Джон, и я хочу попробовать его провести как ради тебя, так и ради себя, потому что в последнее время я позорно пренебрегала тобой, и я собираюсь сделать дом таким, каким он был раньше, если получится. Надеюсь, ты не возражаешь?
Неважно, что сказал на это Джон или как мало шансов было у маленькой шляпки на спасение от полного разрушения. Всё, что нам нужно знать, – это то, что Джон, похоже, не возражал, судя по изменениям, которые стали постепенно происходить в доме и его обитателях. Всё, конечно же, не превратилось в рай на земле, но всем стало лучше благодаря новой системе разделения труда. Дети процветали под отцовским началом, ибо педантичный, непоколебимый Джон привнёс порядок и послушание в Детское Царство, в то время как Мэг пришла в себя и успокоила нервы разнообразной физической активностью, небольшими удовольствиями и долгими доверительными беседами со своим благоразумным мужем. Дом снова стал уютным, и Джону не хотелось покидать его, если только он не брал с собой Мэг. Теперь сами Скотты заходили к Брукам и находили маленький домик весёлым местом, полным счастья, довольства и семейной любви. Даже Салли Моффат любила здесь бывать.
– Здесь всегда так тихо и приятно, это положительно на меня влияет, Мэг, – говорила она, задумчиво озираясь вокруг, как будто пытаясь раскрыть, в чём очарование этого места, которое она могла бы придать своему большому дому, полному великолепного одиночества, потому что там не было буйных, жизнерадостных младенцев и Нед жил в своём собственном мире, где для неё не было места.
Это семейное счастье Джон и Мэг обрели не сразу, но они подобрали к нему ключ, и каждый год совместной жизни учил их, как им пользоваться, чтобы открыть сокровищницы настоящей любви к дому и взаимопомощи, которыми могут обладать самые бедные люди, а самые богатые не могут купить. Это своего рода долгий ящик, в который молодые жены и матери могут согласиться попасть, ища там защиты от треволнений и мирской суеты, находя верных друзей в маленьких сыновьях и дочерях, которые крепко держатся за них; не боясь горя, бедности или старости, в ясную погоду и ненастье идя бок о бок с верным другом, который в истинном смысле старого доброго саксонского слова является «главой семьи»[135], узнав, как узнала Мэг, что самое счастливое царство женщины – это её дом, её высшая честь – искусство править им не как королева, а как мудрая жена и мать.
Глава 16
Ленивый Лоуренс
Лори поехал в Ниццу, намереваясь пробыть там неделю, а остался на месяц. Он устал от одиноких скитаний, и привычное присутствие Эми, казалось, придавало домашнее очарование заграничным сценам, в которых она принимала участие. Он немного скучал по «ласкам», которые раньше получал дома, и снова наслаждался их вкусом, потому что никакое внимание, каким бы лестным оно ни было со стороны незнакомых людей, и вполовину не было таким приятным, как сестринское обожание девочек Марч. Эми никогда не «ласкала» его так, как её сёстры, но сейчас она была очень рада его видеть и крепко держалась за него, чувствуя, что он – член дорогой ей семьи, по которой она тосковала больше, чем хотела бы в этом признаться. Они, конечно, находили утешение друг в друге и много времени проводили вместе, катаясь верхом, гуляя, танцуя на балах или бездельничая, потому что в Ницце никто не может быть особенно трудолюбив во время весёлого сезона. Но, развлекаясь, по-видимому, самым беззаботным образом, они полусознательно делали открытия и формировали мнение друг о друге. Эми ежедневно росла в глазах своего приятеля, а он в её глазах падал, и каждый интуитивно узнал правду ещё до того, как было произнесено хоть слово об этом. Эми старалась угодить Лори, что ей удавалось, потому что она была благодарна ему за многочисленные удовольствия, которые он ей доставлял, и платила ему теми небольшими услугами, которые истинные женщины умеют оказывать с неописуемым очарованием. Лори не прилагал никаких усилий, а просто позволял себе плыть по течению как можно более комфортно, стараясь забыть о своей любви, думая, что все окружающие женщины просто обязаны сказать ему доброе слово, потому что одна из них была с ним холодна. Ему не стоило никакого труда быть щедрым, и он отдал бы Эми все безделушки в Ницце, если бы она согласилась их принять, но в то же время он чувствовал, что не может изменить мнение, которое она о нём сформировала, и слегка побаивался проницательных голубых глаз, которые, казалось, смотрели на него с таким отчасти печальным, отчасти презрительным удивлением.
– Все уехали на день в Монако. Я предпочла остаться дома и написать письма. Я уже закончила и еду в Вальрозу рисовать, а ты поедешь со мной? – спросила Эми, встретив Лори в один прекрасный день, когда он, как обычно, забрёл к ней около полудня.
– Ну да, но не слишком ли жарко для такой долгой прогулки? – медленно ответил он, потому что затенённая гостиная выглядела привлекательно после яркого света снаружи.
– Я собираюсь взять маленький экипаж, Батист будет править, так что тебе ничего не придётся делать, кроме как держать зонтик и беречь свои перчатки, – ответила Эми, бросив саркастический взгляд на безупречные лайковые перчатки, которые были слабостью Лори.
– Тогда я с удовольствием поеду. – И он протянул руку за её эскизником. Но она сунула его под мышку с едким:
– Не утруждайся. Мне это не составит труда, а вот тебе, кажется, такое не по зубам.
Лори поднял брови и лениво последовал за ней, когда она легко сбежала вниз, но, сев в экипаж, он сам взял поводья, и маленькому Батисту не оставалось ничего, кроме как скрестить руки у себя на груди и заснуть на своих козлах.
Эти двое никогда не ссорились. Эми была слишком хорошо воспитана, а Лори теперь стал слишком ленив, поэтому через минуту он с вопросительным видом заглянул под поля её шляпы. Она ответила ему улыбкой, и они поехали дальше в самом дружеском расположении духа. Это была прекрасная поездка по извилистым дорогам, богатым живописными пейзажами, которые радуют глаза, восприимчивые к красоте. Здесь – древний монастырь, откуда до них доносится торжественное пение монахов. Там – пастух в деревянных башмаках, коротких брюках, остроконечной шляпе и грубой куртке, перекинутой через плечо, – он играет на дудке, сидя на камне, в то время как его козы скачут среди камней или лежат у его ног. Мимо проходят кроткие ослы мышиного цвета, нагруженные корзинами со свежескошенной травой, везущие хорошенькую девушку в капоре, которая едет верхом между зелёными снопами сена, или старушку, попутно прядущую на прялке. Смуглые дети с добрыми глазами выбегают из причудливых каменных лачуг, чтобы предложить проезжающим букеты цветов или гроздья апельсинов прямо на ветках. Искривлённые оливковые деревья покрывают холмы своей серо-зелёной листвой, в садах висят золотистые плоды, а большие алые анемоны окаймляют обочину дороги, в то время как за зелёными склонами и скалистыми вершинами на фоне голубого итальянского неба возвышаются островерхие белые Приморские Альпы.
Вальроза вполне заслужила своё название, потому что в этом климате вечного лета розы цветут повсюду. Они нависают над аркой, протискиваются между прутьями больших ворот, нежно приветствуя прохожих, и выстраиваются вдоль аллеи, петляющей между лимонными деревьями и пушистыми пальмами, в сторону виллы на холме. Каждый тенистый уголок, где скамьи располагают к тому, чтобы присесть и отдохнуть, полон цветов, в каждом прохладном гроте – мраморная нимфа, улыбающаяся из-за вуали цветов, и в каждом фонтане отражаются алые, белые или бледно-розовые цветы роз, склоняющиеся к воде, чтобы улыбнуться своей собственной красоте. Розы покрывают стены домов, ниспадают с карнизов, взбираются на колонны и буйно вьются по балюстраде широкой террасы, откуда открывается вид на залитое солнцем Средиземное море и белостенный город на его берегу.
– Это настоящий рай для медового месяца, не так ли? Ты когда-нибудь видел такие розы? – спросила Эми, останавливаясь на террасе, чтобы насладиться видом и роскошным ароматом, распространявшимся повсюду.
– Нет, не видел, и такие шипы меня тоже не кололи, – ответил Лори, засунув большой палец в рот после тщетной попытки схватить одинокий алый цветок, который рос за пределами его досягаемости.
– Попробуй опустить ветку и выбрать тот цветок, у которого нет шипов, – сказала
