Я не боюсь его, он мне не чужой и его прикосновение не неожиданно – я сама разрешила. Но все равно вздрагиваю. Естественно, Ник чувствует.
– Эм, как мне доказать, что я никогда не причиню тебе вреда? – тихо спрашивает за моей спиной.
Слишком сложный вопрос.
– Просто будь собой, – отвечаю, кладя ладонь поверх его руки.
Дальше – темнота.
* * *
…Вокруг шумит город.
Улицы узкие, многолюдные. Под ногами валяется мусор, ботинки хлюпают по какой-то жиже. Гомон голосов, гудки наземных автомобилей и флайеров.
Толчок в бок. Еще один. Затем женский визгливый голос, осыпающий проклятиями «ничего не видящую перед собой молодежь».
Мою ладонь сжимает чужая. Мужская, крепкая. Ее хозяин тянет меня за собой, заставляя ускорить шаг.
– Эмбер, ну же! Детка, мы опоздаем!
Одного со мной роста, черноволосый, гибкий. Оборачивается через плечо, и я вижу черные глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, и пухлые, кривящиеся в ухмылке губы.
– Детка, ну же!
– Да иду я! – огрызаюсь.
Звуки вокруг слишком громкие. Сливаются в единую какофонию, оглушают.
Снова налетаю на какого-то человека. Получаю проклятие вслед, тру ушибленное плечо.
Не надо было курить ту дрянь в подвале у Хьюго, не надо было…
Поцелуй. Влажный. Холодные губы.
Я дрожу. Слишком холодно, а на мне мало одежды.
Темно.
Тот, кого я сейчас не вижу, снова целует меня, словно пробует на вкус. Какой это наш поцелуй? Третий? Почему так быстро? Зачем я согласилась?
Мне страшно и хочется сбежать, но упрямство заставляет остаться и довести дело до конца. Рано или поздно придется это сделать, так почему бы не с тем, кого я знаю как облупленного?
– Детка, мне кажется, я тебя люблю, – хриплый шепот в мои приоткрытые губы.
А потом резкий толчок. Без подготовки, прелюдии, как показывают в фильмах.
Мои ногти впиваются в спину партнера, заставляя его дернуться от внезапной боли не меньше, чем я мгновением ранее.
– Придурок, – шиплю.
– Не любишь?
– Убить готова…
– Да ты помешалась на своем Валенсисе!
– Валентайне, – поправляю упрямо, хотя и знаю, что Дэвину прекрасно известна фамилия Ника.
– Ну на Валентайне, – передразнивает Дэвин, закатывая глаза.
Мы у меня в доме, в холле. Узнаю шторы и потрепанный коврик у порога, лестницу с потертыми ступенями и перилами на второй этаж.
Дэвин во всем черном, начиная с вязаной шапочки и заканчивая грубыми ботинками на толстой подошве. На мне – спортивный костюм и пушистые тапочки.
Отступаю от него, обнимая себя руками, закрываясь.
– Уходи, – повторяю твердо. В какой?.. Кажется, в третий раз.
– И все? – Глаза Дэвина округляются. – Детка, вот так просто?
– А зачем усложнять? – невольно повторяю слова Ника и прикусываю язык. Говорить сейчас чужими фразами неправильно, нечестно. Но как быть, если они, как никакие другие, подходят к ситуации?
– Детка, – в лице Дэвина что-то меняется, он растерянно чешет в затылке, – я же люблю тебя.
Меня или ту меня, которую он себе выдумал и упорно видит на моем месте?
Качаю головой.
– Я тебя не люблю.
– Да дело-то наживное…
– Дэвин! – прикрикиваю, когда он пытается меня обнять. – Все кончено. Я уезжаю учиться.
– Что? – Молодой человек неверяще моргает. – Ты? Учиться? Ты же даже школу еле окончила.
– Из-за прогулов, – напоминаю сквозь зубы.
– Нет-нет-нет, – Дэвин не слышит меня, даже не пытается, быстро качает головой, – детка, бросай эту дурь. Мы поженимся, как собирались. Ты нарожаешь мне кучу ребятишек, а я буду работать. Мне тут как раз работенку предложили…
– Ты собирался, – прерываю.
Кхекает.
– Но план-то хорош.
– Я хочу большего.
В Дэвине снова перемена – на этот раз на поверхность выходит злость.
– Эмбер, разуй глаза. Посмотри на себя. На меня. На этот дом. Учиться – не для таких, как мы с тобой. Мы из другого теста. Провалишься, вернешься назад как побитая собака. Зачем тебе это?
– Лучше уж сразу тихонько рожать и не рыпаться, – бормочу себе под нос.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Чего-чего? – Дэвин щурится, вслушиваясь. – Что ты там бормочешь, детка?
– Уходи! – на этот раз рявкаю достаточно громко, чтобы он расслышал наверняка. – Человеку, которого любят, не обрезают крылья!
– Детка, какие крылья? Ты курила что-то? Без меня?
Рывком распахиваю дверь.
– Выходи, – велю холодно.
Он все еще не верит, не осознает, что я это всерьез.
– Ну ладно. Если у тебя приступ звездности. – Дэвин корчит гримасу, тем не менее поворачиваясь к двери. – Дай знать, когда этот аристократишка тебя кинет, – бросает уже через плечо. Хлопает дверью.
Остаюсь одна в опустевшем холле. Тяжело дышу, как после быстрого бега.
Ник говорит, что человек – это не его окружение и даже не его семья. Что ты – это только ты. И в твоих силах добиться всего, если тебе по-настоящему это нужно.
Мне нужно.
Я добьюсь…
– Янтарная! – Ник без стука врывается в нашу комнату в общежитии.
– Эй, а если бы я была голой?! – кричит моя временная, на время вступительных экзаменов, соседка по комнате. Потом окидывает гостя взглядом и хищно улыбается. – Хотя даже если бы и была…
– Привет, ага, извини, – бросает ей Ник, а сам подлетает ко мне и сгребает в охапку. Мои ноги оказываются в воздухе.
– Ты чего?! – ахаю и от неожиданности даже не отбиваюсь.
– Списки вывесили. Ты поступила. Мы. Нас обоих приняли!
Эта информация достигает моего мозга не сразу, а словно идет туда каким-то окольным путем. Может, через почку вместо уха.
– Я? – моргаю, не веря.
– Эмбер Николс – зачислена! – Ник широко улыбается, начинает кружить меня по комнате.
– Чудики, – вздыхает соседка и шлепает задниками тапок к двери. – Списки уже повесили, говоришь? – Звук ее тапочек пропадает в коридоре.
– Я должна это увидеть! – кричу, когда новость наконец достигает моего сознания в полном объеме.
– Беги. – Ник смеется.
Ставит меня на пол, и я действительно опрометью бросаюсь к двери. Уже на пороге понимаю, что на мне халат, резко разворачиваюсь, возвращаюсь, сбрасываю его на кресло и в тренировочном костюме, который был под ним, несусь к двери.
Сердце готово выскочить из груди.
Я поступила! Быть такого не может!
– Я же говорил, что у тебя все получится! – доносится вслед голос Ника…
* * *
Просыпаюсь от осторожного прикосновения к своему плечу.
– Янтарная. Янтарная, вставай, завтрак проспим.
У меня вырывается стон, а сама я пытаюсь врасти лицом в подушку.
– Встаю, – обещаю. – Сейчас. Одну минуточку.
– Вставай-вставай, – бодро и ничуть не сонно. Он сам, случайно, ничего запрещенного не принимает? Откуда столько энергии?
Кровать скрипит – Ник покидает ее первым.
Перекатываюсь на спину, раскидываю руки в стороны и пару минут просто смотрю в кривой серый потолок. За дверью слышатся голоса, шаги – Птицеферма гудит, начался новый день.
– Дэвин точно тот, кем назвался, – говорю, все еще смотря вверх.
– Мм?..
– Я кое-что видела, – поясняю. – Точнее, вспомнила.
– Хорошее или плохое? – В голосе Ника слышна заинтересованность.
– Всякое, – признаюсь, затем вспоминаю последнее видение. – Больше хорошее.
– Поздравляю. – Ник усмехается, плюхается на край кровати, чтобы обуться, та со стоном прогибается. – Выспалась хоть немного?
– Только если немного, – бормочу.
Заставляю себя таки подняться. Сперва сажусь и тру глаза, затем слезаю на пол. Хорошо, что со вчерашнего дня в тазу осталась вода и можно быстро умыться. Плещу себе в лицо прохладную воду.
– Эм. – Голос Ника заставляет меня обернуться. Серьезный голос, совсем не такой, какой был еще пару минут назад.
Вытираю лицо.
– Что? – хмурюсь.
