«Для суда не существует запретных тем», — подумала Терри.
— Я сама пришла к нему, — просто ответила она. — На следующий день, после того как меня лишили опекунства. Когда Рики одурачил суд, заставив его поверить в то, что он сидел с ребенком по моему настоянию. Я была убита горем. И посреди этого мрака Крис был единственным светлым пятном. На следующий день, несмотря на боль, я понимала, что он нужен мне. Дождалась вечера и сказала ему об этом. Он был очень добр ко мне. — Как ни тяжело давались ей эти слова, было приятно вспоминать те минуты. — Крис не прилагал никаких усилий, чтобы я влюбилась в него. Он никогда не старался настраивать меня против Рики. Я не видела от него ничего, кроме хорошего. Я все для себя решила.
Кэролайн чуть склонила голову.
— А когда вы с ним были в Италии и обсуждали перспективы дальнейшей жизни, не было ли в поведении Криса чего-то такого, что могло натолкнуть на мысль, будто он уже знал о смерти Рикардо Ариаса?
— Нет, — твердо сказала Терри, не спуская глаз с Джозефа Дуарте. — Я знаю Криса — он никудышный актер. Для него Рики был тогда жив.
— На протяжении восьми дней, с того момента, как он заехал за вами утром, и до того, как вы узнали о гибели мистера Ариаса, проявлял ли Крис Паже признаки беспокойства?
— Нет, — коротко ответила Тереза.
— Известно ли вам, было ли у Криса Паже оружие?
Терри решительно покачала головой.
— Крис искренне ненавидел оружие. Его решение баллотироваться в Сенат во многом было связано со стремлением положить конец бесконтрольному распространению оружия. Он был противником всякого насилия.
Терри почувствовала на себе взгляд Джозефа Дуарте; казалось, он хотел спросить ее: «А что вы скажете насчет отпечатков?» — но в следующее мгновение Кэролайн отвлекла ее от этой мысли.
— А как вы относитесь к Крису Паже сейчас?
Терри повернулась к Кристоферу и увидела, что какая-то тень пробежала по его лицу. Она перевела взгляд на Кэролайн Мастерс.
— Я люблю его. Но я даю показания не потому, что люблю его, а о том, почему я люблю его. Это разные вещи. — Она взглянула на Луизу Марин и тихо добавила: — Потому что я никогда не смогла бы полюбить человека, которого считаю убийцей. — Их взгляды скрестились. «Прошу, поверь мне», — беззвучно умоляла она Луизу. — Больше всего я жалею о том, — почти прошептала Терри, — что своей любовью навлекла на Криса несчастье.
На секунду ей показалось, что ее слова нашли отклик в сердце Луизы Марин. В следующее мгновение Кэролайн спросила:
— Это относится и к вопросу о ворсе с коврового покрытия, обнаруженном в доме Криса Паже?
Терри повернулась к ней:
— Да. И к этому тоже.
Было видно, как Виктор Салинас напрягся за своим столом.
— Считаете ли вы, — продолжала адвокат, — что могли занести ворс с ковра Рики в спальню мистера Паже?
— Да. Потому что именно там мы проводили с ним время. — Терри помолчала, затем добавила: — Иногда, когда Рики забирал Елену, я оставалась у Криса. Мне в то время было очень одиноко.
Мастерс сделала еще один шаг вперед.
— Полиция также обнаружила ворс из квартиры Рики на водительском месте в машине Криса. Можете вы объяснить это обстоятельство?
— Да. — Терри вновь устремила взор на Джозефа Дуарте. — Я никогда раньше не управляла «ягуаром». И Крис давал мне порулить.
— Как часто?
— Несколько раз. В том числе и после того, как я приходила от Рики.
— А был ли Крис у вас дома?
Терри заметила, что Салинас задумчиво оперся подбородком на руку, словно соображая, куда клонит Кэролайн. Однако, если только не предположить в нем наличия особого дара предвидения, все объяснения должны были вращаться вокруг того же ворса.
— Мы жили вместе, — ответила Терри. — И Крис заходил ко мне довольно часто.
Краем глаза Тереза заметила, как прищурился Крис. «Что это? Сомнение или понимание?» — промелькнуло у нее в голове.
Кэролайн внезапно сменила тему, чем совершенно сбила с толку Салинаса.
— У мистера Ариаса был автоответчик? — спросила она.
— Да, — невозмутимо ответила Терри. — Поэтому-то мне было трудно дозвониться из Италии — он его выключил.
— Вам известно, сколько времени у мистера Ариаса был этот автоответчик?
Терри судорожно сцепила пальцы:
— Конкретно этот? Около двух месяцев.
Салинас весь обратился в слух; Терри показалось, он почувствовал неладное, но пока еще не понимал, что происходит.
— Вам случайно неизвестно, — небрежно бросила Кэролайн, — где мистер Ариас приобрел автоответчик?
Терри кивнула.
— У меня.
— А откуда он у вас?
Терри взглянула на Салинаса; она вдруг вспомнила, что это он послал полицейских допрашивать ее дочь. Помолчав, женщина тихо произнесла:
— Он давно стоял в моей квартире. Я отдала его Рики, когда купила новый.
Тереза не без удовольствия отметила реакцию Виктора: он был сражен.
Тем же невозмутимым тоном Мастерс поинтересовалась:
— Как вы считаете, миссис Перальта, откуда на автоответчике могли оказаться отпечатки пальцев мистера Паже?
— Думаю, что Крис вполне мог дотронуться до автоответчика, когда был у меня дома, — ответила Терри, не сводя глаз с Салинаса. — Как я уже говорила, он довольно часто заходил ко мне.
«Неужели такое возможно?» — недоумевал Паже, сидя на своем месте.
Произошедшее не укладывалось в его сознании. Тем временем Салинас направлялся к Терри.
Одно Крис мог бы утверждать наверняка: то, что он заходил к Терри «довольно часто», являлось сильным преувеличением. Паже появлялся у нее дома всего пару раз; когда дома была Елена, он не имел возможности приходить, а если девочка отсутствовала, то не мог бросить Карло одного на ночь. Приходилось считаться со своим положением отца-одиночки.
— Ты знала, — шепнул он Кэролайн.
Она искоса посмотрела на него:
— Что-нибудь не так?
— Почему вы не сказали об этом раньше? — требовательным тоном спросил Виктор. — Об этом автоответчике.
— Меня никто не спрашивал, — ответила Терри, сжимая пальцы в ладонях. — А вы, мистер Салинас, какой бы вопрос ни задавали, все старались извратить и поставить с ног на голову. Вы перевернули вверх дном мой дом, подвергли унизительному допросу мою шестилетнюю дочь, утаили от суда существенные сведения, касающиеся денег, найденных на квартире Рики. — Она повысила голос. — Я не обращалась к вам, мистер Салинас, потому что вам и вашему ведомству нет никакого дело до истины…
— Вы пришли сюда, чтобы свидетельствовать в пользу мистера Паже? — раздраженно отрезал Салинас. — Или чтобы прочитать нам маленькую проповедь?
Тереза быстро овладела собой.
— Я ничего не знала о том, какие у вас имеются улики. Если бы вы спросили меня об отпечатках Криса на автоответчике, я, возможно, и рассказала бы, как они там очутились. Но вы меня не спрашивали.
Салинас был вне себя.
— Не хотите ли вы сказать, миссис Перальта, что у вас с Крисом Паже ни разу не заходило речи об этих отпечатках?
Терри улыбнулась.
— У нас никогда не заходило речи об этом. Но главное, все, что я сообщила, — это правда. Крис всегда учил меня, что, давая показания, не нужно говорить ничего, кроме правды. — Улыбка исчезла с ее лица. — Вы хотели заставить меня свидетельствовать против человека, которого я люблю и за которого собираюсь выйти замуж. Мы оба занимаемся юриспруденцией: в любом другом случае мы обсуждали бы то или иное дело досконально. Но Крис не хотел, чтобы я говорила с ним о том, что так или иначе могло повлиять на мое выступление в качестве свидетеля. Поэтому за последние три месяца у нас не было возможности обсудить наше положение. Вы и вообразить не можете, мистер Салинас, какой это был для нас кошмар. Но мы прошли через это. — От слов Терезы веяло холодом. — Если вы считаете, что Крис просил меня, чтобы я ради него солгала, так вы ошибаетесь. Но самая большая ошибка — вся эта травля, которой подвергают Криса.
Кэролайн Мастерс отложила ручку в сторону и тихо пробормотала:
— Виктор в дерьме.
11
На следующее утро место свидетеля занял Карло.
На нем была белая сорочка, синий блейзер и галстук с цветочным орнаментом, который он взял у отца. Его самого галстуки мало интересовали, к тому же Карло как-то отметил, что в одежде его отец разбирается куда лучше, чем он сам в музыке. Приняв присягу, он застенчиво улыбнулся Паже, но тут же потупил взор; что-то выдавало в нем робкого мальчишку, который боится, что у него рубашка выбьется из брюк. Под глазами у него были темные круги; ночью Паже слышал, как Карло ворочается в постели. Кристофер в бессильном отчаянии проклинал себя за то, что допустил такое.
