ф ти же не во слуги к тибе не в верныя:
Я приехал к тибе да сватом — сватацьсе
За того же за князя да за Владимера
Що на той же Опраксеи да королевисьны!»
А-й отвечал де король да фсё ляхофския:
185. «Я не дам же за князя да за Владимера;
Лутше сватайсе за калику перехожую,
Що за ту же сиротину да за убогую, —
Я не дам-де за князя да за Владимера!»
Ишше много Дунай не розговарывал:
190. Он пошол-де Дунай да ис светлой грыдьни,
Он прыбил-прырубил фсех тут сторожоф,
Он веть сорвал замочик сорока пудоф —
Он зашёл веть Дунай да во светлу грыдьню:
«Уш ты здрастуй, Опраксея да королевисьня!» —
195. «Уш ты здрастуй, Дунай да сын Ивановичь!» —
Ишше брал тут Дунай да за праву руку,
Ён повёл-де Дунай да ис светлой грыдьни.
Ешше ох-те мне, х-те мне да ох-те мнечушко[237]!
А умел меня батюшко споить-скормить,
200. А не умел миня батюшко взамуш отдать
Без того же кроволития без великого!..»
А-й сошол де Дунай да со красна крыльца.
А-й выходит тут король да фсё ляхофския:
«Уш ты ой еси, Дунай да сын Ивановичь!
205. Ты поди-ко-се ко мне-ка хлеба-соли ись,
И хлеба-соли де ись да пива с мёдом пить!» —
«На приезде ты гостя да не й-учостовал —
На отъезде типерь гостя да не учостовать!»
А-й закрычял тут король да фсё ляхофския:
210. «Уш вы ой еси, панове-уланове»
Уш вы ой еси, пога́ное тотарове!
Вы схватайте-ко Дунаюшка во белы руки!»
А-й ишша тут его панове не ослышылись,
А схватали тут Дуная сына Ивановичя,
215. И повели они Дунаюшка во теплу ли кузничю,
И оковали в оковочьки[238] во мяккия,
И повели-ле тут Дунаюшка во глубок погреп.
А-й у Дуная ясны очи да сомутилисе,
Фсе могучия плечя да шевелилисе,
220. Ишша белыя руки да розмахнулисе:
Он веть прырвал фси оковочьки-ти мяккия.
Ишша нечим тут Дунаю боронитисе, —
Он хватил веть тотарина-та за ноги,
Ишша сам закрычял да громким голосом:
225. «Уш ты ой еси, Добрынюшка Мекитичь млад!
Ты секи-руби старого и малого,
Не оставлей ты не единого на семена!»
А-й зачел он тотарыном помахивать:
А-й куды он махнёт — дак тут веть улица,
230. Повороцицьсе он — дак переюлками;
Ишше сам он к тотарину прыговарыват:
«Тонок ты на желье — да тут не сорвиссе,
Ишше толст на кос<т>ье, — да не изломиссе!»
Фсю прыбили-прырубили силу неверную,
235. Фсю неверную силу да проклету Орду,
Не оста́вили не единого на се́мена.
Тут садилисе они да на добрых коней,
А-й поехали они да скоро-наскоро.
Ехали мало ли много да поры-времени,
240. И говорыл тут Дунай да сын Ивановичь:
«Уш ты ой еси, Добрынюшка Мекитиц млад!
Ты соди́-ко-се ты да со добра коня,
Припади-ко-се ты ко матушки к сырой земли;
Ишша нет ли за нами да фсё погонюшки?»
245. И сошол-де Добрынюшка со добра коня.
Он прыпал-де ко матушки сырой земли:
«Ишша есь веть за нами да фсё погонюшка!»
И говорыл тут Дунай да сын Ивановичь:
«Уш ты садись-ко, Добрынюшка, на добра коня,
250. И поежжай-ко-се, Добрынюшка, скоро-наскоро, —
Я останусе эт<т>а[239] да опочеф дёржать».
Он роздёрнул тут шатёр белополотненой,
И повалилса веть он да й-ёпочеф дёржать.
А-й тут наехала Настасья да королевисьня,
255. И йёна зла полениця да приюдалая:
«Тибе полно-де спать, топере пора ставать,
А-й пора-де ставать да времё ехати!»
И ёто сну молодечь да пробужаицсэ,
Он свежой водой ключе́вой да юмываицьсе
260. И тонким белым полотеньцём да ютираицьсе,
А во сафьяныя сапошки да и ёдеваицсе;
Как садилса веть он на добра коня.
Они розъехалисе на тры попрышша лошадиныя,
Они билисе веть палками буёвыма, —
265. Во руках у их палочьки загорелисе:
Они тем боём друг друга не ранили.
И они секлисе саблеми-ти вострыма, —
И во руках у их сабелки ишшорбалисе:
Они тем боём друг друга не ранили.
270. Они кололисе копьеми-ти вострыма, —
По насадочьках копьиця испомялисе:
Они тем боём друг друга не ранили.
А-й тенулись они тягами жалезныма, —
У их мяккия тяги фсе иззорвалисе.
275. Соходили-де плотным боём — да рукопашкою, —
А-й водились они вёшной день до вечора.
А-й солнышко катицсе ко западу,
А ко западу катицсе — ко закату;
Ю Настасьи права ношка да окатиласе,
280. А и лева-та ножечка подломиласе,
Ишше падала Настасья да на сыру землю.
А-й ишше падал тут Дунай да на белы груди[240].
А-й тут ставали тут они на резвы ноги,
Поехали они по тихим да мелким заводям
285. И стрелеть веть гусей да белых лебедей,
Ишша маленьких пернастых да мелких утицей.
А-й натегала тут Настасья тугой лук розрыфцивой,
Ой она фкладывала стрелоцьку калёною, —
А годила тут Дунаюшку во пухоф колпак.
290. И говорыл тут Дунай да сын Ивановичь:
«Ишше рано ты шуточьки зашучиваш,
Не пора ли тибе шуточьки отшучивать?..» —
«Я годила веть пернастых да мелких утицей,
А попало-то тибе во пухоф колпак!» —
295. «Ты приедёш ко Владимеру на шырокой двор,
Ты напьессе тут зелена вина ты веть допьяна, —
Ты захвастайшее всякима небылицеми!..» —
«Я не буду я тепере я веть хвастати!»
Приехали они ко Владимеру на шырокой двор.
300. И напились они веть тут зелёна вина,
Напилисе они зелёна вина тут веть допьяна.
Тут захвастала Настасья да королевисьня:
«Уш ты жыл веть у батюшка-родителя;
Уш мы ездили во далечо ф чисто полё,
305. Становили мы колечико серебрено;
Ишше я-ли тибе веть
