было сказочным замком, теперь напоминало послевоенные руины. Тут и там стояли разросшиеся рощи деревьев, кроны которых скрадывали местное подобие неба. Лабиринт шипов дымился, такой же буйный, как и мох под ногами. В воздухе висел густой удушливый туман, отвратная липкая дымка.
Шедшая рядом с Гидеоном Париса Камали напоминала смерть. Выражение ее лица, как всегда утонченного, вызывало трепет своей миловидностью. Невыразительным взглядом она молча осматривала окружающий пейзаж.
– Ты их впустил, – сказала она, не оборачиваясь.
На ней не было брони, как в прошлый раз, да и меч, собственно говоря, совсем не тот, который она накастовала себе тогда. Как иначе, если ее силы и силы Гидеона разнились? Ее магия была теоретическая, а его – воображаемая. Тем более забавно, что их плоды функционально не отличались.
Забавно. Да уж, очень. Прямо брось все и смейся.
– Да, – подтвердил Гидеон, и Париса со вздохом крепче стиснула эфес. – А ты солгала насчет Принца.
Исходящий от замка дым как бы приманивал. Ведь от огня либо бегут, либо тушат его. Интересно, что выберет Париса? В конце концов, чары – ее, а это конкретное сознание – астральный план или что иное, – в некотором роде принадлежало ей, если судить по предыдущей встрече.
Париса бросила на Гидеона взгляд искоса.
– На чьей ты стороне?
– Я не устанавливал на тебя ловушку, если ты об этом. – Для этого он был слишком изможден; не знал и не догадывался, что она придет. Конец света не наступил, но пропало многое из того, что ему было дорого.
Куда податься, чем заниматься теперь, когда не стало Нико де Вароны? И от чего теперь бегать, когда мертва мать? Гидеон оказался в подвешенном состоянии, ничто не толкало его вперед, но и не тянуло назад.
Хотя, возможно, нечто еще взывало к чувству долга.
– Вообще-то я не хотел, чтобы они попали внутрь, – объяснил Гидеон. Он не питал ненависти к Далтону Эллери, Обществу или к чему-то еще. Он вообще не мог ненавидеть то, что любил Нико де Варона. – Я не стремился разрушить архивы, но меня все равно заставили бы открыть их. Я лишь хотел…
Остановиться. Отдохнуть. Погоревать.
– Ага, – ответила Париса, словно понимала его, а меч у нее в руке вспыхнул. – Ну ладно, идем тогда. В путь.
И она пошла первой, уверенная, что Гидеон за ней последует; возможно, это было очевидно. В конце концов, он ведь ждал ее. Сам вручил ей клинок, как бы говоря: он намеренно пришел помочь с поисками того, что сам же навлек на их головы.
Счетовод, приходивший накануне ночью, затаился на краю подсознания и явно не собирался уходить до конца нелюдьской жизни Гидеона. Он обещал ждать, пока долг Эйлиф не будет погашен, Принц освобожден, а содержимое библиотеки – украдено. Гидеон, который одной ногой всегда в царстве снов, знал, что не уснуть ему тяжелее, чем отправиться в странствие. Он и держался-то лишь ради одного человека, того, кто больше не дышал, не смеялся. Кто больше не видел сны.
И так, не испытывая больше ничего, кроме гнева, чувствуя внутри себя лишь пустоту, Гидеон пришел к простому решению: в жопу поместье. Гори оно синим пламенем.
Когда грань между сном и явью привычно подернулась туманом, Гидеон просто подумал: «Принц, которого ты ищешь, здесь». Перед ним сразу же материализовались телепатические защитные чары. Те самые, которые он когда-то трепал, словно струны, при Нико, – показывая, что за компанию он выбрал, за какой мощной стеной теперь живет.
Гидеон снова нащупал их и устало подумал: ладно, сраные исполинские ножницы, – и перерезал чары, словно мультяшный мэр ленточку на каком-нибудь благотворительном приеме. Он даже не видел, как рядом возник Счетовод. Не заметил, как его голос обрел плоть: он словно бы просочился в сон, ядом влетел в отдушины. Дверь в телепатическую клетку распахнулась – иди не хочу. Гидеон мог бы покинуть поместье, уйти. Он видел, как закрывается окно возможностей, и со вздохом подумал: «Нико будет сильно разочарован».
Потом, когда защитные чары дома разрушились, он услышал далекий крик из архивов и заставил себя проснуться.
Теперь Гидеон вернулся в царство сна и тащился следом за Парисой, пока она на ходу обозревала разгромленный замок Принца и окрестности. Чем дольше они шли, тем плотнее она сжимала губы в тревоге. Шипы даже не думали расступаться, деревья почти не замечали ее присутствия. На секунду она остановилась и раздраженно вздохнула.
– И зачем я это делаю? – спросила она то ли в пустоту, то ли обращаясь к Гидеону.
– Не знаю, – глухо ответил Гидеон. Потом спросил: – Что он такое? Этот Принц. Далтон. Некромант?
– Аниматор. – Раздался еще крик. – Не знаю, в чем разница.
Зато Гидеон знал. В конце концов, он изучил теорию магии, раз уж не было никакой возможности специализироваться в какой-нибудь нелюдемантии (шуточный термин, автор – Нико). Гидеон не обладал скоростью Нико, его юмором; он вообще не мог с ним сравниться ни в чем и превзошел его разве что в этой единственной области.
– Некромант – натуралист для мертвых вещей, аниматор – скорее, производитель живых.
Он чувствовал, что Париса смотрит на него, но не стал оглядываться.
– В каком смысле?
– Натуралисты черпают у природы, аниматоры сами все создают. – С тем же успехом можно было пытаться различить зомби и призрака или давать определение порнографии. Когда видишь, то знаешь: это оно. А как в терминах описывать, так запутаешься.
Вдалеке прогремел взрыв. Раздался еще крик. Где-то явно разыгралась битва, и Гидеон лишь сейчас понял, что они – ее свидетели, не участники. По крайней мере, пока Париса не примет решение.
Похоже, она прочитала его мысли и, притенив глаза ладонью, сказала:
– Когда ты выпустил Принца из клетки, ты его изменил.
– Кем он стал? И кем был?
– Был хранилищем, стал бомбой.
– Звучит устрашающе.
Она кивнула, но с места не сдвинулась.
– Думаю, и Роудс считает так же.
Видимо, дурнота еще не совсем прошла, и при упоминании Либби у Гидеона закружилась голова. Он не мог ненавидеть Либби, ведь Нико не питал к ней дурных чувств. Просто ощущалась какая-то горчинка.
– Ты с ней согласна, – заметил Гидеон, видя, что Париса не торопится спасать ни Далтона, ни Общество. Оба они просто наблюдали падение Рима. Гидеон подумал, не стоит ли намутить попкорна. Нико любил попкорн, а еще элоте[30], но проку от этого знания сейчас не было.
– Мир, – по-деловому заметила Париса, – полон опасных людей. Я изо всех сил пытаюсь лишить Далтона его права разрушителя, а ведь кругом до одури того, что
