Затем раздался голос Салинаса. После нескольких формальных вопросов он внезапно спросил:
— Вы знаете Елену Ариас?
— Это дочь Терри, — ответил Карло и, помолчав, добавил: — Она приводила ее к нам.
«Началось», — пронеслось в сознании Паже. Он знал, что теперь Салинас постарается материализовать «подозрения» Рики — обвинение в растлении должно звучать достаточно весомо, чтобы все поверили в то, что у Паже был серьезный повод желать смерти Рикардо. Оставалось надеяться, что Кэролайн успела подготовить его и что сын не потеряет самообладания.
— Случалось ли, что она оставляла Елену с вами? — поинтересовался Виктор.
Паже показалось, что Карло еще больше побледнел.
— Иногда.
«Говори отчетливо», — взмолился про себя Паже.
Обвинитель подошел поближе.
— Чем вы с ней занимались?
«Пощади ребенка», — хотелось закричать Паже. Присяжные дружелюбно посмотрели на них, затем начали переглядываться между собой.
— Играли в основном, — ответил Карло. — Во что ей нравилось. Иногда мы выходили, и я покупал ей мороженое. Несколько раз я водил ее в парк.
— Вы когда-нибудь оставались дома одни?
— Очень редко. Дома всегда кто-то был: папа и Терри… — Его голос окреп. — Иногда ко мне заходила моя приятельница.
Паже вспомнил, как Карло заявил Терри, что он не какой-нибудь извращенец и что у него есть девушка. Крис с трудом мог представить себе, что должен чувствовать шестнадцатилетний подросток, входящий в пору половой зрелости, которому предъявляют обвинение в растлении несовершеннолетнего ребенка. Он ощущал, каким бременем легла на плечи Карло атмосфера суда, как он волнуется под пристальными взглядами присяжных.
— Но все же вы оставались с ней вдвоем? — стоял на своем Салинас.
Карло опустил плечи.
— Всего несколько раз. Три, может, четыре.
— Елена когда-нибудь целовала вас?
Карло опустил глаза.
— Ну да. С детьми такое бывает.
— А вы целовали ее?
Паже заметил, как поморщился его сын, словно испытав приступ головной боли.
— Возможно, как целуют маленьких детей. В лоб.
Паже обратил внимание, что в этот день Салинас отказался от своей шутовской манеры. Он держался подчеркнуто строго, а голос его не выдавал никаких эмоций.
— Вы когда-нибудь видели Елену обнаженной? — спросил он.
Карло машинально закрыл глаза, словно надеясь не увидеть того, чего с ужасом ждал. Он выглядел так, будто его ударили в солнечное сплетение. Со скамьи присяжных Джозеф Дуарте — отец двух дочерей — настороженно следил за его реакцией.
— Один раз, — ответил Карло. — Она попросила меня устроить ей ванну.
— Это был единственный подобный случай?
— Да.
— А где в это время находилась ее мать?
— С моим отцом. Они поехали на его выступление.
— Значит, Елена попросила вас устроить ей ванну именно в один из тех немногих дней, когда вы с ней оставались одни?
Карло помолчал, затем сложил руки и произнес:
— Выходит, так.
Салинас сделал вид, что раздосадован этим неприятным совпадением.
— А вы тоже были раздеты? — спросил он.
Карло вспыхнул от стыда.
— Нет.
Паже повернулся к Кэролайн; она, не сводя глаз с Карло, дотронулась до его руки.
— Еще не время, — прошептала адвокат.
— Вы прикасались к ней? — требовательно спросил Виктор.
Лицо подростка исказилось, точно от боли.
— Только махровой салфеткой, — буркнул он. — И когда помогал ей залезть в ванну.
— Кто ее раздевал?
— Она сама.
— Вы присутствовали при этом?
— Нет. — В голосе Карло послышалась злость. — Когда я пришел, она уже разделась.
Салинас сделал шаг вперед.
— Карло, дотрагивались ли вы до ее половых органов? — тихо, почти вкрадчиво спросил он.
Паже потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не вскочить с места.
— Нет, — ответил Карло.
— Даже салфеткой?
— Нет, — с трудом выдавил подросток. — Можете спрашивать меня хоть тысячу раз — ответ будет тем же. Я не дотрагивался до этого ребенка так, чтобы это можно было назвать неприличным.
— Так значит, если Елена признавалась своему отцу, что вы касались ее половых органов, она говорила неправду?
— Протестую. — Кэролайн буквально подскочила на своем месте и с негодованием воззрилась на Салинаса. — Не существует никакого доказательства того, что Елена говорила это отцу. Даже сам мистер Ариас нигде не упоминал об этом. По правде говоря, мистер Салинас, самое непристойное извращение, которому мне доводилось быть свидетелем, это ваши попытки опорочить невинного подростка с одной-единственной целью — засадить его отца в тюрьму.
— Это оскорбительный выпад…
— Да что вы! Тогда докажите, Виктор. Докажите, что ваш вопрос обоснован. — Кэролайн вышла вперед. — Может, вам нужен перерыв, чтобы поискать доказательства? Мы с нетерпением будем вас ждать.
Раздался удар судейского молотка.
— Довольно. — Лернер повернулся к Салинасу. — Обвинитель, на каком основании вы задали последний вопрос?
Виктор подался вперед.
— Я просто осведомился в завуалированной форме, покушался ли свидетель на растление Елены Ариас.
Лернер выгнулся, упершись руками в крышку стола.
— Мистер Салинас, вы слышали мой вопрос. На каком основании?
Обвинитель на мгновение смешался, но быстро взял себя в руки.
— Ваша честь, других оснований, кроме вышеприведенных, у меня нет.
Судья вперил в него недобрый взгляд.
Раздался тихий голос Кэролайн:
— Я требую извинений, Виктор.
Салинас резко повернулся к ней. В глазах его была ярость.
— Перед кем?
— Не передо мной. Вы должны принести извинения Карло Паже.
Кристофер наблюдал за происходящим и чувствовал, как стихает его собственный гнев: Кэролайн заставляла Салинаса платить по счетам.
— Я сам решу, кому приносить извинения, — буркнул обвинитель, — и за что. Еще неизвестно, что именно делал этот свидетель.
Но от внимания Паже не ускользнуло, как нахмурился Джозеф Дуарте, неодобрительно глядя на Салинаса.
— Пора продолжать, — прервал дискуссию Лернер. — Протест поддержан. Безоговорочно.
Салинас, не мешкая ни секунды, возобновил допрос:
— Это верно, что мистер Ариас составил заявление, в котором обвинял вас в покушении на растление его дочери?
— Да. — Казалось, слова Кэролайн придали Карло сил. — Он подбросил копию нам на крыльцо. Мы не могли не заметить ее.
— Вы обсуждали это с отцом?
— Да. Папа сказал, что мы должны вести себя достойно.
Салинас впервые позволил себе скептически ухмыльнулся.
— Но что вы чувствовали при этом? Ведь вам предстояло давать показания в суде.
— Что я чувствовал? — В глазах Карло вспыхнуло негодование. — Я подумал, что отец Елены просто мешок дерьма.
Салинас неодобрительно покачал головой.
— Вы хотели выступить в суде?
— Ну нет. Думаю, вам тоже вряд ли понравилось бы, если бы вас обвинили в растлении шестилетки. — С видом оскорбленного достоинства Карло простодушно обратился к присяжным: — Но я всегда был готов прямо сказать — и готов сделать это сейчас, — что Рикардо Ариас лгал. И мне не требовалось, чтобы кто-то произносил эти слова за меня, и мне было совсем не нужно, чтобы кто-то убивал его. Я хочу только одного — чтобы мне вернули моего отца.
— Возражаю, — вмешался Салинас. — Ответ не по существу.
Кэролайн даже не потрудилась встать с места. Усталым голосом она произнесла:
— А я возражаю против этого возражения, которое звучит просто жалко.
— Возражение отклоняется, — перебил ее Лернер. — Мисс Мастерс, предоставьте право судить нам. Что касается вас, мистер Салинас, может, для вашей же пользы действительно было бы лучше принести извинения.
Паже про себя отметил, что вот теперь-то Виктор полностью получил по заслугам. Между тем, с маской невозмутимости на лице, тот вновь принялся за Карло.
— Вы ознакомились с содержанием ходатайства мистера Ариаса?
— Я сам его не читал. — К Карло, казалось, вернулось самообладание. — Мне прочитал отец.
Салинас понимающе кивнул:
— Когда ваш отец сказал вам, что мистер Ариас обвинил его в том, что он разрушил семью миссис Перальты?
Карло мимолетно взглянул на Паже.
— После того как его арестовали.
— Следовательно, когда вы обсуждали с отцом обвинения мистера Ариаса против вас, вам еще не было известно об обвинениях последнего против вашего отца?
Карло смутился.
— Наверное, отец не хотел расстраивать меня.
— Выходит, если бы вашего отца не арестовали, он никогда не сказал бы вам об этом?
