Я немного помолчала, ожидая, что она что-то скажет, но в ответ я тоже слышала только тишину. – Вы просили меня сделать его счастливым…
Мы повернулись друг к другу, и в глазах у нас отразилась вся та боль, которую мы испытывали по отношению к тому, что случилось и что чувствовал сейчас Джонатан
– Возможно, так он будет более счастливым.
– Ты ошибаешься, Настя. Труднее переживать все, когда тебе не с кем поделиться всем этим.
– Но ведь ему есть, – настаивала я.
Она промолчала в ответ.
– Клер, понимаете, я не тот человек, который ему нужен. С ним рядом должен быть кто-то, кто будет доверять ему, и кому он сможет доверять безоговорочно. А я не заслуживаю доверия. И потом… – Я опять взглянула на эту поникшую женщину со светлыми волосами, как у ее дочери, и яркими глазами, доставшимися ее сыну.
Конечно, она жалела того счастья, которое Коул испытывал рядом со мной. Ее слова неоднократно напоминали мне, что благодаря мне он стал более спокойным и уравновешенным. Это льстило безоговорочно, но все случилось так, как случилось. Иногда счастье так быстротечно, что не успеваешь даже насладиться им.
– К тому же вы не все знаете. А если бы знали все, то ненавидели бы меня сейчас.
– Если ты о Томе, то я знаю…
Кто ей сказал? Конечно, Лиззи. Или Джонатан?
– Пипец, – вырвалось у меня по-русски. Я встала с дивана и подошла к окну, рассматривая ниточки дождя. – Мне так стыдно перед вами, Клер. Боже, как же стыдно!
– Настя?
Я повернулась, и мы встретились глазами.
– Думаю, между вами ничего не было, – сказала она. – Том все придумал. Это месть. Глупая мужская месть.
– Я, Клер… Я не знаю, что это. Просто я знаю, что я изменила. Что я не права. И я могла исправить все, пусть так, но исправить. Счастье… оно бывает разным – теперь я это знаю.
Она подошла ко мне и обняла за плечи, крепко прижимая к себе. Так же, как часто делала моя мама, пытаясь передать мне свою силу.
– Натан сказал, что был вчера не прав, прогнав тебя.
– Нет, Клер. Он всегда прав, он все прекрасно понимает и знает. Просто эта безысходность… Он сам знает, что бороться со всем миром не в наших силах. – Я обхватила себя руками и шмыгнула носом.
– Но, может быть, спустя время? – предположила задумчиво Клер.
– Может быть… – задумчиво произнесла я.
Потом был чай, который не помогает решать проблемы, любимые рогалики Джонатана и слезы прощания, возможно, в этот раз навсегда.
* * *
Конец декабря выдался морозным и суетливым. Я нашла работу в своем родном поселке в Нижегородской области. Администратор поселковой почты – звучит внушающе, ничем не хуже менеджера по туризму в Лондоне. Хотя кого я обманываю?
Два месяца тянулись мучительно долго, как долгие два столетия. В поселке все были в курсе, почему я вернулась, и судачили о том, что я несостоявшаяся любовница известного актера и что он, чтобы отвязаться от меня, заплатил мне миллион. Только непонятно было, миллион чего? Выглядело это смешно, но стало бы еще смешнее, если бы все узнали правду.
Знаете, как в том фильме «Все будет хорошо», где девушка ждала парня, который пообещал, что заработает миллион и приедет за ней на белом «Мерседесе». И все смеялись над тем, что она его ждала. А он вернулся… Только ко мне никто не собирался возвращаться, потому что я обрубила все концы, разломав и выкинув в урну сим-карту из телефона, удалив электронный адрес и перезапустив мессенджеры.
Завтра Новый год, а у меня первый раз за всю мою жизнь нет никакого желания. Что я буду загадывать под бой курантов? Может, вообще стоит залечь спать и не пугать родственников своей кислой миной?
Хотя… Нет, не лягу. А то все пироги без меня стрескают. А мама печет такие пироги, пальчики оближешь.
В суматохе предновогоднего домашнего гомона я практически забыла, что отчего-то грустила с утра. Нас собралось так много: мой старший брат Иван, старшая сестра Наташа и самая младшая Ира, мама, папа, муж сестры, друг Ивана. Нам было не до грусти, особенно когда часы уже пустились отсчитывать секунды и пора было открывать шампанское, а оно никак не поддавалось Ваниному другу. А Ира в это время вспомнила, что надо стрельнуть хлопушкой, чтобы все желания сбылись, и еще успеть затолкать в рот двенадцать виноградин. И я, заталкивая их, все-таки сформулировала свое:
«Хочу, чтобы все были счастливы, пусть и без меня».
Наконец пробка из шампанского стрельнула сама и, попав в люстру, срикошетила Ване в ногу, как раз рядом с его самым важным органом. Мы все покатывались со смеху, а Ванин друг разливал в бокалы шампанское.
Спустя пару часов безудержного хохота и детских воспоминаний, касающихся и моей первой поездки на мотоцикле, все решили освежиться и выйти на улицу запускать петарды. Укрепив фейерверки в середине замерзшего пруда, находящегося напротив нашего дома, мы отошли подальше и стали наблюдать за переливами красных, синих, зеленых и золотых звезд, которые взлетали высоко в небо и там превращались в замысловатый дымовой рисунок. Через пару таких вспышек за мной прибежала Иришка, которая предпочла смотреть фейерверк из окна и наслаждаться еще и новогодним концертом. Как сказал Печкин: «Лучшее украшение новогоднего стола – это телевизор».
– Настя?! – кричала она. – К тебе пришли!
Я, переступая валенками по скрипучему снегу и кутаясь все больше в огромный сиреневый пуховик, стала подниматься на берег пруда, чтобы понять, что она там мне кричит.
– Тебя там кое-кто ждет, – повторила она, когда я подошла ближе.
– Кто меня ждет?
– Какой-то парень, – загадочно произнесла она.
У меня внутри все затрепетало и одновременно сжалось, накатили головокружение и тошнота. Руки заледенели, а сердце предательски застучало чаще обычного ритма.
– Какой парень?
– Пошли, сама увидишь… – заинтриговала она и потянула меня за собой.
Я засеменила в огромных валенках, ускоряясь с каждым шагом. У калитки стоял парень в куртке и шапке. Он повернулся, и я смогла только вымолвить:
– Ты?
Глава 21
Пусть и без меня
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них, —
И каждый раз
