- Как и многие из этих "вышедших родом из народа", - хмыкнул Володя.
- И что же в этом хорошего?
- А то, что Рузира туда вызвали, так до сих пор там торчит, - разжевал я, - Вот представь себе, что было бы сейчас, будь этот Гай Атиний демократичнее. Вызвали бы и тебя, и нас, и мы тоже все сейчас застряли бы там, и накрылась бы из-за этого наша затея соответствующим женским органом.
- Тоже верно, - согласился Трай, - И каков наш план?
- Пока - ждём-с.
- Ага, первой звезды-с, - схохмил спецназер.
Реально, конечно, до первой звезды ждать не пришлось. Только начало темнеть, как приоткрылась створка ворот, и из них выскользнули несколько человек с зелёными ветками в руках, совершенно открыто направившихся к нашему лагерю. Задержавшая их у ворот лагеря охрана вскоре привела их к нам, и в одном из них мы со спецназером сразу же узнали недавно отпущенного нами в город пленника.
- В городе готовы поговорить с вами, - сообщил он, - Но вы должны поклясться в том, что если мы с вами не договоримся, вы не воспользуетесь этими переговорами для попытки ворваться в город силой.
- Слова Тарквиниев вам мало? - поинтересовался я, - Как зять этого семейства, его вам могу дать и я, но с нами есть и Велтур, сын Арунтия и внук Волния, брат моей жены. Мне позвать его?
- Не нужно, досточтимый, - ответил другой парламентёр, постарше и побогаче одетый, - Я припоминаю тебя в Онобе и возле Илипы, и твоего слова вполне хватит.
- Моего не нужно? - как бы невзначай спросил кордубец.
- Мы не одобряем твоей службы римлянам, Трай, но твоя честь сомнению не подлежит. Твоего присутствия достаточно.
- Чуешь теперь, в чём выигрыш от честности вплоть до мелочей? - напомнил я Володе недавнюю дискуссию, - Представляешь, каково иначе было бы договариваться с ними о всевозможных гарантиях?
- Дык, базару нет...
С этими парламентёрами мы и отправились в город. Ну, не с одними только ими, конечно, а в сопровождении бодигардов, двух групп володиного спецназа и центурии тарквиниевских пехотинцев, которую оставили сразу же за воротами Гасты. Так, шоб воно було, как говорят хохлы. На всякий пожарный, а то мало ли чего, вдруг какие героичекие мысли у психов тутошних возникнут? Безумству храбрых поём мы славу, как говорится - на такой случай у нас с Володей и у Бената приныкано под плащами по револьверу и по паре гранат, мечи и дротики разведчиков-диверсантов тоже в весьма умелых руках, а та центурия у ворот гарантированно обеспечит при прорыве выход из города наружу, так что заставлять нас нервничать дружески не рекомендуется. А чтобы не нервничало и местное население, нас сопровождали и здешние вояки - типа, беспокоиться не о чем, тут всё под контролем.
Осмотреть город, конечно, не получалось - и темно уже, как у негра в жопе, и недосуг, а главное - официально-то ведь нас здесь нет. И если кто отдалённо похожий на нас кому-то здесь померещится, ну так ведь темно же - долго ли перепутать? В общем, люди, похожие на нас, особо по сторонам и не зыркали, потому как смысла не было. Шли себе, куда ведут местные - им-то ведь уж всяко виднее, верно? Это не по нам, а по ним плачут римские кресты и рудники, и не в их интересах психовать и делать глупости...
Привели нас на площадь, а там - толпа. Не многотысячная, хвала богам, даже пяти сотен нет, но от полутора до двух сотен есть однозначно. Млять, неужто со всеми ими говорить придётся? С одной стороны так демократичнее, но с другой - чем больше толпа, тем меньше в ней разума и больше эмоций, часто дурных, и тем больше раздолья заводящим толпу психам. Новгородское вече, нередко кончающееся потасовками, иногда с членовредительством, а порой и со смертоубийством, изредка даже массовым - как раз из этой оперы, и в особенности вот в таких ситуёвинах, чрезвычайных, когда прямо под жопой пахнет жареным. Но не зря кто-то из наших современных мудрецов сказал, что наши недостатки - это продолжение наших достоинств. А я, пожалуй, тоже скорчу из себя мудреца и добавлю, что верно и обратное. В традиционном патриархальном социуме не очень-то свободна отдельная "ячейка общества", объединённая с родственными ей такими же ячейками под властью "большака", который хоть и старше, и опытнее остальных, а предполагается, что и умнее, но на деле частенько бывает и деспотичным самодуром, как и любая дорвавшаяся до власти обезьяна. Однако ж, в данном конкретном случае, нет худа без добра - не со всей толпой говорить пришлось, а исключительно с этими самыми "большаками", которые один хрен сами же и решения принимают. Ну, некоторые в дом собраний и старших сыновей-наследников прихватили, но их дело - сидеть и слухать старших, а самим вякать, только если их спросят. Так что прошли с нами в большое по испанским меркам круглое здание человек тридцать, из которых реально облечённых полномочиями паханов - не более двадцати. Вместе с нами - нормальный в общем-то школьный класс по численности получается, а это ведь уже совсем другое дело и совсем другой разговор. Все тутошние завсегдатаи давно знают друг друга как облупленных, все давно уже разобрались меж собой, у кого хрен длиннее и толще, и это даёт надежду, что конструктива будет больше, чем меряния хренами перед публикой.
Старший городского посольства представил нас совету паханов Гасты, после чего нам сообщили, что наши предложения совету известны, и повторять их нет нужды, а вот объяснить кое-что не мешало бы...
- Правильно ли мы поняли, что вы не гарантируете защиты от римлян всем, кто сдастся вам? - спросил один из "большаков".
- К сожалению, это правда, - ответил я ему и всем остальным, - Официально мы стоим под стенами Гасты как друзья и союзники Рима...
- Как римские прихвостни! - выкрикнул кто-то из молодых, - Уууу! - сидящий рядом отец отвесил ему добротный подзатыльник.
- Не держи обиды на моего молодого и неразумного сына, досточтимый.
- Пустяки, почтенный, - кивнул я ему, - Тем более, что парень прав, и понять его можно. Рим велик, мы - малы, и кем же нам ещё быть, как не его прихвостнями? И это, конечно, не может не сказываться на условиях наших дружбы и союза с Римом. Если римляне потребуют от нас поделиться добычей, включая и пленных, это требование будет справедливо, и на каком основании мы сможем отказать им? А среди вас ведь наверняка немало и зачинщиков мятежа, выдачи которых на суд и расправу римляне потребуют от нас непременно и поимённо - наивно думать, что они не выпытают у своих пленных всех интересующих их имён. И как мы тогда откажем такому БОЛЬШОМУ другу и союзнику в выдаче мятежников, названных нам поимённо, хорошо известных и не имеющих никаких шансов затеряться в толпе? Таких людей мы уж точно спасти не сможем, и им нет смысла сдаваться нам...
- Не мятежников, а борцов за свободу! - выкрикнул ещё один представитель горячей молодёжи, сумевший даже увернуться от воспитующего отцовского тумака.
- Для вас - может быть, хотя как раз именно свободы эти ваши борцы и лишили как самих себя, так и весь остальной город, - хмыкнул я, - Но важно не то, что думаете об этом вы сами или думаем мы. Важно то, что об этом думает Рим. А для римлян вы сейчас - мятежники. Сперва заключили с ними союз, затем приняли новый порядок вещей, когда в Бетике учреждалась римская Дальняя Испания...
- Мы его не принимали, - возразил третий из молодых, но уже спокойнее двух первых, без особой горячности.
- Но смирились, не выступив против. Гаста ведь не поддержала мятеж Кулхаса и Луксиния, верно? А значит - по римской логике - приняла этот новый провинциальный порядок. А теперь - по той же самой римской логике - не только восстала, но и заключила союз с врагами Рима, то есть совершила не только мятеж, но и измену. И не в первый уже раз, кстати.
- В первый раз не было союза с лузитанами, - заметил уже отец парня.
- И ваше счастье - иначе не отделались бы в тот раз так легко. Но мятеж, даже и без союза с лузитанами - уже второй, и глупо теперь даже надеяться на прощение.
- Римляне нас ещё не взяли! - снова выкрикнул второй из молодых, - Уууу! - на сей раз его папаша не промазал.
- У тебя есть сомнения в том, что римляне возьмут Гасту? Стены карпетанского Толетума были ничуть не хуже ваших, но разве помешало это Нобилиору взять его?
- Не без вашей помощи, - продемонстрировал осведомлённость первый юнец.
- Да, мы там тоже отметились и поучаствовали, но город был бы взят и без нас. То же самое ждёт и Гасту, и вряд ли она продержится дольше Толетума.
- Ну, это мы ещё посмотрим! - опять подал голос первый.
- Уймитесь, молокососы! - прикрикнул один из старших, - Мы здесь не для пререканий дурацких собрались, а для решения важного вопроса! Итак, досточтимый, именитых вдохновителей и организаторов нашего восстания вы спасти не сможете. Ну а их семьи и тех, кто попроще и меньше известен?
- Тут, думаю, всё зависит от того, сколько жителей Гасты попадёт в плен к самим римлянам. Если больше, чем к нам - тогда своих, скорее всего, спасём всех. Если примерно столько же - уже труднее, а если гораздо меньше, то плохо дело - придётся, боюсь, пожертвовать теми, кто окажется сверху положенной нам справедливой доли. Будем тогда жеребьёвку проводить, чтоб всё справедливо было...
