Даркли, графство Арма 20 ноября. Ирландский министр юстиции отказался от встречи с Дж. Прайором для обсуждения сотрудничества в области безопасности, комиссар ирландской Гарды{ Ирландская полиция. (Прим. ред.)} отказался встретиться с главным полицейским королевской полиции Ольстера.
Затем ИРА нанесла следующий удар. 17 декабря я была на рождественском концерте в «Ройял-Фестивал-Холл». Находясь там, я получила сообщение, что возле «Харродс» произошел взрыв автомобиля. Уйдя с концерта при первой возможности, я отправилась на место взрыва. Я никогда не забуду увиденное мной обугленное тело девочки-подростка, лежащее прямо там, где ее прибило к окну магазина взрывной волной. Даже по стандартам ИРА это было жестокое нападение. Пять человек, в том числе двое полицейских, погибли. Тот факт, что среди погибших был американец, должно было показать сочувствующим ИРА жителям США истинную природу ирландского терроризма.
Бомба у «Харродс» предназначалась для того, чтобы запугать британский народ. ИРА выбрала самый престижный магазин в стране и такое время дня, когда улицы Лондона заполнены людьми, радостно идущими за покупками в преддверии Рождества. Шестое чувство подсказывало, что все должны вести себя как ни в чем не бывало. Дэнис, например, был среди тех, кто в ближайший понедельник пошел за покупками в «Харродс».
К концу года перспектива диалога сохранялась, но вопрос о безопасности становился для меня серьезным испытанием. В январе – феврале 1984 г. я проводила собрания по обсуждению альтернатив. Ирландцы искали возможности создания объединенной полиции и даже смешанных судов, где ирландские и британские судьи заседали бы вместе. Идея о том, что Гарда будет охранять районы националистов, казалась совершенно нереалистичной: это не только приведет в бешенство юнионистов, но может дойти и до того, что ИРА при виде офицеров Гарды будет в них стрелять. Что касается объединенных англо-ирландских судов, то трудно представить, какие решения по делам террористов они смогут принять.
Летом произошло важное событие: ирландцы впервые открыто выступили с идеей поправок к статьям 2 и 3 Конституции, направленных на то, чтобы определить единство Ирландии как цель, а не правовое притязание. Мне казалось, что это должно успокоить юнионистов. Было ясно, что ирландцы многого ждут взамен, кроме того, я сомневалась в их способности провести референдум. Вдобавок они торопили развитие событий. Поэтому неудивительно, что впоследствии мы и они по-разному трактовали статьи англо-ирландского соглашения.
В сентябре 1984 г. Джим Прайор был заменен на посту государственного секретаря Северной Ирландии Дугласом Хёрдом, бывшим старейшиной министерства иностранных дел и талантливым политическим романистом. Вскоре я еще расширила круг тех, кто участвовал в переговорах с нашей стороны, включив туда старших сотрудников из министерства по делам Северной Ирландии. Собрание министров и чиновников состоялось в начале октября, продемонстрировав, насколько сильны будут возражения юнионистов, и в особенности тот факт, что поправки к статьям 2 и 3 могли иметь для них большое значение.
Как раз в это время произошел взрыв бомбы ИРА в «Гранд Отеле» в Брайтоне. Этот инцидент только подогрел мою уверенность, что нужно действовать. Мы заняли жесткую позицию на переговорах. На следующей неделе на англо-ирландском саммите у меня была запланирована встреча с Гарретом Фитцджеральдом, и я для себя я решила, что постараюсь в недвусмысленных выражениях вывести его из заблуждения по поводу возможности совместных полномочий.
В дискуссиях с ирландцами по поводу совместного англо-ирландского органа власти был целый ряд разногласий. Мы пытались настоять на том, чтобы ирландцы признали, что объединение может произойти только с согласия большинства в Северной Ирландии. Мы надеялись, что такое заявление будет ободряющим для юнионистов. Ирландцы хотели, чтобы предполагаемый орган власти имел больше полномочий в экономических и социальных вопросах Севера, чем мы готовы были допустить. В начале июня я настояла на пересмотре механизмов, на которых было построено англо-ирландское соглашение. Я также продолжала сопротивляться давлению Ирландии по вопросу объединенных судов и по требованиям СДЛП о радикальных изменениях в полку обороны Ольстера и королевской полиции Ольстера.
Когда утром 29 июня 1985 г. на заседании Европейского союза в Милане я встретилась с доктором Фитцджеральдом, он сказал, что готов к тому, чтобы ирландское правительство публично заявило, что никаких изменений статуса Северной Ирландии не может произойти без согласия большинства населения, и признать факт, что такого согласия не существует. Он был готов для усиления безопасности послать особую ирландскую рабочую группу на южную сторону границы. Он также был готов к тому, чтобы Ирландия ратифицировала Европейскую конвенцию о борьбе с терроризмом. Но он по-прежнему защищал идею объединенных судов, реорганизацию королевской полиции Ольстера и полка обороны Ольстера. А теперь он еще добавил предложение о пересмотре наказания для узников-террористов, если насилию будет положен конец. Требования по-прежнему были нереальными, как я ему и сказала. Я не могла пойти дальше рассмотрения вероятности объединенных судов: я, конечно же, заранее не могла дать никакой гарантии их создания. Я считала, что о пересмотре наказаний нечего и говорить, а он не настаивал на этом пункте. Я предупредила его, что объявление об изменениях в полиции вызовет негативную реакцию юнионистов.
В этот момент доктор Фитцджеральд разволновался. Он заявил, что если меньшинство в Северной Ирландии настроить против ИРА, «Шинн Фейн» получит превосходство на Севере и спровоцирует гражданскую войну, которая, возможно, свергнет республику, а полковник Каддафи будет вкладывать миллионы, чтобы способствовать этому. Я сказала, что разделяю его желание не дать Ирландии подпасть под влияние враждебных и деспотических сил. Но это не является убедительным аргументом, а просто спровоцирует юнионистов и приведет к ненужным затруднениям. К концу встречи я чувствовала, что мы находились на пути к соглашению. Я также знала, что на официальных переговорах достигнут прогресс, так что у меня были все основания верить, что успешное соглашение было возможно. Доктор Фитцджеральд и я даже обсудили время и место церемонии подписания.
