В 2 часа пополудни в пятницу 15 ноября, в замке Хилсборо в Северной Ирландии, Гаррет Фитцджеральд и я подписали англо-ирландское соглашение. Оно не было идеальным. Статья 1 подтверждала, что любое изменение статуса Северной Ирландии станет возможно только при согласии большинства населения страны, и признавала, что на тот момент желанием большинства было не менять статус провинции. Я верила, что эта основная уступка со стороны ирландцев успокоит юнионистов и у них не будет сомнений в моих намерениях. В этом я ошибалась. Но юнионисты тоже просчитались. Тактика, которую они использовали, чтобы воспрепятствовать соглашению: забастовка, запугивание, игры в гражданское неповиновение, – ослабила их позиции в глазах всего остального Соединенного Королевства.
Соглашение позволяло правительству Ирландии выступать с предложениями, касающимися Северной Ирландии, по широкому ряду вопросов, в том числе по безопасности. Но было оговорено, что никакого ущерба суверенитету Соединенного Королевства быть не может. Мы, а не ирландцы, принимаем решения. Если в Северной Ирландии происходила передача власти, те вопросы политики, которые передавались, изымались из рук англо-ирландской межправительственной конференции. Гаррет Фитцджеральд, проявив определенное мужество, публично признал соглашение на пресс-конференции, состоявшейся после подписания. Само соглашение подлежало пересмотру по истечении трех лет или раньше по требованию одного из правительств.
Оставался открытым вопрос, улучшится ли безопасность в результате соглашения. Сильная оппозиция юнионистов являлась главным препятствием. По контрасту мировая, а главное американская, реакция была очень благоприятной. Главное, мы надеялись на готовность к сотрудничеству со стороны ирландского правительства, сил безопасности и судов. Нам оставалось только ждать.
К концу года тем не менее я стала очень беспокоиться о реакции юнионистов. Она была еще хуже, чем мне предсказывали. Из всех законных политических лидеров Иэн Пэйсли был в первых рядах массовой кампании против соглашения. Особое беспокойство вызывал тот факт, что за ним и другими лидерами стояли более зловещие фигуры, те, кто мог с легкостью нарушить грань между гражданским неповиновением и насилием.
Незадолго до подписания соглашения Том Кинг стал государственным секретарем Северной Ирландии. Вначале он скептически относился к соглашению. Мы соглашались в том, что для нас главное заключалось в получении поддержки, по крайней мере, некоторых юнионистских лидеров и юнионистской общественности в широком смысле. И действительно, когда я пригласила неполитических представителей от общин большинства и бизнеса на Даунинг-стрит, 10 в среду 5 февраля 1986 г., они подтвердили, что большинство жителей Северной Ирландии по-настоящему заботили вопросы работы, жилья, образования, те же проблемы, что находились в центре внимания всего населения Великобритании.
Утром 25 февраля я пригласила на Даунинг-стрит Джима Молино и Иэна Пэйсли. Я сказала, что они недооценивают преимущества соглашения. Я понимала, что им было обидно, что их не пригласили для участия в переговорах о соглашении. Я предложила создать систему, при которой в будущем они станут полноправными участниками вопросов, обсуждаемых на англо-ирландской межправительственной конференции. Я также сказала, что мы готовы сесть за стол переговоров с партиями Северной Ирландии, чтобы рассмотреть без предпосылок пределы передачи власти. И третье, мы были готовы к совещаниям с юнионистскими партиями о будущем североирландской ассамблеи.
Я прямо сказала, что не соглашусь даже на временную приостановку англо-ирландского договора. Тогда мне показалось, что это было воспринято нормально. После этого я предупредила об ущербе, который нанесет запланированная на 3 марта всеобщая забастовка в Северной Ирландии, если она состоится. Иэн Пэйсли сказал, что ни он сам, ни Джим Молино ничего не знали об этом. На следующий день, после консультации со своими сторонниками в Северной Ирландии, они выступили в поддержку забастовки. Как оказалось, и СДЛП не была готова к сотрудничеству. Я встретилась с Джоном Хьюмом после обеда 27 февраля. Я призвала к тому, чтобы СДЛП оказала открытую поддержку силам безопасности, но безрезультатно. Казалось, его больше заботило, как набрать больше очков за счет юнионистов. Несколько дней спустя я написала Гаррету Фитцджеральду, побуждая его добиться от СДЛП более взвешенного подхода.
Однако доктор Фитцджеральд и его коллеги в Дублине сами подливали масла в огонь, открыто преувеличивая полномочия, полученные ирландцами вследствие соглашения, и эта тактика была, конечно, абсолютно бессмысленной. Нам также не удалось, несмотря на детальную критику и предложения, добиться, чтобы ирландцы должным образом улучшили свою систему безопасности. Ирландские юридические ведомства оказались не готовыми к сотрудничеству, вернув ордер на арест по подозрению в участии в терроризме Эвелин Гленхолмс, потому что, как было сказано, в бумагах не хватало одной точки.
Правительство Гаррета Фитцджеральда отказалось от своего обязательства провести Европейскую конвенцию о пресечении терроризма через Дойл Эрен (Палата представителей Ирландии). Его правительство было теперь в меньшинстве, и он сообщил нам, что на него оказывают давление, заставляя признать необходимость того, что мы должны иметь достаточно доказательств для возбуждения судебного дела, прежде чем разрешить выдачу Соединенному Королевству.
Доктор Фитцджеральд сказал, что он противится этому давлению, но вскоре стало ясно, что он надеется получить услугу за услугу. Он хотел, чтобы мы ввели для рассмотрения дел по терроризму в Северной Ирландии суды с тремя судьями. В поддержку этой идеи Том Кинг представил документ, с которым согласились Джеффри Хау и Дуглас Хёрд. На собрании министров в начале октября 1986 г. предложение было отклонено.
Доктору Фитцджеральду удалось провести свой закон, но с условием, что он не вступит в силу, если не пройдет через резолюцию Дойл Эрен год спустя. Вскоре после этого, в январе 1987 г., его коалиционное правительство развалилось, и последующие выборы привели к возвращению на пост премьер-министра Чарльза Хохи. Мистер Хохи и его партия раньше были против соглашения, хотя его официальная позиция теперь была такова, что он был готов с ним работать. Я же подозревала, что он готов покровительствовать мнению республиканцев на юге больше, чем его предшественник.
Состояние безопасности в провинции тоже ухудшилось. Я получила доклад о влиянии ИРА к югу и к северу от границы, который убедил меня, что начался новый виток противостояния. Масштабы поставок оружия для ИРА, о которых у нас имелась информация, были подтверждены и акцией французской таможни, перехватившей судно с ливийским оружием на борту.
Я была на приеме после службы по случаю Дня поминовения в Кенотафе, когда были получены новости о бомбе, взорвавшейся в городе Эннискиллен, графство Фермана. Она была заложена в нескольких ярдах от городского военного мемориала в старом здании школы, часть которого обрушилась на толпу людей, собравшихся на службу. Было убито 11 человек и ранено более 60.
После этого требование обеспечения безопасности все больше преобладало в моей политике в отношении и к Северной Ирландии, и к республике. Становилось ясно, что победы в более широком смысле, на которые я рассчитывала, не становятся ближе. В результате соглашения заметно легче стало работать только в международном аспекте.
В воскресенье 6 марта наши силы безопасности застрелили троих ирландских террористов в Гибралтаре. Никаких сомнений по поводу личностей и намерений террористов не было. Испанские власти оказывали нам тесное сотрудничество. Похороны террористов проходили на кладбище Миллтаун в Белфасте, и создавалось впечатление, что это были мученики, а не потенциальные убийцы. Машина насилия закрутилась.
В эти дни случилось то, что навсегда осталось в моей памяти как самое ужасное событие в Северной Ирландии за весь срок моей работы в правительстве. Ни один человек, который не видел запись линчевания двух молодых солдат, окруженных, вытащенных из автомобиля, ограбленных и убитых остервенелой толпой, не поверит, что разум или добрая воля сможет когда-нибудь сменить силу, если говорить о терроризме ирландских республиканцев. Я поехала к родственникам убитых солдат, когда их тела привезли обратно в Нортолт.
Я не забуду ремарку Джерри Эдамса, лидера «Шинн Фейн», что я столкнусь с еще множеством таких ситуаций. Я не могла поверить, что Би-би-си вначале отказалась предоставить королевской полиции Ольстера запись, которая могла оказаться полезной для привлечения к наказанию виновников преступления, хотя позже они уступили. В тот же день, как только стало известно, что случилось, я сказала Тому Кингу, что необходимо издать документ, предусматривающий все варианты. После обеда во вторник 22 марта я провела первое собрание, и этот далеко идущий пересмотр мер безопасности продолжался всю весну.
