Наиболее распространенная из этих разновидностей – протокол заседания. Протокол должен следовать строгому формуляру, все элементы которого имеют свое значение. В заголовке документа приводятся название органа, ход заседания которого протоколируется, порядковый номер документа согласно принятой системе нумерации и дата заседания. Затем перечисляются присутствующие[451] (или указывается их число), отдельно следует назвать председателя (ведущего заседание) и секретаря, ответственного за оформление протокола. Основная часть документа выстраивается согласно так называемой повестке дня (т. е. списку рассматриваемых дел) и включает содержательные блоки двух типов – «Слушали» (где характеризуется предмет обсуждения[452]) и «Постановили» (где излагаются принятые решения). В конце протокола указывается дата его создания (не обязательно совпадающая с датой проведения заседания), а также ставятся подписи председателя и секретаря. В приложения к протоколу помещаются материалы, подготовленные к заседанию в письменной форме (повестка дня, разосланная до начала заседания, тексты докладов, иллюстративный материал к выступлениям, проекты решений и т. д.). В итоге протокол не всегда дает детализированное представление о ходе заседания, однако всегда формирует впечатление основательной подготовки и легитимности принимаемых решений, обоснование которой и есть основная задача протокола. Если кому-либо надо сообщить информацию только об одном из принятых решений, на основании протокола создается выписка из него, заверяемая подписью секретаря.
Из комплекса протоколов, фиксирующих деятельность важнейших советских учреждений, особенно детально изучены протоколы Совета народных комиссаров и Совета труда и обороны начала 1920‑х годов, когда председателем обоих органов был В. И. Ленин; кроме того, опубликованы протоколы заседаний Президиума Высшего совета народного хозяйства РСФСР за 1917–1920 гг. и Президиума Госплана СССР начала 1920‑х годов.
Постановление посвящается одному из пунктов повестки дня и состоит, как правило, из двух частей – мотивировочной, в основу которой кладутся материалы обсуждения, и резолютивной, содержащей изложение принятых решений в соответствии с тем, как они были записаны в протоколе. Советская делопроизводственная практика допускала лаконичные мотивировочные части или даже отсутствие таковых. Так, мотивировка постановления СНК СССР от 28 апреля 1933 г. «О выдаче гражданам Союза ССР паспортов на территории Союза ССР» ограничивается ссылкой на «статью 3 Постановления ЦИК и СНК Союза ССР от 27 декабря 1932 г. об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописки паспортов». Но ярким проявлением особого стиля советского делопроизводства стали пространные и цветистые мотивировочные части, наполненные оценочными суждениями:
Совет народных комиссаров Союза ССР и Центральный комитет ВКП(б) констатируют, что преподавание истории в школах СССР поставлено не удовлетворительно. Учебники и само преподавание носят отвлеченный, схематический характер. Вместо преподавания гражданской истории в живой занимательной форме с изложением важнейших событий и фактов в их хронологической последовательности, с характеристикой исторических деятелей – учащимся преподносят абстрактное определение общественно-экономических формаций, подменяя таким образом связное изложение гражданской истории отвлеченными социологическими схемами. Решающим условием прочного усвоения учащимися курса истории является соблюдение историко-хронологической последовательности в изложении исторических событий с обязательным закреплением в памяти учащихся важных исторических явлений, исторических деятелей, хронологических дат. Только такой курс истории может обеспечить необходимую для учащихся доступность, наглядность и конкретность исторического материала, на основе чего только и возможны правильный разбор и правильное обобщение исторических событий, подводящие учащегося к марксистскому пониманию истории.
В соответствии с этим Совет народных комиссаров Союза ССР и Центральный комитет ВКП(б) постановляют:
1. Подготовить к июню 1935 года следующие новые учебники по истории…[453]
Поскольку постановления высших органов советской власти и ЦК Коммунистической партии широко публиковались, такие развернутые преамбулы играли не столько делопроизводственную, сколько пропагандистскую роль. В некоторых случаях (например, в постановлении ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий» от 30 июня 1956 г.) резолютивная часть отсутствует, так что делопроизводственный по происхождению документ утрачивает управленческое содержание и превращается в образец специфической публицистики, позиционируемой как официальная позиция «партии и правительства».
Еще интенсивнее пропагандистская составляющая выражена в стенографических отчетах о разнообразных заседаниях, тем более что такие отчеты систематически публиковались как в периодической печати, так и в виде отдельных изданий[454]. В принципе, стенография – это особая техника ускоренного письма, позволяющая вести синхронную фиксацию человеческой речи. Когда средства звукозаписи были громоздкими и сложными в использовании, стенографирование было единственным способом дословной записи выступлений и дискуссий. Значение таких записей могло быть разнообразным. Самим участникам заседания стенографирование позволяло вернуться к ходу обсуждения и переосмыслить выдвинутые аргументы, чтобы полнее использовать сказанное в дальнейшей работе. В свою очередь, вышестоящие инстанции получали возможность проконтролировать организацию дискуссии, в частности убедиться, что председательствующий соблюдал регламент и предоставил слово всем, кто имел право высказаться[455]. Наконец, стенографирование заседаний, проходивших на высшем уровне (например, сессий Верховного совета СССР или съездов партии), воплощало статус соответствующих органов: коль скоро партийные съезды позиционировались пропагандой как эпохальные события в жизни страны и «всего прогрессивного человечества», то каждое слово, произнесенное со съездовской трибуны, следовало сохранить для истории, и стенография давала для решения этой задачи подходящий инструмент.
Вместе с тем, анализируя отложившиеся в архивах (а тем более опубликованные) стенографические отчеты, важно помнить, что необработанная расшифровка стенограммы или аудиозаписи сохраняет не только логику и стилистические особенности живого обсуждения, но и неизбежные в устной речи оговорки, незаконченные фразы, слова-паразиты и т. п., и если эти шероховатости не вычистить, то итоговый текст будет крайне трудно читать. Кроме того, необходимо продумать пунктуацию и разделить выступление на абзацы, которые также необходимы в письменном тексте, но по понятным причинам отсутствуют в устном. Как следствие, перед включением в отчет исходная запись проходит как минимум стилистическую правку. Но зачастую осуществляется и правка содержательного характера, призванная уточнить позицию автора, а то и подкорректировать ее, исходя из результатов обсуждения. В итоге текст, вошедший в стенографический отчет, может существенного отличаться от того, что было реально произнесено. При этом в стенографических отчетах наряду с развернутыми текстами всех прозвучавших выступлений приводятся вопросы к докладчикам, ответы на них и даже не предусмотренные протоколом реплики из зала, вплоть до хулиганских выкриков; более того, с помощью специальных ремарок обозначаются невербальные проявления эмоций – аплодисменты, смех, шум, свист и т. п. «Спонтанные» реакции аудитории большинства публичных мероприятий советского времени были, скорее всего, заранее срежиссированы; об этом свидетельствуют и наблюдения участников, и сам характер этих реакций[456]. В то же время благодаря подобным ремаркам читатель словно бы сам оказывается на описываемом заседании, так что широкая публикация такого рода материалов (параллельно с киносъемкой, радио– и телетрансляцией стенографируемых заседаний) помогала создать ощущение причастности «простого советского человека» к работе важнейших учреждений и организаций, а через это – и чувство участия в судьбах страны. Таким образом, делопроизводственный по происхождению документ подчинялся публицистической по своей сути задаче, превращаясь в инструмент агитации и пропаганды.
* * *
Планируя исследования, основанные на делопроизводстве советского периода, необходимо считаться с рядом ограничений. Далеко не все разновидности делопроизводственных документов Новейшего времени в должной степени сохраняются в архивах, что затрудняет формирование репрезентативного корпуса источников. Определенная часть материалов содержит не предназначенные для публикации личные сведения либо данные, составляющие государственную, военную или коммерческую тайну, и поэтому недоступна для исследования. Вместе с тем даже доступные материалы, при всей их специфичности, дают основания для выводов о том, как складывались отношения власти, общества и отдельного человека в едва ли не самый противоречивый период истории нашей страны.
