Показательно, что и императрица считала, что великий князь Николай Николаевич, остававшийся почти все время в Ставке, совершил серьезную политическую ошибку, не посещая войска. В письме царю от 30 октября 1915 года она предостерегала Николая II от повторения подобных ошибок уже смещенного Верховного главнокомандующего: «Н. должен теперь понять, как ложны были его суждения и как много лично он потерял от того, что никогда нигде не появлялся»1142.
Великий князь воспринимался прежде всего как суровый военный вождь, но порой образ грозного правителя, жестокого к верхам армии, но милостивого к простым солдатам, проецировался и на гражданскую жизнь. Так, с именем «строгого, но справедливого» великого князя были связаны слухи о непременном освобождении крестьян от тягостных платежей. Показательно, что они циркулировали даже после его смещения. Тамбовский вице-губернатор сообщал в феврале 1916 года в департамент полиции: «…солдаты в письмах сообщали женам, что будто бывший верховный главнокомандующий вел. Кн. Николай Николаевич объявлял им, что семьи солдат освобождаются от платежа всех податей за землю; в связи с этим во вверенной мне губернии были попытки к отказу от платежей податей и подстрекательству к неплатежу таковых». О том же сообщали губернским властям и некоторые уездные исправники1143.
Частью общественного сознания великий князь начинает восприниматься не только как полководец-победитель, но и как единственный, уникальный вождь-спаситель России. По мнению некоторых современников, не только победа в войне связывается с его неустанной деятельностью, но и вся судьба отечества, все будущее огромной страны зависит от титанических усилий этого популярного представителя царского рода. Некая москвичка писала в феврале 1915 года во Францию: «Все, что у нас делается, мы узнаем только из сообщений Великого Князя Николая Николаевича, которым держится все, и все мнения сходятся на этом, все считают Его спасителем России, и Он теперь самое популярное лицо во всех слоях общества, а за Ним Король Альберт… Война вообще в высшей степени популярна, и у всех есть чувство, что мир может быть подписан только в Берлине»1144. Показательно, что в этом случае российский Верховный главнокомандующий затмил своей известностью даже героический образ бельгийского короля Альберта I, короля-изгнанника, короля-солдата, короля-рыцаря, который был романтическим кумиром многих патриотически настроенных девушек в странах Антанты.
Носители такого сознания явно были патриотами и своеобразными монархистами. Но великий князь Николай Николаевич иногда был и положительным персонажем некоторых «республиканских» слухов, направленных не только против царя, но и против монархии. После смещения великого князя с поста Верховного главнокомандующего появились даже слухи о его казни. Так, в начале 1916 года двое ссыльных в Сибири говорили своим односельчанам, что «был один хороший человек – это вел. Кн. Николай Николаевич, да его наш кровосос государь повесил, т.к. он стоял за правду, и в России только тогда будет хорошо жить, когда не будет царя, как в Америке»1145.
Представление об уникальном характере вождя-спасителя убедительно подтверждалось и периодически возникавшими слухами о покушениях на жизнь великого князя. Такие слухи не могли не возникнуть: если в конце 1916 года общественное мнение в своем воображении охотно «казнило» Александру Федоровну, олицетворявшую гибель страны, то, в соответствии с этой же патриотической и конспирологической логикой, смертельный враг не мог не желать смерти уникальному вождю, воплощавшему, по мнению многих, единственную надежду России на спасение.
Уже в ноябре 1914 года некий петроградский студент сообщал в частном письме в Москву: «Кроме того Н.Ст. сообщила мне, что ранен Главнокомандующий русской армии»1146.
В том же месяце слухи о смерти великого князя стали причиной оскорбления его со стороны татарина, хлебопашца М.Х. Шехмаметьева, «именовавшего себя дворянином». В дороге один из его попутчиков, крестьянин, заметил, что великий князь Николай Николаевич командует хорошо и если, Бог даст, останется жив, то и все будет хорошо. На это Шехмаметьев заметил: «Какого черта; Он давно сдох, или хапнул что-нибудь. Я и в газетах в Петрограде читал, что Он сдох»1147. Возможно, действительной причиной конфликта был какой-то деревенский спор, нельзя исключать возможности оговора Шехмаметьева доносителем, но показательно, что обвиняемому в оскорблении члена императорской семьи приписывались именно такие слова. Это свидетельствует о том, что слухи о смерти великого князя были распространены уже в начале войны.
В декабре же 1914 года слухи о покушении на великого князя циркулировали и в Харькове. Жительница этого города сообщала: «А, может быть, ты читал теперь, что на Верховного главнокомандующего было покушение, что администрация поспешила опровергнуть»1148.
Нельзя сказать, что слухи о покушениях на великого князя вовсе были безосновательными. В декабре 1914 года Курт Рицлер, чиновник Министерства иностранных дел Германии, предлагал организовать покушение на великого князя Николая Николаевича, чтобы подорвать боевой дух русских войск. А 12 декабря у польской деревни Камион, при попытке пересечь русские позиции был пойман некто Франц Рутсинский, российский подданный, который признался, что он немецкий агент, что ему было поручено узнать о расположении русских войск, а также убить российского Верховного главнокомандующего, если к тому представится возможность1149.
Впрочем, к показаниям немецких агентов следует относиться осторожно: ведь и подпоручик Я.П. Колаковский (Кулаковский), возвратившийся из немецкого плена, показал, что среди заданий, якобы порученных ему немецкой разведкой, было убийство великого князя (за это германские спецслужбы обещали-де ему один миллион рублей). Показания Колаковского побудили российскую военную контрразведку начать расследование по т.н. «делу Мясоедова». Однако некоторые информированные мемуаристы впоследствии отмечали, что сам Колаковский, допрошенный уже начальником Главного штаба, сознался, что поручения организовать убийство великого князя ему не давали, а придумал его он сам, с целью побудить начальника Главного штаба обратить на свой доклад особое внимание1150. Впрочем, есть основания полагать, что офицеры русской контрразведки сами оказали известное воздействие на Колаковского, что и сказалось на его признаниях1151. Для настоящей работы не так уж важно, давали ли в действительности немецкие офицеры такое задание своему агенту: если русские контрразведчики в сотрудничестве с Колаковским и фабриковали «дело Мясоедова», то они рассчитывали, что и их начальство, и общественное мнение страны поверят создаваемой ими версии. Действительно, представление о том, что коварный враг мечтает уничтожить «единственного спасителя России», отвечало существовавшим уже стереотипам общественного сознания.
Колаковский заявлял, что немецкие разведчики якобы убеждали его, что главные виновники войны – великий князь Николай Николаевич и Англия, что император якобы настроен против войны, а в «придворной партии» преобладают прогерманские настроения1152. Весьма возможно, что эти слова были сочинены либо самим Колаковским, либо офицерами, которые его допрашивали. Подобным образом, однако, по мнению контрразведчиков или (и) Колаковского, желавшего доказать свой патриотизм, очевидно, должны были рассуждать организаторы немецкой разведки.
Так или иначе, но слухи о покушениях, ранении и тем более об убийстве великого князя Николая Николаевича остались только слухами, однако примечательно, что они возникали вновь и вновь.
В мае 1915 года военнослужащий, находившийся в действующей армии, сообщал в личном письме в Одессу: «Неприятный слух у нас распространился, будто бы на Великого Князя было покушение, и Он тяжело ранен. Печально, если это так, так как Он единственная личность, по-моему, могущая со всеми и всем справиться»1153. Показательно, что и в этом случае автор письма выделяет уникальность, незаменимость великого князя.
Затем даже появился невероятный слух о том, что на жизнь великого князя покушался один из важнейших чинов Ставки, генерал-квартирмейстер его собственного штаба. А. Соболевский писал профессору Ю.А. Кулаковскому 31 мая 1915 года: «На слухи о пощечинах Великого Князя разным генералам и т.п. я уже перестал обращать внимание. Думаю, что разговор Великого Князя с Даниловым и покушение Данилова – вранье. Но покушение вообще считаю вполне возможным»1154.
Наконец, в августе 1915 года газеты Сувориных «Новое время» и «Вечернее время» сообщили своим читателям: «В Германии говорят, что немцы замышляют о мире, который будет заключен вследствие предательского акта. В заговоре будто бы участвует директор очень известного германского банка и трое русских подданных, которых будто бы подкупили для того, чтобы они произвели террористический акт. В конце концов было найдено трое Русских, в том числе одна женщина, которые получили поручение совершить покушение на величайшего врага немцев и противника сепаратного и преждевременного мира – Августейшего В[ерховного] Г[лавнокомандующего]. Лица эти будто бы отправились в Варшаву, но по прибытии туда были немедленно арестованы. Ваш корреспондент в удобный момент сообщит имена этих предателей и убийц»1155.
