Эми, срывая три крошечные кремовые розы, которые усыпали стену позади неё. Она вставила их ему в петлицу в знак дружбы, и он постоял с минуту, глядя на них со странным выражением лица, потому что итальянская часть его натуры имела отпечаток суеверия, и он как раз находился в том состоянии сладковато-горькой меланхолии, когда молодые люди с богатым воображением обычно придают значение мелочам, повсюду отыскивая пищу для романтических фантазий. Он подумал о Джо, когда потянулся за колючей красной розой, потому что она часто выбирала такие в оранжерее его дома и носила их, так как яркие цветы были ей к лицу. Бледные розы, которые преподнесла ему Эми, были из тех, что итальянцы кладут в руки усопшим, а не вставляют в свадебные венки, и на мгновение он задумался, не было ли это предзнаменованием для Джо или для него, но в следующее мгновение его американское здравомыслие взяло верх над сентиментальностью, и он рассмеялся таким искренним смехом, которого Эми не слышала с тех пор, как он приехал.
– Это хороший совет, тебе лучше последовать ему и поберечь свои пальцы, – сказала она, думая, что его развеселила её реплика.
– Спасибо, я так и сделаю, – ответил он в шутку, а несколько месяцев спустя сделал это всерьёз.
– Лори, когда ты собираешься поехать к своему дедушке? – спросила она наконец, усаживаясь на скамью, выполненную в сельском стиле, со спинкой, украшенной резьбой.
– Очень скоро.
– Ты говорил это дюжину раз за последние три недели.
– Осмелюсь заметить, что короткие ответы избавляют от затруднений.
– Он тебя ждёт, и тебе правда надо поехать.
– Гостеприимное же ты создание! Я сам знаю, что мне надо.
– Тогда почему ты этого не делаешь?
– Природная испорченность, полагаю.
– Ты хочешь сказать – природная лень. Это просто ужасно! – И вид у Эми был суровый.
– Не так ужасно, как кажется, потому что я бы только докучал ему, если бы приехал, так что я мог бы остаться и досаждать тебе ещё какое-то время, ты лучше это переносишь, на самом деле я даже считаю, что это в высшей степени тебе полезно. – И Лори устроился поудобнее на широком выступе балюстрады.
Эми покачала головой и открыла свой эскизник с выражением смирения на лице, но она твёрдо решила прочитать нотацию «этому мальчишке» и через минуту начала снова:
– Чем ты сейчас занимаешься?
– Наблюдаю за ящерицами.
– Нет, нет. Я имею в виду, что ты намерен делать и чем хочешь заняться?
– Выкурить сигару, если позволишь.
– Какой ты несносный! Я не одобряю сигары и позволю тебе курить только при условии, что ты разрешишь мне поместить тебя в мой эскиз. Мне нужна человеческая фигура.
– С превеликим удовольствием. Как ты хочешь меня изобразить: в полный рост или в три четверти, стоящим на голове или на ногах? Я почтительно предлагаю тебе позу лёжа, а затем добавь и свою фигуру в эскиз и назови его «Dolce far niente»[136].
– Оставайся как есть и можешь даже спать, если хочешь. Я намерена усердно поработать, – сказала Эми самым решительным тоном.
– Какой восхитительный энтузиазм! – И он прислонился к высокой вазе с видом полного удовлетворения.
– Что бы сказала Джо, если бы увидела тебя сейчас? – нетерпеливо спросила Эми, надеясь расшевелить его упоминанием имени своей ещё более энергичной сестры.
– Как обычно: «Уходи, Тедди. Я занята!» – Он рассмеялся, говоря это, но смех прозвучал неестественно, и тень пробежала по его лицу, потому что звук произнесённого знакомого имени задел ещё не зажившую рану. И тон, и тень на лице Лори поразили Эми, потому что она уже слышала и видела их раньше, и теперь она подняла глаза как раз вовремя, чтобы уловить новое выражение лица Лори – страдальческий серьёзный взгляд, полный боли, досады и горя. Это выражение исчезло прежде, чем она успела хорошо его рассмотреть, и прежний безразличный вид вернулся к нему снова. Она с минуту наблюдала за ним с наслаждением художника, думая, как он похож на итальянца, когда так лежал, греясь на солнце, с непокрытой головой и глазами, полными южной мечтательности, потому что он, казалось, совсем забыл о ней и впал в задумчивость.
– Ты похож на рельефное изображение одного молодого рыцаря, спящего вечным сном на своей могиле, – сказала она, тщательно выводя чётко очерченный профиль на фоне тёмного камня.
– Хотел бы я им быть!
– Это глупое желание, если только ты не совсем испортил себе жизнь. Ты так изменился, что я иногда думаю… – Тут Эми остановилась и посмотрела на него наполовину робко, наполовину задумчиво, но более многозначительно, чем её незаконченная фраза.
Лори заметил и понял нежное опасение, которое она не решалась выразить, и, глядя ей прямо в глаза, сказал так, как обычно говорил её матери:
– Всё в порядке, мэм.
Это удовлетворило Эми и развеяло сомнения, которые беспокоили её в последнее время. К тому же это тронуло её, и она выразила это, сказав сердечным тоном:
– Я так рада! Я не считала тебя совсем плохим мальчиком, но я подумала, что ты, возможно, растратил деньги на развлечения в этом порочном Баден-Бадене, потерял голову из-за какой-нибудь очаровательной, но замужней француженки или попал в некоторые другие неприятности, которые молодые люди, похоже, считают необходимой частью зарубежного турне. Не оставайся там на солнце, лучше иди сюда, ляг на траву и «давай подружимся», как говорила Джо, когда мы забирались в угол дивана и делились секретами.
Лори послушно растянулся на траве и начал развлекаться, втыкая маргаритки под ленты лежащей рядом шляпы Эми.
– Я совершенно готов к секретам. – И он с явным интересом поднял глаза на неё.
– Мне нечего рассказывать. Можешь начинать.
– У меня нет ни одного секрета за душой. Я подумал, может быть, у тебя есть какие-нибудь новости из дома…
– Тебе известно всё, что произошло в последнее время. Разве ты не часто получаешь письма? Я думала, Джо шлёт тебе их целыми стопками.
– Она очень занята. Я всё время переезжаю с места на место, так что, знаешь ли, невозможно регулярно переписываться. Когда же ты начнёшь работу над своим великим произведением искусства, Рафаэлла? – спросил он, резко меняя тему разговора после очередной паузы, во время которой он задавался вопросом, знает ли Эми его секрет и хочет ли она поговорить об этом.
– Никогда, – ответила она с унылым, но решительным видом. – Рим начисто лишил меня тщеславия, потому что, увидев там все эти чудеса, я почувствовала себя слишком ничтожной в жизни и в отчаянии отказалась от всех своих глупых надежд.
– Зачем отказываться, с такой энергией и талантом, как у тебя?
– Именно поэтому, ведь талант – это не гениальность, и никакая энергия не может сделать из человека гения. Я хочу стать великой или ничем. Я не буду заниматься банальной мазнёй, поэтому я больше не буду пытаться.
– И что ты собираешься делать теперь, можно спросить?
– Отшлифую другие свои таланты и стану украшением общества, если у меня будет такая возможность.
Это были типичные для Эми слова, и звучали они дерзко, но смелость молодым людям к лицу, а амбиции Эми имели под собой хорошие основания. Лори улыбнулся, но ему понравился настрой, с которым она взялась за осуществление новой цели, когда похоронила свою заветную мечту, не тратя время на скорбь.
– Хорошо! И вот тут на сцену выходит Фред Воэн, я полагаю.
Эми хранила благоразумное молчание, но на её опущенном лице было такое задумчивое выражение, что Лори сел и серьёзно сказал:
– Теперь я хочу поиграть в брата и задать несколько вопросов. Можно?
– Я не обещаю, что отвечу на них.
– Твоё лицо ответит, если язык не повернётся. Ты ещё не стала светской дамой до такой степени, чтобы уметь скрывать свои чувства, моя дорогая. В прошлом году до меня дошли слухи о вас с Фредом, и я лично считаю, что, если бы его не вызвали домой так внезапно и не задержали так надолго, из этого что-то вышло бы, так?
– Не мне об этом говорить, – мрачно ответила Эми, но её губы растянулись в улыбке, а глаза предательски блеснули, и это выдало, что она понимала, в чём заключалась её сила, и наслаждалась осознанием этого.
– Надеюсь, вы не помолвлены? – И Лори вдруг стал очень серьёзен и ещё больше похож на старшего брата.
– Нет.
– Но собираетесь, если он вернётся и опустится на колени, как это принято, не так ли?
– Весьма вероятно.
– Значит, ты любишь старину Фреда?
– Я могла бы его полюбить, если бы постаралась.
– Но ты не собираешься пытаться до подходящего момента? Какое неземное благоразумие, кто бы мог подумать! Он хороший парень, Эми, но не тот мужчина, который, как я думаю,
