описать порожние земли, годные к поселению, и сообразить, сколько на них можно поселить людей, наделивши их пашнями
и сенными покосами, а по описи таких земель, гетману будет
сообщен царский указ о поселении оных заднепрян.
Между тем дело примирения с Крымом и Турциею шло к
концу. В Крым (в сентябре 1680 года) отправлен был стольник
Василий Тяпкин с дьяком Никитою Золотовым. Проезжая через
Малороссию, они пробыли у гетмана 8 дней. Самойлович отправил
с Тяпкиным в Крым от себя войскового товарища Раковича, <знач-
ного человека, бусурманских языков и латинского языка
сведущего>.
Посольство прибыло в Крым в последних числах октября
1680 года. С первого раза мурзы, которым от хана поручено
было вступить в переговоры, заявили, что мир иначе не может
состояться, как только тогда, когда границею между владениями
российскими и турецкими будет Днепр. Русское посольство
отвергло такое домогательство. Привезли пленного боярина Василия
Борисовича Шереметева и задержанного царского гонца
Сухотина; требовали, чтоб они, с своей стороны, убеждали
соотечественников согласиться на днепровскую границу. Пленники не
хотели поступать по желанию мурз; пленников засадили в
земляную тюрьму. Тяпкин и Зотов всетаки не поддавались, упорно
стояли на том, чтоб границею была река Буг. Прошло два
месяца. Царских послов пугали, что татары начнут делать
разорения в украинных землях Московского государства.
Соображаясь с своим тайным наказом, где им дозволялось делать
уступки в крайнем случае, послы объявили, что согласны изменить
свои требования, если им дозволят переговариваться с самим
ханом. Хан дозволил - и, после объяснений с ним, послы
представили ему проект шертной (перемирной) грамоты в
татарском переводе, а хан сказал, что отправит ее к турецкому
падишаху. Прошло еще два месяца. 1-го марта 1681 года
ханский ближний человек Сулешов объявил, что пришло
утверждение, от падишаха и послы должны быть на отпуске.
Послы просили мурз показать им шертную грамоту в том
виде, в каком она утверждена падишахом, но мурзы с гневохм и
досадою сказали им: -
- Вы разве приехали сюда учить государей наших и
московские обычаи к нам вводить? Берите то, что вам дают. Всякий
государь волен в своем государстве делать, что хочет. Не учите
нас и не указывайте нам, а то хан свою шертную грамоту и
турецкого султана грамоту пошлет к вашему царю с своими
послами, а вас велит заковать в кандалы и зашлет в вечную неволю.
362
Послы ссылались на ханское обещание, что им хотели дать
грамоту против образцового письма, которое они подали хану. Им
отвечали:
- Как, надобно было писать, так хан и велел написать. Вы
же будьте готовы к отпуску, когда вас позовут.
Их позвали к хану на отпуск 24-го марта. Хан был тогда в
поле в шатре, близ Бахчисарая. Там присягнул он на коране
хранить шертную грамоту в течение перемирных двадцати лет.
В том же присягнули салтаны Калга и Нуреддин. Отпуская Тяп-
кина и Зотова, Мурад-Гирей сказал:
- Пусть брат наш, великий государь, пошлет к турскому
падишаху своих послов с любительными поминками вскоре и не
мешкая. Смотрите, чтоб от державы великого государя, с Дона и
Запорожья, воинских задоров не было ни морем, ни сухим путем.
Поезжайте через Малороссийский край: пусть там народ ведает
о нашем мирном постановлении и никаких зацепок против нас
не позволяет себе делать.’
Примирение с Крымом в главном основании было посердцу
гетману и старшинам, но тяжело отозвалась им утрата
правобережной Украины. Когда Тяпкин на возвратном пути, проезжая через Малороссию, прибыл в Батурин, его дважды
приглашали к обеду, торжествовали заключение мира пушечными
выстрелами, но гетман перед Тяпкиным и старшинами со
вздохом сказал:
- Отошла-таки заднепровская сторона; прежде я писался
гетманом обеих сторон Днепра, а теперь уже так писаться мне
нельзя! Пусть бы хоть великий государь умилосердился над народом, который жил на правой стороне, а ныне скитается без
пристанища; будет он смотреть на свои прежние пожитки, пашни и
угодья, оставленные за Днепром, и приходить в негодование. А
я в Малой России не имею угодных мест и земель, чтоб им дать
на поселение. Да и левой стороны посполитый народ станет
нарекать на меня, потому что ся сторона тою стороною живится: возят лес на городовое и на дворовое строение и на дрова, промышляют там звероловством и рыболовством. Указал бы великий
государь поселиться тем людям в слободских местах около Сум, Ахтырки, Харькова, Богодухова, Ольшанки, Змеева, Торца и в
иных тамошних местах. А как те люди там поселятся, тогда
указал бы великий государь отдать весь тот край - полки: Сумский, .Ахтырский, Харьковский и Рыбинский - под мой гетманский
регимент: этим можно бы народ малороссийский возвеселить и
на ту сторону Днепра не отпустить в вечное порабощение под
иго мусульманское, в пожиток поганству. Я же, гетман, паче
прежнего со всяким усердием радетельство мое казать буду. А
если великий государь не укажет им так поселиться, то опасно, 363
чтоб те люди, не истерпя своей нужи, не отошли бы в задне-
провскую сторону, не поселились бы там под бусурманскою
властью и потом не чинили бы смут и ссор.
Об этом снова заявлял Самойлович с своим особым
посольством и в Приказ, но получил ответ, что надобно дожидаться
царского указа. Московское правительство никогда не согласилось
бы сделать того, что-было угодно для малороссиян, но что казалось
опасным в видах московской политики.
Получивши известие о перемирии, гетман сообщил в Сечу, что в~ течение перемирных двадцати лет запорожцы могут ловить
рыбу от верху до низу в Днепре, но должны соблюдать мир с
татарами и предавать наказаниям своевольников, которые
задумают идти за татарскою добычею. 15-го апреля последовал
универсал ко всему малороссийскому народу с объявлением о
постановленном мире, по которому правая сторона, кроме Киева с его
окрестностями, должна оставаться в турецком владении вполне
незаселенною, и ни с той стороны на сю сторону, ни с сей на
ту не позволялось переходить на жительство. Гетман приказывал
воинским людям не ходить с ватагами и не чинить убытков
крымскому и турецкому государствам под страхом смертной кары за
непослушание, и всякий, кто замыслит с места своего жительства
на левой стороне переходить на правую сторону и иным подавать
собою пример к непостоянному житию, тот подвергнется без
милосердия отобранию всегр своего имущества и всегдашнему
сидению в тюрьме.
3-го ноября 1681 года в Переволочне происходило
трогательное и радостное для русских событие - последствия мира с
Крымом и Турциею. Татары привезли боярина Василия
Борисовича Шереметева, взятого в неволю под Чудновым в 1660 году
и с тех пор сидевшего в тяжком заключении в Мангупе. На
одном днепровском берегу стояла орда с Каплан-мурзою, на
противоположном - пешие и конные царские ратные люди. С
русской стороны положили в лодку окупные деньги и отправили
к другому берегу, а с противоположной стороны повезли татары
в лодке боярина. Его принимал князь Петр Иванович Хованский
и козацкие старшины с гадяцким полковником. Когда
приблизилась лодка к берегу, князь Хованский отдалился от других и
поехал в шатер государев, нарочно устроенный для приема
освобожденного-боярина. Приставшего к берегу Шереметева
встретили залпом из пушек и мелкого оружия, потом подвели ему
коня и проводили с немалым числом конных к государеву шатру.
Когда боярин подъехал к шатру, забили барабаны и литавры, заиграли трубы, сделаны были ему две почетных встречи и все
<здравствовали> его с освобождением от неволи, продолжавшейся
21 год. Боярин кланялся всем до земли, потом сели все за
364
накрытый стол и тешились дружескою беседою. <И мы, -
говорит гадяцкий полковник, - не могли отговоритись, чтоб не
учинить тому освобождению здравствования>. На другой день
последовало освобождение сына князя Ромодановского Андрея, а
потом и множества других русских невольников по росписи.
С заключением мира совершенно исчезает из истории Юра-
ска Хмельницкий. Конец его не записан ни в каких известных
