за свою жизнь я предложила выход, который всех устроил: согласиться признать себя никчёмной женой, родившей больного ребёнка. Таким образом, готова была лишиться титула, земель и полагающегося Софи содержания. В качестве отступных барон Майер выплатил содержание, полагающееся мне, как его жене, и которое ни разу за эти годы не получала. Из этой суммы были удержаны средства, затраченные на нас Софи с момента появления обеих в доме Майеров.
На оставшиеся деньги я купила охотничий домик вместе с Зауберерским озером и прилегающими землями, которые Ойген любезно предложил мне продать, не посчитав доходными и не желая тратиться на очистку загрязнённой воды, – в зале раздался ропот, но я продолжила. – Однако барон Майер не удовлетворился тем, что получил при расторжении брака всё. Он запретил всяческое сотрудничество и общение со мной жителям близлежащих деревень, находящихся на землях, принадлежавших ранее семье Вербер, оставив таким образом меня и мою дочь без возможности покупать чистую воду и пропитание.
Ещё и очернил мою репутацию в письмах, направленных старостам, обвинив в распутстве. И это несмотря на то, что после расторжения нашего брака Линда Вайлет избавилась от беременности, на момент заключения брака с бароном Майером она снова оказалась от него же беременной. Кстати, именно по этой причине эта особа до сих пор проживает в поместье семьи Майер, скрывая собственное положение. Причём состояние женщины оставляет желать лучшего: новая беременность даётся ей тяжело. Однако никто так и не позаботился о том, чтобы приставить к ней хорошего целителя, ограничившись домашним лекарем. Состояние этой молодой женщины ухудшилось ещё до моего возвращения в поместье Майеров.
– Лживая тварь! – Ойген сорвался со своего места, но один из стражников преградил ему путь и, грубо схватив за руку, вернул обратно.
– Зато мне был поставлен ультиматум бароном Майером, чтобы после рождения этого "недобастарда" я признала своим ребёнком. Учитывая многолетнюю страсть Ойгена к Линде Вайлет, сомневаюсь, что после рождения её ребёнка, мне позволят долго радоваться белому свету. Если же и эта беременность окончится неудачно, то как и в прошлый раз, меня снова обвинят во всех грехах. Хотя с моей стороны действий не было никаких. Ведь это Линда Валет сама избавилась от беременности, приняв специальное для таких случаев снадобье. Даже свидетели и участники тому были, правда, не знаю, живы ли они сейчас, или от них избавились точно так же, как от слуг семьи Вайлет. Всю прислугу Линды, привезённую из дома Вайлет, заменили по приказу Ойгена и Доротеи Майер. И больше тех людей никто не видел, хотя пределов поместья они точно не покидали.
Периферийным зрением я увидела, как кто-то вскочил со своего места, однако, повинуясь жесту короля, снова опустился на скамью.
– Поэтому прошу расторгнуть наш брак с бароном Ойгеном Ристофом Майером. Эта парочка давних любовников всё равно добьётся тем или иным способом того, чтобы быть вместе, а я хочу жить, не опасаясь за свою жизнь.
– Мы не только поддерживаем желание баронессы Вербер-Майер расторгнуть её брак с бароном Майером, но и имеем веские доказательства, подтверждающие, что он был заключён с нарушениями. Помимо этого, у нас есть веские доказательства того, что интересы рода Вангер неоднократно пострадали от действий некоторых лиц.
Я повернула голову, услышав незнакомый голос, и увидела, как одновременно с Видьгельмом поднялся какой-то пожилой мужчина с папкой в руках. Открыв её, он передал Вангеру какую-то бумагу, после чего оба направились в центр зала. Король сразу напрягся и даже чуть подался вперёд, жадно пожирая глазами документ. Пока секретарь забирал папку, Вильгельм оказался очень близко к Ойгену и как будто нарочито медленно расправлял лист, демонстрируя при этом его всем присутствующим.
– В бумагах своего дяди Эгона Густава Вангера я обнаружил зарегистрированное помолвочное соглашение, заключённое между ним и Хардмутом Эбертом Вербером в отношении Кристины Вильгемины Вербер и Вильгельма Дейтера Вангера. Таким образом, между двумя семьями был заключён союз, должный окончательно подтвердиться заключением брака. Мой нотариус, господин Вильдермар, проверил, что соглашение не было по сей день ни опротестовано, ни расторгнуто.
– Этого не может быть! Все оригиналы были уничтожены! Это гнусная подделка!
Похоже, что нервы Ойгена сдали, и он, вырвав соглашение из рук Вильгельма, швырнул бумагу в огонь, успев разорвать её на четыре части.
Вангер нахмурился и, снова поклонившись королю, мрачно поцедил: – К сожалению, это был последний экземпляр, но действия и слова барона Майера лишь подтверждают, что соглашение до сих пор имеет силу. Соответственно, брак Кристины Вильгемины Вербер с этим человеком изначально не был законным. Господин Вильдермар по моей просьбе сделал запросы во все регистрационные органы Бронхеджа и Бернгрена о расторжении помолвочного соглашения и получил отказы. Да, я и моя семья могли опротестовать брак с бароном Майером, но так как нас заверили, что здесь имели место чувства, то, желая счастья молодожёнам, не стали давать ход делу. Однако судя по рассказу госпожи баронессы, не таким безоблачным оказалось её замужество. А также согласно письму, в котором Ваше Величество настаивало на этом браке, похоже, что в королевской канцелярии проигнорировали или попросту потеряли второй экземпляр помолвочного соглашения, отправленный туда, как полагается, сразу после заключения. Кто-то ввёл Вас в заблуждение, Ваше Величество, заставив косвенно нарушить не только закон, но и права рода Вангер.
У меня резко заболело сердце, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Да, Вильгельм очень тонко прошёл по грани, обвинив короля в правонарушении, но при этом ловко спихнув всю ответственность на работников канцелярии. Но всё равно сунул голову в петлю.
– Так как слушание открытое, и здесь присутствуют представители всех двадцати четырёх земель Бронхеджа, пятеро родов, из которых обладают теми же привилегиями, что и семья Вангер, хочу узнать королевскую волю насчёт восстановления моих прав.
А вот этот тот самый удар под дых, которого боялся король. Если сейчас Его Величество проигнорирует требование семьи Вангер, то однозначно лишится поддержки, как минимум семнадцати родов. Это насколько я могу судить по бурным обсуждениям, начавшимся в зале. Аристократов в Бронхедже хватает, но всё королевство разделено на двадцать четыре земли, во главе каждой из которых стоит граф, герцог или барон, остальные же, даже владея наделами в пределах основной территории, обязаны им подчиняться. Чего уж греха таить, если у короля не останется наследников, то старший из этих двадцати четырёх родов имеет право заявить свои требования на престол – такое вот здесь законодательство. И хотя несколько столетий подряд подобной необходимости не возникало, но с
