Хватаю напарника за руку. Он удивленно приподнимает брови.
– Осторожнее, – прошу, вглядываясь в его лицо так, будто боюсь снова забыть.
Ник усмехается.
– Взаимно, напарник. – Шутливо салютует и уносится по коридору.
В отчаянии кусаю губы. Надо было сказать, что я его люблю. Дура!
* * *
В последний раз я была на крыше в тот роковой день, когда умер Чиж. Когда я начала вспоминать. Меньше месяца тому назад. А кажется – целая вечность.
Взбираюсь по металлическим скобам к потолку. Ремень винтовки перекинут через плечо, само оружие болтается за спиной.
Засов люка заржавел еще больше, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы сдвинуть его. В итоге обдираю пальцы, но мне таки это удается.
Открываю крышку люка, выглядываю. Мелкий противный дождь тут же оседает на лице. По крайней мере, в отличие от того раза, сегодня нет ветра.
Выбираюсь на крышу, стараясь не выпрямляться в полный рост. Пелена дождя играет мне на руку, делая меня в темно-серой одежде почти невидимой, но рисковать не хочу. Если среди прибывших найдется хороший стрелок и меня пристрелят, ждать помощи больше неоткуда. Наркоторговцы положат здесь всех. И Ника в том числе.
Крыша покатая и скользкая, оружие довольно тяжелое. Но сегодня у меня более удобная одежда, а еще – куда более значимая цель, чем залатать дыру в потолке.
Не тратя времени попусту, спускаю ноги на скат, сползаю по мокрой поверхности животом и лишь потом высовываюсь, чтобы осмотреться.
Во дворе люди. Трое стоят возле припаркованного катера с распахнутым люком. Один, с оружием на изготовку, обходит двор. Дверь барака распахнута, и неизвестно, сколько убийц вошло внутрь.
Сквозь шум дождя доносятся приглушенные выстрелы. Это там, внутри. Сова говорила, что наркоторговцы не хотят оставлять следов в бараке и постараются учинить расправу во дворе. Значит, это Ник? Но его пистолет стреляет не так – другой звук, такой издает что-то лучевое. Впрочем, вряд ли напарник станет использовать огнестрельное оружие без крайней необходимости – только привлечет к себе внимание. Нож и эффект неожиданности в данном случае – лучшие помощники.
Снимаю винтовку с плеча, подношу к лицу, чтобы лучше рассмотреть местность в прицел. Краем сознания отдаю себе отчет, как точно каждое мое действие с оружием. Однако память молчит, не спеша раскрывать секреты, где и когда я успела отточить полученные в академии навыки. Оно и к лучшему – еще не хватало приступа на скользкой крыше.
Струи холодной воды текут по лицу, одежда липнет к телу, мокрые волосы щекочут шею – слишком много отвлекающих факторов. Но я ведь профессионал, не так ли? Даже если не помню.
В прицел могу рассмотреть лица троих мужчин, ждущих у спущенного трапа. Один из них что-то жует, другой чистит ножиком ногти, третий – полощет носок ботинка в луже. Спокойные и расслабленные. Для них это незначительная деловая поездка, после которой они протрут испачканную обувь, помоют руки и счастливо пойдут пить чай.
Крепче сжимаю зубы.
Я могу положить их тут, у катера, прямо сейчас. Всех троих. И уйдет у меня на это меньше чем по секунде на каждого. Но меня выдаст траектория выстрелов, и четвертый попытается снять уже меня. Вряд ли попадет, однако на крышу ведет только один выход – перекрыть мне пути отступления проще простого. А уже потом пристрелить с близкого расстояния.
Значит, пока стрелять нельзя. Нужно выбрать момент. Потому что отступать будет уже некуда. Неизвестно, не только сколько людей вошли в здание, но и сколько осталось в катере.
Вздрагиваю, увидев спускающееся по трапу новое действующее лицо – фигуру в белом. Теперь рубаха на груди и животе Филина пропитана бурой, уже засохшей кровью.
Палец на кнопке пуска напрягается. Мне до боли хочется вогнать смертоносный луч между бровей этой сволочи. Знаю, что не промажу даже в дождь. А еще лучше: отстрелить ему ноги, затем руки, прострелить пах и только потом завершить выстрелом в голову.
Смаргиваю видение корчащегося на земле человечка в белой с красным одежде. Филина я оставлю напоследок. Как бы мне ни хотелось, поддаться эмоциям сейчас – заведомо проиграть бой и подставить напарника.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Пусти, пусти, выродок! А-а-а!
Из барака появляется первый мужчина в черном, волочащий за собой Чайку. Прямо за волосы. Из разбитого носа женщины хлещет кровь (не везет ей с носом на этой неделе). Она то и дело падает, но не успевает подняться, так как мужчина не останавливается. А потому большую часть пути Чайку транспортируют волоком.
Тот, кто приволок Чайку, швыряет ее на землю.
– За что?! За что?! – верещит женщина, зажимая нос и корчась у ног своего палача.
– Бо, чего там? – окликает этого тот, кто только что делал себе маникюр ножом. – Почему Кирк молчит?
– Кирк лежит с перерезанным горлом прямо у порога в этот свинарник! – зло сообщает Бо и пинает Чайку ботинком в живот. Та визжит. – Кто-то у них тут решил поиграть в прятки.
Ник, даже не сомневаюсь.
– Эй, Филин, вали сюда. Эта баба?
Глава презрительно кривится.
– Я сказал, рыжая и молодая.
– Да? – Бо склоняет голову набок, рассматривая Чайку, потом на другую сторону. – Да вроде с рыжиной.
– Ты тупой? – рявкает Филин, сжимая в бешенстве кулаки.
– А ты бессмертный? – Мужчина в черном красноречиво кладет руку на оружие на своем поясе.
– Филин, Филин, это ты? – жалобно стонет Чайка, приподнимаясь с земли.
– Эту – сразу в расход, – морщится Глава Птицефермы и брезгливо отходит.
– А-а-а! – голосит Чайка.
Хлопок. Тишина.
Глубоко вдыхаю и выдыхаю пропитанный влагой воздух. Под лежащей на земле Чайкой расплывается кровавое пятно, смешиваясь с водой из лужи.
Я могла бы ее спасти. Быть может. Или отсрочила бы кончину, прикончив Филина и типа по имени Бо. Но я не успела бы прицелиться, чтобы уложить тех троих у катера и четвертого – на другом конце двора.
Поэтому, скорее всего, если бы я кинулась на помощь Чайке, нас с ней убили бы на пару минут позже. Обеих. Во всяком случае, не позволяю себе думать иначе.
– Что там, говоришь, с Кирком? – Вот оно, оставшиеся трое подтягиваются от катера к бараку. – Мертв, серьезно?
– Серьезней некуда, – кивает Бо. – Горло – от уха до уха. – И для наглядности проводит пальцем поперек своей шеи.
– На себе не показывай, идиот, – обрывает его тот, что пару минут назад что-то жевал. Явно выше по должности или по полномочиям. – Труп надо забрать с собой. Эй, Риж, сюда, живо! – И уже тише: – Где там остальные запропастились?
– Идем!
Из дверей барака появляется целая процессия: Ворон с окровавленным лицом, Дергач, Фифи, Аист, Майна, Сарыч, Дрозд, Фазан. Все – со связанными за спиной руками. Погоняют их двое мужчин в черном.
– На колени! – командует пленникам один из конвоиров.
– Рыжей опять нет? – вмешивается Филин.
– Да сдалась она тебе! – сплевывает себе под ноги Бо.
Глава дергает плечом.
– Хочу оставить себе. Больно красивая… И верная.
Сглатываю. Вот оно что. А мы-то решили, что на выручку к Филину бросился один Ибис. Выходит, еще и Кайра. Которая потом бегала и изображала шок от случившегося.
Я ее недооценила. Получается, она в числе первых требовала суда над Главой, чтобы отвести от себя подозрения, а потом вызволить его, когда все угомонятся. Умно.
– Кончайте этих и пошли за остальными, – командует тот, кого я приняла за главного. – Кирка нет. А Сорен и Люк? Эти где?
Все переглядываются, пожимают плечами.
– Что вам от нас нужно? – подает голос Ворон. – Филин, что происходит?
И получает прикладом винтовки в висок. Падает.
– Кончай их, – велит командир.
В это время к центру событий подтягиваются остальные. Вот оно – семеро наркоторговцев и Филин. Бинго, ребята.
Настраиваю винтовку на стрельбу очередью. Трое стоят, держа пленников на прицеле. Четверо разворачиваются к крыльцу, чтобы притащить остальных местных жителей и найти отставших своих. Надеюсь, Ник успел позаботиться о потеряшках.
