На молебнах по случаю побед русской армии, во время патриотических манифестаций звучали здравицы в честь императора и великого князя. Депутат Государственной думы прогрессист Я.Ю. Гольдман, инициатор создания латышских стрелковых батальонов, так приветствовал латвийских добровольцев, отправляющихся на рижский фронт: «За вами стоит весь народ, благословение милосердного Царя, Отца Родины и Верховного главнокомандующего! Ура им!»1166
Образ Верховного главнокомандующего в некоторых ситуациях становится важным элементом репрезентации императора, дополняет его. Так, даже книга, посвященная путешествиям Николая II по стране в ноябре – декабре 1914 года, открывается… выполненным в январе 1915 года картинным фотопортретом Верховного главнокомандующего. Он предстает как истинно русский полководец: великий князь Николай Николаевич в дубленом полушубке, в папахе стоит на фоне заснеженного леса (этот портрет получил довольно широкое распространение, он воспроизводился в иллюстрированных журналах)1167.
Илл. 36 – 37. Открытки времен Первой мировой войны
Слева – Император Николай II и великий князь Николай Николаевич.
Справа – та же фотография после ретуширования
И в последующих выпусках этого официального издания на первых страницах книги, главным героем которой был сам царь, автор вновь счел нужным упомянуть о заслугах великого князя Николая Николаевича: «Прошло полгода небывалой войны, за этот период произошли величайшие военные события, и, если наша родина продолжала не только верить Верховному Главнокомандующему, но все более и более начинала ценить его твердую волю, – это несомненно указывает на то, что наша великая война с немцами, превосходно подготовленными к войне, не смущает нас, и мы верим в успех ее». Показательно, что именно вера в твердую волю великого князя даже в этом пропагандистском издании, подготовленном Министерством императорского двора и посвященном императору, рассматривается как залог будущей победы1168.
Великий князь Николай Николаевич на ряде почтовых открыток изображался вместе с императором. Восприниматься такие образы могли по-разному, но можно вполне предположить, что они могли «прочитываться» монархически, лояльно.
Так, например, на открытке, изданной Рижским временным комитетом в пределах Риго-Орловской железной дороги на нужды воинов, их семейств, вдов и сирот, помещены два овальных портрета царя и Верховного главнокомандующего. Оба портрета украшены коронами, императорской и великокняжеской, а портрет великого князя – еще и орденом Св. Георгия1169. Николай II и Николай Николаевич выглядят как два вождя, почти равновеликих.
На одном из плакатов того времени, выпущенном издательством И.Д. Сытина, изображались главы союзных государств – России, Франции, Великобритании, Бельгии, Сербии и Черногории. Но в нижнем ряду, между наследниками сербского и черногорского престола был помещен портрет великого князя Николая Николаевича. Очевидно, у зрителей создавалось представление о совершенно особом статусе Верховного главнокомандующего, а изображение его в одном ряду со своими родственниками, наследниками престолов союзных славянских стран, могло возбуждать и мысли о каких-то претензиях на трон какой-либо страны (объединенной Польши, Галиции). Вряд ли подобный плакат мог появиться без разрешения Министерства императорского двора, но был ли доволен подобной композицией сам российский император?
Другие изображения не вызывали подобных вопросов. На обложке журнала «Лукоморье» в апреле 1915 года был напечатан портрет царя работы художника О. Шарлеманя. Подпись гласила: «Его Императорское Величество Государь Император Николай Александрович». Николай II был изображен в гусарской форме, скачущим на белом коне. Впереди сопровождающей его группы всадников гарцевал на коне великий князь Николай Николаевич в заметном красном мундире кавалерийского генерала1170. Зрителю сразу становилось ясно, кто символически наиболее приближен к особе императора.
Впрочем, в подобной ситуации и некоторые вполне благонамеренные патриотические тексты, восхвалявшие вождя нации, могли восприниматься, «переводиться» по-разному. Так, например, в январе 1915 года журнал «Нива» опубликовал стихотворение Н. Зорьевой-Басалыго «Орлы летят». Оно начиналось так:
Орлы летят в синеющей лазуриНа смелый зов Верховного Орла,Они летят навстречу грозной буре,Навстречу мук, насилия и зла1171.
Но кого патриотически настроенная поэтесса имела в виду, когда она писала о «верховном орле»? «Державного вождя» или «орла-главнокомандующего»? Автор же другого стихотворения, опубликованного накануне смещения Верховного главнокомандующего в официальном издании, предназначенном для военных священников, не оставлял у читателей на этот счет никаких сомнений – «великим Николаем» и «верховным вождем» он именовал не царя, а великого князя:
Тебе, Верховный вождь и богатырь наш славный,Молитвенно мы шлем восторженный привет,Бог даст, Твоим мечом исконный враг коварныйДа будет побежден, за зверство даст ответ.Смотри, как каждый дом творит свое моленье,Народный слышен глас, бряцание кадил…«Всевышний Бог! Пошли свое благословеньеВеликому вождю земных, родимых сил…»Пройдет войны кошмар, заблещут счастья слезы,«Великий Николай! – воскликнет мир и свет. —Мир миру дал, разбив тевтонские угрозы…Да сохранит Господь Тебя на много лет!»1172
Особое распространение получил снимок, на котором Николай II в полевой форме смотрит вдаль в бинокль, а великий князь почтительно склонился к нему, как бы готовый в любой момент дать необходимые разъяснения. Этот образ стал одним из наиболее известных зрительных символов Первой мировой войны, он воспроизводился и в периодических изданиях, и на почтовых открытках того времени.
Этот яркий образ, однако, появился в результате некоторых манипуляций с фотографией К. Буллы «Его величество на военном поле»1173. Снимок был сделан во время маневров еще до войны. Собственно, царь и великий князь находятся в левом углу фотографии, а на переднем плане расположена группа офицеров. Они были отсечены, а изображения главных персонажей увеличены1174.
Но на этом редактирование снимка патриотически настроенными издателями не было завершено. В Петрограде, в типографии товарищества Р. Голике и А. Вильборг была отпечатана почтовая открытка «Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич». Ее создатели также использовали фотографию К. Буллы, но на этот раз они удалили и изображение самого императора!1175 Возможно, производители открытки использовали портрет великого князя, опубликованный в сентябре 1914 года в иллюстрированном издании «Летопись войны». Вероятно, что художники этого лояльного по отношению к монархии издания первыми «изъяли» царя из этой композиции, не вкладывая в свои действия какого-либо политического оппозиционного смысла1176. Однако подобные манипуляции с известной фотографией символичны. И в патриотическом общественном сознании Верховный главнокомандующий порой вытеснял императора. Уникальный вождь, спаситель России превращался в единственного истинного вождя воюющей страны.
По-видимому, это символическое вытеснение Николая II проявлялось и в ходе некоторых патриотических милитаристских манифестаций. Так, 11 января 1915 года в Москве прошла т.н. «славянская манифестация», «славянский день» в честь победы армии сербов над австрийцами. Внушительная процессия со знаменами, национальными флагами России и союзных государств, большими портретами сербского короля Петра и королевича Александра, короля черногорского Николая и Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича собралась у памятника императору Александру II. Информация об этом появилась в иллюстрированных журналах «Нива» и «Искры»1177. Показательно, что портреты императора в описаниях манифестации не упоминаются, не видны они и на опубликованных в этих изданиях фотографиях. Не русский царь, а Верховный главнокомандующий олицетворял для некоторых панславистов военные усилия России.
Можно, разумеется, предположить, что редакции журналов исходили из каких-то своих политических предпочтений, описав манифестацию именно таким образом. Но это представляется маловероятным: так, впоследствии в этих же изданиях публиковались тексты, вполне верноподданные по отношению к царю. Скорее всего, манифестация в Москве была монархической (показателен выбор места для ее проведения), но для ее участников военные усилия России символизировал не император, а популярный Верховный главнокомандующий, к тому же близкий родственник монархов Черногории и Сербии.
