Он с угрожающим видом подошел к Виктории, но та не сдвинулась с места. Одним прыжком Педро заслонил ее.
— Оставь ее в покое! — в тот же миг раздался голос Пире. — Она не сделала тебе ничего плохого.
Нагуель взглянул на мачи.
— Она ничего не сделала? Белые ничего нам не сделали? Ха!
Он воздел руки к небу. На мгновение показалось, будто все присутствующие изваяны из камня. Теперь Пире встала между Нагуелем и Викторией.
— Ты не токи, — прямо в лицо сказала она мужчине, который был на голову выше ее. — Ты никто, никакие заслуги не сделают тебя токи. Военачальник поступает рассудительно. Ты же ведешь себя, как маленький ребенок. Уходи! Сообщи кацику подробно, что случилось. Дай нам оплакать умершего.
Торжественные похороны затянулись до поздней ночи. Когда все кончилось, Педро и Виктория отправились к озеру. Над ними всходила полная луна, заливавшая серебряным светом все вокруг.
— Теперь мы вернемся в Буэнос-Айрес, правда? — неожиданно спросила Виктория и прильнула к Педро.
Он нагнулся и поцеловал ее волосы. «Она прекрасна, — подумал Педро. — Я люблю ее, о боже, как же я ее люблю!»
— Да, — ответил он и взглянул ей в глаза. Несколько секунд Педро молчал. — Я думал, что стал частью их племени, — пробормотал он, — но для них я такой же ублюдок, как и для всех остальных.
— Не для всех, — резко возразила Виктория. — Только не для меня.
— Нет. — Он притянул Викторию к себе и приподнял ее лицо за подбородок. — Для тебя нет.
— Я люблю тебя, — сказала Виктория, — у меня ты будешь как дома.
Педро улыбнулся, но ничего не ответил.
Глава восьмая
Юлиусу казалось, что еще никогда он так не радовался возвращению в Буэнос-Айрес. Почти каждый день он думал об Анне, представлял разговоры с ней, мечтал о ней. Подъезжая к предместьям города, он умирал от тоски, но лошадь устала, и ее нужно было поберечь. Юлиус ехал медленнее, чем ему хотелось бы.
Чем больше он углублялся в город, тем оживленнее становилось движение на улицах. Иногда на обочинах дороги появлялись оборванные мужчины и женщины. Иногда дети бегали друг за дружкой, и нужно было проявлять осторожность.
«Через пару недель наступит Рождество», — подумал Юлиус и неожиданно вспомнил о елке и о рождественских пряниках, которые так любил в детстве. В его памяти всплыло лицо Анны, потом здание фирмы Бруннер-Вайнбреннер. Юлиус вспомнил скрипучую лестницу, которая вела наверх, к спальням, нежный запах туалетной воды, которой пользовалась Ленхен. В мечтах он лакомился ньокки и соусом из свежих помидоров, которые готовила Мария. Юлиус радовался, что сможет наконец как следует поесть. Ему смертельно надоела солонина, которой ему пришлось питаться последние несколько недель.
Рождество… Юлиус спрашивал себя, где в Аргентине можно купить елку. Он отправится на ее поиски, как только представится возможность. Ему также предстоит найти в городе кого-нибудь, кто продает рождественскую выпечку.
От одной мысли о том, как удивится Анна, Юлиус улыбнулся. Он пригласит на праздник госпожу Гольдберг и Дженни. Юлиус все еще регулярно навещал их. Они смогут отпраздновать Рождество и вспомнить о той стране, из которой приехали. Но в следующий же момент Юлиус задумался: не сочтет ли Анна его идею глупой. Анна иногда могла быть очень резкой. «Какой вздор! — могла крикнуть она. — На Рождество мы пойдем молиться в церковь. Какое мне дело до рождественского печенья и елки?»
Как она праздновала Рождество в Германии? Семья Анны была бедной, и наверняка в их доме никогда не затевали больших празднеств. В тот же миг Юлиус вспомнил, как еще мальчиком крался по дому, чтобы взглянуть на рождественскую елку и младенца Иисуса. Но его мать всегда следила за ним. Елка и украшения были спрятаны, да и Иисус тоже… Юлиус улыбнулся при таких воспоминаниях.
Потом он отвлекся от мыслей о прошлом и вновь сориентировался. Скоро он доберется до цели, ему уже казалось, что слышен скрип вывески на ветру. И вот наконец Юлиус въехал во двор фирмы Бруннер-Вайнбреннер.
Во дворе царила привычная рабочая атмосфера, пахло лошадьми, сеном и овсом. Генрих Бруннер сидел во дворе на скамейке, его лицо раскраснелось от выпивки. Он наблюдал за происходящим налитыми алкоголем, но зоркими глазами. Юлиус сразу заметил Анну среди работников. Она была маленькой и хрупкой, но, несмотря на это, пользовалась авторитетом. Взгляд Юлиуса упал на узел, в который были собраны ее волосы, на простое серое платье. Прежде чем он успел произнести хоть слово, Анна обернулась к нему.
— Юлиус! — воскликнула она.
И с этого момента она уже не выглядела строгой, ее лицо стало для него открытой книгой. Юлиус видел, что она хотела броситься ему навстречу, но сдержалась. Когда он соскочил с лошади и протянул руки, Анна все же поспешила к нему и кинулась в объятия.
— Что подумают обо мне люди? — почти беззвучно прошептала она.
— Ах, оставь людей в покое! — Юлиус обвил руками ее плечи и притянул женщину к себе.
— Я скучала по тебе, — снова услышал он ее шепот. — Я так боялась, что ты больше никогда не вернешься! Я так сильно по тебе скучала!
— Почему… — Юлиус обхватил ее лицо ладонями, — почему я не должен был вернуться?
Анна отвела глаза.
— Об этих дикарях рассказывают такие страшные истории, — ответила она, стараясь выглядеть храброй.
Юлиус погладил ее по щеке.
— Действительно рассказывают?
Анна решительно кивнула.
— Но я ведь снова здесь.
— Да, ты здесь, и я так рада этому!
Она пристально взглянула на него, а потом куда-то мимо него. В голову Юлиусу пришла мысль… Он обязательно поговорит об этом с Анной, причем сегодня.
— Где же Виктория? — услышал Юлиус.
— Она осталась там.
— У мапуче? — переспросила Анна.
— Да. Ей нужно время. Ей и Педро нужно время.
— Им нужно многое рассказать друг другу, — произнесла она задумчиво. — Да, очень многое.
Юлиус страстно желал еще раз прижать к себе Анну и поцеловать ее, но не сделал этого. А потом он услышал ее голос:
— Ленхен, Мария, сегодня у нас будет праздник.
Мария приготовила ньокки и тальятелли. Ленхен — жареные колбаски с капустой и эмпанады по рецепту одной из своих испанских подруг. Ко всему этому Анна велела зажарить половину быка, потому что возвращение Юлиуса нельзя было отметить без грандиозного жаркого. Юлиусу, который сначала вообще не собирался есть мясо, пришлось отказаться от своих планов еще на день.
