Мне удается тихо вернуться через окно и даже не разбудить Ника.
Ложусь рядом на бок, устраиваюсь поудобнее, намереваясь поспать оставшийся до завтрака час, как напарник вдруг оборачивается, обнимая меня под грудью. Хорошо, что не задевает живот.
– К Дэвину ходила? – спрашивает спокойно, но голос совсем не сонный.
– Разбудила, когда вернулась или когда уходила? – спрашиваю.
– Оба раза.
Поджимаю губы. Нехорошо вышло. Но Ник не моя нянька, о чем я ему тысячу раз говорила. Я взрослый, самостоятельный человек и способна сама принимать решения. Жила же я тут без него столько месяцев.
– Тогда почему не пошел за мной? – спрашиваю.
А сама понимаю, что в том настроении, в каком я отправилась к Дэвину, догони меня Ник, мы бы непременно поссорились.
– Если бы ты хотела, чтобы я пошел с тобой, ты бы не кралась мимо меня, почти не дыша, – отвечает напарник. – Узнала, что хотела?
Улыбаюсь, глядя в темноту.
– Он сказал, что я была классной, – смеюсь.
– Это я мог сказать тебе и сам. – Ник усмехается мне в шею, чувствую его дыхание на своей коже, и мне невероятно комфортно.
– Сегодня Дэвин спросил, – вновь заговариваю, – верю ли я тебе в том, что ты искал меня эти два года, пытался вытащить или попасть сюда. – Чувствую, как ладонь напарника напрягается. – И я сказала, что верю. Ник, я тебе полностью доверяю. Как никому.
Рука расслабляется. Молчание.
– Эм… – Затем осторожно: – Я-то что должен на это сказать? Спасибо?
– Можешь ничего не говорить, – разрешаю.
– Янтарная, я шучу. – Крепче прижимает меня к себе, и я снова благодарю высшие силы, что Кайре пришло в голову сделать свою надпись в самом низу моего живота. – Я тоже доверяю тебе как никому. И так всегда было.
– Даже теперь? – не сдерживаясь, уточняю.
– Всегда, Эм. Кончай нарываться на комплименты.
Улыбаюсь.
Глава 35
Завтрак начинается с громогласного вопроса Филина:
– Почему не все?
По правде говоря, в последние пять минут я наблюдала за Кайрой, пытавшейся примостить свой познакомившийся с гвоздем зад на кончике скамьи так, чтобы и не сверзиться на пол, и не задеть больное место. Поэтому вопрос Главы застает меня врасплох.
Верчу головой, как и другие, пытаясь определить, кого Филин имеет в виду. При всех его отрицательных качествах во внимательности Главе не откажешь.
– Олуши нет. – Ник первым пробегает взглядом по сидящим за столами.
Хмурюсь и перестаю оглядывать зал, ровно сажусь на своем месте. Перепроверять вывод напарника не вижу смысла.
За столами начинается шушуканье. Кто-то тянет шею, кто-то уже обсуждает увиденное и делает выводы. Странно, что Чайки до сих пор не слышно. Обычно ее зычный голос перекрывает все другие. Выходит, встреча с моим тазом таки пошла ей на пользу.
Ник ловит мой взгляд.
– Как думаешь, она не могла?.. – спрашивает шепотом.
Олуша? Что-то сделать с собой? Эта маленькая дрянь скорее утопит в крови всю Птицеферму, чем обидит себя любимую.
Не могу выкинуть из головы счастливую улыбку Олуши, сидевшей вчера на моей ноге и любовавшейся видом моей крови.
Дергаю плечом.
– Не думаю, – отвечаю. – Может, проспала.
– Или токсикоз, – добавляет напарник.
Приподнимаю брови, дивясь таким познаниям о тяготах жизни беременной женщины. Ник в ответ пожимает плечами.
– Я спрашиваю, где Олуша?! – рявкает Глава.
Сидящая напротив меня Рисовка втягивает голову. Сапсан обнимает ее одной рукой. Со стороны можно подумать, что Рисовка просто боится громких звуков. Пару дней назад я так бы и подумала…
– Сова?! – Филин находит ту взглядом. – Ты знаешь, где Олуша?
– Проспала? – предполагает пожилая женщина, так же, как и я, не слишком впечатленная отсутствием Олуши.
Глаза Главы превращаются в щелки.
– Ну так иди и проверь! – грохает кулаком по столу.
Ожидаемо, Филин понял, что Сова в курсе того, что произошло между мной и остальными женщинами, и обозлился. Теперь будет отыгрываться на ней, пока не забудет. А память у этого садиста отменная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Как скажешь. – Сова предпочитает вести себя покладисто, чтобы не навлечь на себя еще большее недовольство Главы. Ставит клюку в проход, кряхтя, приподнимается, неловко перекидывает через лавку больную ногу.
На лице Филина не дергается ни один мускул. С видом каменного изваяния наблюдает за мучениями пожилой женщины.
Сейчас Сова встанет и поковыляет на поиски Олуши, так и не позавтракав. А она и без того такая худая, что почти прозрачная. Еще это колено…
Резко поднимаюсь со своего места.
– Я схожу!
Глава переводит на меня взгляд, и в нем ясно читается предупреждение. Плевать.
Сова замирает, ожидая его решения. То, что самой ей идти не хочется, понятно и без слов. Для нее проделать такой путь – потратить уйму сил. А мне – раз плюнуть.
– Что ж, – Филин прикрывает глаза и благосклонно кивает, – сходи. Но в столовую до вечера ты больше не зайдешь. – Пауза. – За дерзость.
Официально моя дерзость состоит в том, что я вклинилась в не касающееся меня дело и разговор без спроса. Но и я и Филин прекрасно знаем, что моя главная вина в том, что я не позволила ему поиздеваться над хромой Совой.
Впрочем, и сама Сова наверняка это понимает. И Ник. И еще несколько человек, в ком страх и раболепие перед Главой окончательно не взяли верх над способностью думать.
– Как скажешь, – соглашаюсь.
Покорно смотрю в пол, на этот раз не спеша и ожидая позволения выйти.
Ловлю на себе пристальный взгляд напарника – явно собирается наплевать на мнение лидера и составить мне компанию. Едва заметно качаю головой. Нам сейчас не нужны открытые конфликты с Главой, а он и так слишком боится, что Пересмешник взбрыкнет и попытается перетащить одеяло на себя.
Ник поджимает губы, но не двигается с места.
– Иди, – тем временем отпускает меня Филин.
Переступаю через скамью и быстрым шагом направляюсь к двери, пока он не передумал.
– Нет, ну совсем обнаглела! – летит мне в спину возглас Чайки.
Снова обрела голос.
Мало я ее приложила, мало.
* * *
Быстро иду по коридору. В мужской одежде удивительно удобно, несмотря на то что она большего размера, чем мне нужно.
Когда сегодня я уже во второй раз вошла в столовую в таком виде, все женщины одарили меня недовольными взглядами. Однако Филин смолчал. Он предпочитает женщин в юбках, чтобы их можно было быстрее задрать, я же в этом плане его не интересую.
Добираюсь до комнаты Олуши, стучу. Ответа нет.
Стучу еще раз.
Вчера я твердо решила для себя, что больше палец о палец не ударю ради этой девчонки. За свои благие намерения на ее счет я уже получила столько ответного дерьма, что с меня хватит. Однако когда стучу в дверь и не получаю ответа, что-то не дает мне уйти.
Ник прав, у Олуши может быть токсикоз. Ей банально могло стать плохо.
Что мне известно о беременности? Я видела лишь такую, которая проходит под тщательным контролем современных врачей. И то не слишком близко.
В исторических фильмах и книгах беременность описывают так страшно, что диву даешься, как человечество не вымерло, если приходилось вынашивать ребенка и рожать его в таких муках.
Увы, на Пандоре жизнь лучше, чем в Средних веках, лишь тем, что половой партнер может наградить тебя парой сломанных ребер, а не венерическим заболеванием.
Стучу снова, более настойчиво, и на этот раз мне кажется, что что-то слышу. Не крик, не стук, не стон – не могу понять, – будто кто-то что-то царапает. Первая мысль – о мышах. Вторая – однажды я уже приняла Олушу за мышь.
Дверь заперта изнутри на щеколду. Возможно, мне удалось бы выбить старый пластик ногой или плечом, но если я ошиблась, то Филин вменит мне в вину порчу имущества. Что на Птицеферме является серьезным обвинением и влечет за собой ветку дерева и плеть.
Поэтому не рискую. Иду в свою комнату и выбираюсь через окно – так быстрее, чем через крыльцо, не придется обходить барак кругом.
