Теперь и шахтерам, и народу стало очевидно, что конгресс тред-юнионов не мог остановить развитие событий. Очень многие шахтеры возвращались на работу. 27 февраля мы достигли магического числа: больше половины членов НСШ больше не бастовали. В воскресенье 3 марта конференция НСШ проголосовала за возвращение к работе, и в течение следующих нескольких дней даже самые воинствующие районы вышли на работу. В то воскресенье у Даунинг-стрит, 10, я дала интервью репортерам.
Меня спросили, есть ли победитель. Я ответила: «Если кто-то и выиграл, так это шахтеры, не покинувшие рабочих мест, работники энергетических предприятий, продолжавшие трудиться, водители грузовиков, оставшиеся за рулем, железнодорожники, выходившие на работу, и начальники, не ушедшие с рабочих мест. Другими словами, все те, кто не сошел с дистанции, те, кто, несмотря на забастовку, на самом деле в прошлом году добивались рекордной производительности. Это весь рабочий народ Британии, который поддерживает свою страну».
Итак, забастовка окончилась. Она продолжалась почти целый год. Мы были не уверены, что активисты не найдут новый повод, чтобы призвать к забастовке следующей зимой. Поэтому мы предприняли шаги, чтобы пополнить угольные и нефтяные запасы, и продолжали с большим вниманием наблюдать за событиями в угольной промышленности. В мае я встретилась с Иэном Макгрэгором и напомнила, как важно, чтобы эти люди получили внимание и поддержку. Забастовка, безусловно, показала, что британская угольная промышленность не застрахована от экономических явлений, происходящих повсюду. Несмотря на огромные инвестиции, британский уголь не смог удержаться на мировом рынке, и в результате британская угольная промышленность теперь сократилась в размерах значительно больше, чем любой из нас мог предвидеть заранее.
Угольная забастовка затрагивала гораздо больше вопросов, чем просто нерентабельность шахт. Это была политическая забастовка. И поэтому ее исход имел значение, выходящее за пределы экономической сферы. С 1972 по 1985 г. казалось, что Британией можно управлять только с согласия профсоюзов. Даже когда мы проводили реформы профсоюзных законов и преодолевали более мелкие конфликты (например, стачки сталелитейщиков), многие левые, и не только они, продолжали верить, что последнее слово остается за шахтерами. Наша решимость противостоять забастовке вдохновила рядовых членов профсоюза бросить вызов активистам. С прекращением забастовки стало очевидно, что левым не под силу сделать Британию неуправляемой. Марксисты хотели пренебречь всеобщим законом, чтобы попирать законы экономики. И они проиграли, показав, как на самом деле сильна взаимосвязь между свободной экономикой и свободным обществом. Эту истину надо запомнить.
Глава 26
Тени бандитов
Перевод Гохмарк Э.Ю.
Ответ политиков и сил безопасности на терроризм ИРА 1979–1990 годов
Как всегда, к завершению нашей партийной конференции 1984 г. в Брайтоне меня охватила паника по поводу моей предстоящей речи. Хорошую речь для конференции нельзя написать заранее: нужно почувствовать настрой аудитории, тогда можно взять верный тон. Я провела много времени, работая над речью со своими помощниками в четверг после обеда и вечером, затем ненадолго отлучилась, чтобы попасть на бал агентов Консервативной партии, а после 11 часов вернулась в свои апартаменты в «Гранд Отеле».
К 2:40 утра речь, как мне казалось, была закончена. Те, кто помогает мне писать речи, пошли спать, другие сотрудники, кому повезло меньше, вносили в текст правку и готовили кассету с подсказками. Я в это время углубилась в дела правительства.
В 2:54 утра комната сотряслась от громкого удара. Несколько секунд стояла тишина, а потом раздался другой звук, обвалилась каменная кладка. На ковре гостиной валялись стекла разбитых окон. Сначала я подумала, что бомба взорвалась в одном из автомобилей на улице. Только когда Пенни, жена Джона Гаммера, спустилась с другого этажа, прямо из постели, я узнала, что взрыв произошел над нами. Соседняя ванная комната сильно пострадала, но, окажись я там во время взрыва, получила бы только порезы. Те, кто хотел меня убить, заложили бомбу не там, где надо.
Не считая разбитого стекла и звука пожарной сигнализации, которая включилась от взрыва, все остальное, на первый взгляд, не изменилось. Свет, к счастью, горел. Дэнис просунул голову в дверь спальни, увидел, что со мной все в порядке, и снова исчез, чтобы одеться. По непонятной для нас обоих причине он взял с собой запасные ботинки, которые позже надел американский посол Чарльз Прайс, потерявший свои в суматохе. Пока Кроуфи собирал мои туалетные принадлежности, блузки и два костюма, Робин Батлер заглянул, чтобы взять правительственные документы. Я прошла через коридор в комнату секретарей, чтобы убедиться, что с моими подчиненными все в порядке. Одна из девушек получила удар электрическим током от фотокопирующего аппарата. Не меньше, чем о себе, они волновались о моей недопечатанной речи. «Все хорошо, – уверяли они меня. – Речь у нас».
К этому времени все больше людей собиралось в комнате секретарей, взъерошенные и взволнованные. Пока мы переговаривались, оперативники обеспечивали, насколько могли, нашу безопасность. Всегда есть опасение, что заложено второе взрывное устройство, механизм которого запрограммирован так, чтобы настичь и убить тех, кто уцелел после первого взрыва. Кроме этого, нужно было найти безопасный выход из отеля.
В 3:10 утра группами мы начали уходить. Первый выход, к которому нас отправили, оказался непроходимым, и мы вернулись в офис и стали ждать. Позже мы спустились по основной лестнице. Только по обломкам при входе в вестибюле я осознала серьезность разрушений. Я надеялась, что портье не был ранен. В воздухе висела цементная пыль: она попадала в рот и на одежду, пока я пробиралась между чьими-то вещами и сломанной мебелью к другому выходу отеля. Мне все еще не приходило в голову, что кто-то мог погибнуть.
Десять минут спустя нас доставили в участок Брайтона полицейской машиной. Нам предложили чай. Появился Уилли Уайтлоу. Потом Хаус вместе со своей маленькой собачкой Баджет. Но мне было очень нужно поговорить с Леоном Бриттаном, министром внутренних дел, и Джоном Гаммером, секретарем партии. В тот момент никто из нас не знал, будет ли продолжаться конференция. Я для себя определила, что если будет физически возможно, произнесу свою речь. Было решено, что я проведу остаток ночи в полицейском колледже Льюес. Я переоделась из вечернего платья в темно-синий костюм и, покидая полицейский участок, сделала короткое заявление для прессы.
Не знаю, случайно или нет, но в колледже никого не было. Мне предоставили небольшую гостиную с телевизором и комнату, при которой была ванная. Дэнис и оперативники заняли помещение дальше по коридору. Со мной в комнате был Кроуфи. Мы сидели на кроватях и обсуждали случившееся. К тому времени стало ясно, что были пострадавшие, но конкретно ничего не было известно. Мы оба встали на колени и некоторое время тихо молились.
Я не взяла с собой спальных вещей, поэтому легла в верхней одежде и беспокойно проспала часа полтора. Меня разбудили звуки утренней телевизионной передачи в 6:30. Новости оказались хуже, чем я ожидала. Я увидела изображения Нормана Теббита, которого вытаскивали из-под обломков. Потом мы услышали, что Роберта Уэйкем и член парламента Энтони Берри погибли. Но я знала, что мне нельзя давать волю эмоциям. В тот день я должна была быть в форме и морально, и физически. Я не могла оторвать глаз от экрана. Мне необходимо было знать все детали случившегося, и каждая следующая деталь казалась хуже предыдущей.
Стоял прекрасный осенний день, и пока мы ехали в Брайтон, небо было ясным, а море – спокойным. Передо мной возникло здание «Гранд Отеля» с обвалившейся стеной. Затем мы вошли в конференц-центр, где в 9:20 утра открылась конференция. Ровно в 9:30 мы вместе с представителями Национального Союза появились в президиуме. Многим пришлось оставить одежду в отеле, но Элистар Макэлпайн устроил так, что местный универмаг «Маркс и Спенсер» открылся пораньше, и сейчас все были одеты прилично. Зал был заполнен только наполовину, так как усиленная работниками безопасности проверка задерживала людей перед входом. Но овация была грандиозной. Мы хотели показать террористам, что им не удастся сломить наш дух.
Совершенно случайно, но очень к месту первая тема касалась Северной Ирландии. Я немного послушала, но вскоре ушла, чтобы поработать над речью, которую надо было переделать. Пока я работала, мне все время приходили сообщения и забегали с короткими визитами коллеги и друзья. Я знала, что Джона Уэйкмена еще не извлекли из-под завалов и что несколько человек числились пропавшими. Не прекращающийся поток цветов отсылался в больницу, где находились раненые.
