II, стр. 167 - 170. Величко, II, 378 - 382).
352
родонаселения. Эта мысль давно уже заявлялась московским
правительством, еще до второй чигиринской войны, но теперь
ее исполнение казалось еще необходимее: оставшееся в малом
числе население от бессилия покорялось Хмельницкому, а на
правую сторону Днепра стали стремиться перешедшие оттуда
ранее, увлекали за собою других, даже коренных левобережных
уроженцев, и таким образом правобережная Украина могла снова
заселиться, но уже оставаясь под турецким владычеством. Такая
.будущность Украины не согласовалась с выгодами московской
державы. Оставлять правобережный край населенным, значило
давать Хмельницкому возможность иметь подданных, из которых
он мог набирать себе военную силу и посылать ее беспокоить
левую сторону Днепра.
Гетман отправил сына своего Семена в качестве наказного
гетмана с выборными сотнями полков Переяславского и
Киевского и с компанейцами. Воевода переяславский Неплюев
присоединил к ним царских ратных людей. 24 февраля они
подступили ко Ржищеву, где находился присланный от Яненченка
наказной корсунский полковник Трушенко и двое татарских
мурз. Татары тотчас по приближении Семена Самойловича с
козаками быстро ушли из’ Ржищева; козаки Самойловича за
ними погнались, не мало их изрубили, а шестерых взяли в
плен: те показали, что в городе Ржищеве осталось татар еще
человек тридцать с мурзами; на маслянице Трушенко напоил
их допьяна, и похмелье помешало им убежать из города; с
самим Трушенком было до восьмидесяти Козаков корсунских, деренковских и драбовских. Семен Самойлович послал Трушенку
в замок письменное убеждение сдаться. Трушенко заупрямился.
Тогда Семен Самойлович, с совета бывших при нем полковников
и полковых старшин, вступил в неукрепленный посад (место), приказал построить туры, поставить на них орудия и палить в
замок. Деревянные укрепления замка подались, козацкие пушки
разбили три башни, но вал был высок, а ров глубок, вломиться
в замок было трудно, и Семен Самойлович предпринял вести
осаду, хотя бы она продлилась многие дни. Повысили туры, так
что ядра могли доставать в средину замка. - У осажденных
недоставало воды, ее заменяли снегом, “но скоро снег потаял от
огня; осажденные пили, вместо воды, свекольный рассол, но
этого стало бы не надолго и не на многих. Осажденные выслали
сказать, что сдаются.,Тогда, 25 февраля, козаки вошли в замолк, забрали в плен татар и Козаков, стоявших за Хмельницкого, сожгли до основания и замок, и посад, а всех обывателей
перевели в Переяслав и в Воронков, пленных же отправили в
Березань и Барышевку. Участь Трушенка предоставили решить
гетману.
12 Заказ 785 353
Воротившись в Переяслав, Семен Самойлович присоединил
к своему трехтысячному отряду еще 3.000 Нежинского полка и
3.000 полков Прилуцкого, Лубенского и конного охотного с их
полковниками. 2-го марта отправился он снова в поход на Канев.
Канев покорился добровольно. Семен с козаками двинулся к
Корсуну не по дороге, а прямо полем (<манивцем>), думая
захватить врагов врасплох. Яненченко только что отпраздновал
заговенье и не успел еще отрезвиться; в корсунском замке, недурно укрепленном, было у него несколько десятков татар и
столько же Козаков из Жаботьжа, да стрелков из <Лисянских
лесов>1. Яненченко, услыхавши о взятии Ржищева, хвастливо
говорил, что Корсуна не постигнет такая же * судьба, но как
только 3-го марта явился под городом передовой отряд козацкого
войска, татары тотчас из города пустились скорым бегом по
направлению к опустевшей Лисянке. Яненченко, оставшись с
незначительным числом своих, пожег около замка строения и
стал стрелять на подступавших к замку Козаков; но когда смер-
клось, подошли все козаки со всем своим табором; из Корсуна
явились в козацкий табор двое товарищей Яненченка; они
сказали, что Яненченко вознамерился ночью убежать, как только
увидал, что Козаков против него пришло много. По такому
сообщению отправили козацкую сторожу загородить путь Яненчен-
ку; но Яненченко с несколькими товарищами в полночь вышел
из Корсуна потайным ходом, пробрался между валами и убежал
в поле. Поставленная караулить его сторожа не могла догнать
беглецов, потому что у них лошади были быстры. Оставшиеся
корсунцы на рассвете принесли повинную; татар, остававшихся
еще в замке, побили, а знатнейших из них выдали. Семен
Самойлович приказал всем корсунцам немедленно перебираться
с семьями и с домашнею рухлядью за Днепр, найденные в
Корсуне четыре железные пушки отдал Киевскому полку, а весь
город Корсун с посадом приказал сжечь до основания.
4-го марта, поутру, Семен Самойлович двинулся к Дерен-
ковцу, Драбовцу и Староборью и вниз по берегу реки Роси. На
дороге заранее являлись к нему жители с хлебом-солью, приносили повинную и привели связанных татар. Семен Самойлович
всем жителям этих городков велел перевозиться с семьями и
пожитками на житье за Днепр, а самые городки приказал сжечь.
Между тем, гадяцкий полковник с козаками и Косагов с
царскими ратными людьми переправились через Днепр, ниже и
подступили к Жаботыну; поймавши какого-то жаботынца, они
послали его в город увещевать жителей покориться царю, не
допуская до нового кровопролития. Вместо требуемой покорности, 1 Вероятно, это были малороссияне, занимавшиеся там охотою.
354
жаботынцы стали палить из пушек по передовым козакам, подступившим к городу, двух ранили, одного убили; но когда
подоспели остальные козаки, дух жаботынцев тотчас изменился: в
наступившую затем ночь они учинили у себя раду и перед
рассветом выслали священника с несколькими особами просить
помилованья. <Будьте надежны на милость монарха и
вельможного пана гетмана, - сказал полковник, - идите с семьями
своими и пожитками за Днепр: там вам отведут жилье, да только
подальше, чтобы опять не вздумали утекать на правую сторону>.
На протяжении от Жаботына до Чигирина.уже начинались
строиться селения для тех трех тысяч, которых Юраска выслал с
левой стороны на правую. Все теперь было там разорено, и
хаты, и мельницы, и всякое заводившееся строение, и самые
церкви - все было предано огню. Всех людей погнали за Днепр
с семьями и пожитками. От Жаботына Косагов и гадяцкий
полковник двинулись к Черкассам, куда также с другой стороны
шел Семен Самойлович. О сожжении Черкасс и о выселении
тамошних обывателей в современных актах нет особого
донесения, вероятно потому, что там было уже все пусто.
Это важное событие в истории Малороссийского края, по
преданиям, осталось в народной памяти под названием <сгона>: остаток народонаселения правобережной Украины был теперь
окончательна выведен оттуда по распоряжению власти (согнан), а Самойлович мог положительно верно донести московскому
правительству, что вся правобережная Украина обезлюдела, и
Хмельницкий, оставаясь в своем Немирове, не мог, как бывало
прежде, вредить пограничным городам и селениям царской
державы1. Яненченко, потерявши Корсун, поместился в Хмельнике
всего с 50 козаками, а Коваленко сидел в Кальнике с семиде-
сятью.
За совершенный гетманским сыном поход царский посланец, стольник Карандеев, привез гетману Самойловичу царскую
похвальную грамоту и дары, состоявшие в шелковых материях, расшитых золотом и серебром, собольих и горностаевых мехах и
вооружениях.
Хмельницкий и прежде держался единственно турецким
страхом, а добровольно малороссияне к нему не шли. Теперь
же, владея незначительным населением в Подолии, он
окончательно вооружил против себя всех своею алчностью и
жестокостью. Во дворе у него выкопана была яма сажень 20 глубиною, * <Все жители ржищевские, каневские, корсунские, староборские, мо-
шенские, грабовские, белозерские, таганковские, драбовские, черкаские
на сю сторону согнаны и от неприятеля отстранены, а города и села, и
местечки, и деревни их, где они прежде жили на той стороне, все без
остатку выжжены>. (Арх. Юст. кн. 50, л. 667. Донесение Самойловича).
12* 355
и в такой яме перебывали почти все зажиточные подданные, особенно бывшие орандари, державшие откупы при польском
владении и успевшие зашибить себе деньгу; с кого захочет
