— Я вообще мало сплю, — разрешила мои сомнения Диллина. — А здесь — тем более. Нельзя терять бдительность.
— Это верно, — подтвердил я. — Враг приближается.
— Я тоже это чувствую, но не только в нем дело. Сейчас такое время, что не всегда можно разобраться, кто друг, а кто враг.
Я чуть улыбнулся.
— На меня намекаете?
— А вы думали, я ничего не замечу? Бурю, конечно, для маскировки, вы устроили знатную, только ведь я за вами не в бинокль наблюдаю… Кто это был? Криг?
— А если да, то что с того?
Я почему-то представил ее внутреннее напряжение в виде образа кошки, поднявшей спину горбом, а шерсть дыбом.
— Вы еще спрашиваете! Криги предательски напали на нашу охрану у Осколков. Убили пятерых престолов. Шестой, Влодмир, исчез. Фактически, мы с ними в состоянии войны. А вы тут встречаетесь с одним из них! Как прикажете это воспринимать?!
— У меня есть три пункта возражений. Если вы позволите, я их озвучу.
На сей раз я сильно убавил долю обычного сарказма в своем голосе, и анхорийка его, кажется, не почувствовала. Она только молча кивнула.
— Итак, пункт первый. Не все криги одинаковы. Этот принадлежит к другой группировке — не той, что напала на престолов. Я вам больше скажу: именно он спас того единственного, который выжил, — Влодмира.
— И вы, конечно, ему безоговорочно поверили? — весьма ядовито отреагировала Диллина
— Чтоб вы знали, — невозмутимо отозвался я, — у Э-магов с определенного уровня развития способностей внутренний детектор, определяющий эмоциональный спектр собеседника, делается настолько чувствительным, что обмануть его становится практически невозможным.
— А вам, значит, кажется, что этого уровня вы уже достигли?
— Не кажется, а уверен.
— И?..
— Он говорил правду. Теперь второй пункт, напрямую вытекающий из первого. Моя дочь — тоже наполовину криг. Коль скоро вы настроены всех темных Вторых стричь под одну гребенку, стало быть, ее тоже во враги запишете?
Колебания доминаторши были заметны даже невооруженному глазу, а в ее молчании я почувствовал больше отрицания последнего тезиса, чем подтверждения. Мой Э-детектор работал исправно. Так что, если с предыдущим пунктом я и блефовал, то не особенно сильно.
Удовлетворившись этим, я продолжал:
— И Моргана, между прочим, этому конкретному кригу доверяет, в отличие от его босса, Сайфера… А теперь плавно переходим к пункту третьему. Он — наш осведомитель и посещал нас с целью сообщить некоторую весьма нужную и ценную информацию.
— И когда же вы собирались поделиться ею с нами? Или не собирались вовсе?
— Информация такова, что ее требовалось вначале переварить, а потом решить, что с ней делать.
— И что вы решили?
Возможно, «сделать физиономию кирпичом» звучит грубо, но в данном случае такая тактика была единственно правильной. Навыком этим, благодаря своим особым талантам, я овладел в совершенстве и в тот момент с успехом применил его, произнеся наглую ложь:
— Как раз искал вас, чтобы посвятить во все.
— Премного благодарна, — неопределенный тон анхорийки говорил о том, что на сто процентов в моей искренности она не уверена, но и повода обвинить меня во лжи у нее нет. А учитывая способность доминаторши чувствовать любой обман, мне за лицедейство стоило поставить пять с плюсом. — Итак, вы меня нашли, и я готова вас выслушать.
— Что вам известно о губителях?
Диллина побледнела.
* * * *
«Совет в Филях» собрался с быстротой, несколько даже странной для ночного времени. Впрочем, что я говорю — на него собрались сплошные «неспящие в Сиэтле», то бишь, в Антарктиде: Я, Моргана, Диллина, принцип Меес, форс Эйвил и пара стражей — Грон и Тайл. За историческую деревеньку сошел кабинет «профессора Рэдклиффа», известного нам, как принцип Меес. Судя по тому, насколько последний был настойчив в нежелании покидать свое рабочее место, тайник с Осколком тоже находился где-то здесь.
Впрочем, задавать подобные нескромные вопросы я был совершенно не намерен: не за тем, в конце концов, собираемся. Как с «Диабло» управиться, вот в чем проблема! Хотя теоретически-то мы это знаем (спасибо товарищу Брегену — просветил), но вот дадут ли нам осуществить это практически… Там ведь помимо самого «Диабло» еще троица харров, на всякий случай. Тоже, между прочим, не подарок.
Пока Моргана излагала свой план, все слушали молча, не перебивая. Когда же, наконец, моя дочь закончила, взорваться возгласами хотели все (я это ощущал достаточно четко), но интуиция не подвела и Диллину: доминаторша подняла свою руку, предупреждая протестный хор.
— То, что вы предлагаете, выглядит авантюрой. Однако только на первый взгляд, и если в вашем плане нет пункта, который вы не решились озвучить, но который имели в виду.
— О чем вы?
Недоумение моей дочери выглядело достаточно искренним. Впрочем, это еще ни о чем не говорило: физиономию кирпичом Моргана умела делать не хуже, если не лучше меня. Второе дно у нашего плана действительно было, и Диллина, кажется, его почуяла. Но если и так, пусть сама скажет, что, по ее мнению, мы замышляем.
— Действовать таким образом — значит, подставляться под смерть с вероятностью, близкой к ста процентам. Если губитель создан из множества различных кромешников, значит в нем заключена некая сумма их способностей. Готовы ли вы поручиться за то, что в его составе отсутствуют десмоды? Лично я — нет. Или, быть может, вы не знаете, что делали десмоды с Э-магами во время Войны Тринадцати? Или забыли про трех харров и криганку, которые, конечно же, не позволят нам без помех разобраться с губителем? Что-то сомневаюсь. А вы, даже несмотря на все это, хотите воплотить свою идею. Что же сие значит? А вот что: просто есть условие, при котором ваш план может сработать. Это если все внимание врагов будет на время приковано к кому-то другому. К кому же, интересно? Вариантов немного. Принципа Мееса выносим за скобки: его задача — Осколок. Остаюсь я, Эйвил, Грон и Тайл, то есть доминатор, форс с «расщепителем» и два стража. На какое-то время мы их отвлечем, а там и вы подоспеете, благо, они будут слишком заняты, убивая нас, верно?!
Ну, вот она сама это и сказала. А мы теперь можем с полным правом заявить, подобно герою одного известного фильма: «Заметьте, не я это предложил!». Только подленько как-то… Хотя, какого черта?! Разве в данном случае цель не оправдывает средства? Что я должен этим анхорам? Разве не их боссы охотились на меня, как на дикого зверя, и пришли мириться, когда им стало уж совсем туго? С чего я стану с ними миндальничать?!
Моргана благоразумно молчала, предоставляя возможность высказаться мне, за что я был ей очень признателен, причем безо всяких кавычек. Тут следовало сработать тоньше, чем была способна моя порывистая дочурка при всем желании. Для начала физиономию надо сделать не то что кирпичом, а железобетонной плитой, что, впрочем, не исключает проявления на ней любых человеческих чувств, приличествующих данной ситуации. А вот дальше…
— Не буду вам лгать, что подобная мысль даже не приходила нам в голову. Однако она была сразу отвергнута. Разве вправе смертный, вроде меня, требовать подобного самопожертвования от Вторых?! Нам, короткоживущим никогда не понять, что испытывает при окончательной гибели создание, рожденное для вечной жизни. Такой план действительно со значительной долей вероятности привел бы к успеху, но вывел бы степень риска для вас за всякие разумные пределы. Я неплохо играю в шахматы, где комбинации с жертвой пешки или даже фигуры зачастую являются наилучшим путем к победе. Но жизнь — это не шахматы. Чтобы осуществлять подобные комбинации в реальности, нужно задавить в себе всякие чувства. Но я на это не способен, ибо для меня, как для Э-мага, они составляют важнейшую часть моей жизни.
«Так, Игорь, — мысленно чуть тормознул я себя в этом месте, — тут главное — не перегнуть палку, чтобы не лишить твою речь правдоподобия. Нужно в эту банку сгущенки насыпать чуть-чуть хины, чтобы не выглядеть уж слишком белым и пушистым!»
— Возможно, — продолжал я, подпустив в голос чуть-чуть сдержанного негодования, — любой из ваших высших не стал бы колебаться в подобном случае: ведь такая цель все спишет. Но меряя людей по себе, вы допускаете серьезную ошибку. И, должен вам заметить, я порядком устал от того, что меня вечно представляют этаким проводником Вселенского Зла, вешая на меня все мыслимые и немыслимые грехи, применяя ко мне по умолчанию презумпцию виновности. Причем, делают это даже те, кто должен встать со мной в один строй против общего врага, и даже в тот момент, когда враг этот находится уже у самого порога! Может быть, хватит, а?!
Последние слова я произносил уже с такой искренней горечью, что, пожалуй, даже сам Станиславский сказал бы: «Верю!», потому что на этом этапе моя актерская игра была таковой лишь отчасти. Я действительно многократно проживал и испытывал те чувства, которые сейчас изображал. И то, что в данном случае подозрения моих союзников были, скажем так, небеспочвенными, сути дела не меняло. Да воздастся каждому по вере его!
