— Роксана… — хрипло произнес он — как ты тут одна? Тебе може помощь нужна, ты скажи, я ведь все для тебя… сделаю. Ты только скажи…
Ее глаза распахнулись.
— Чем же Вы мне поможете, Силантий? Мужа японцы забрали, а все на меня, как на врага смотрят.
— Никто тебя не обидит — заверил ее Сила.
— Спасибо Вам… но идите же… Вам ведь Галина нужна — проговорила она, голову опустив.
В горнице ребенок заплакал, и Сила очнулся, вспомнил, что дело у него до Галины срочное.
— До свидания, Роксана, пойду я…
— До свидания, Силантий — пролепетала она.
Он вышел, а Роксана направилась к ребенку, сама не своя, лицо горит, сердце в бешенном ритме стучит. Покачала люльку, Стефан успокоился.
«Я ведь все для тебя сделаю, ты только скажи» — звучало в голове.
— Что я могла бы сказать? Увези меня отсюда, верни меня в родное село, Силантий… Нельзя. У меня муж и ребенок. А у него жена беременная. Мы не можем быть вместе…
18. "Красный Беркут"
Встреча с Роксаной произвела на Силу такое впечатление, что он обо всем на свете забыл — вернее, забыл о своей жене Ганне. К Силантию в сарай, где он чинил сельхозинвентарь прибежала теща Оксана.
— Сила, иди к Галине Поликарповой, позови ее к нам, вроде Ганна рожать собралась, схватки у нее. Беги поторопись — сказала она зятю, он и побежал…
Галина в деревне повитухой была, потому и понадобилась она Силантию. Галину встретил на улице, она шла от реки и несла корзину с бельем.
— Добрый день, тетя Галя. У Ганны схватки, теща тебя зовет.
— Здорово, Сила! Так вроде рано еще… Но, если схватки, пойдем.
Она передала свою корзину китаянке, что из двора вышла…
Пришли к хате Маркеров, а Ганна уже сидит, как ни в чем не бывало все прошло.
— Так я и говорю, рано ей рожать — сказала Галина — чего всполошились-то?
— Худо ей было, думали, все, началось — оправдывалась Оксана, а Силантий осерчал.
— Зачем меня гоняли по деревне?
Галина ощупала живот беременной Ганны, и заявила:
— То предвестники были. Готовится ваш сынок на выход, через пару недель будем принимать, глядишь, к Ильину дню родится.
Но до Ильина дня Ганна не доходила. Пришел Остап с улицы, сказал:
— Бабы, прячьтесь, гутарит народ, что опять к нам конный отряд скачет…
Тут Ганну и прихватило с испугу? Только успела Акулина Ганну в баню увести, а Любава тетку Оксану кликнуть, а роды уже начались, и повитуху не позовешь, на деревне опять вооруженный отряд появился, девки по сараям запрятались, мужики отправились узнать кто приехал, чего надо? Опять крестьянское добро отнимать будут?
Возле сельской управы народ столпился. На высоком крыльце командир партизанского отряда Тимофей Беркутов ведет речь:
— Земляки! Японские интервенты вторглись на нашу землю! Мужики! Доколе будем терпеть, как враги землю нашу топчут, насилуют сестер и дочерей наших, убивают стариков и детей, жгут села и грабят?!
Остап и Назар пришли на сход.
— Та это же Тимоха, про што гутарит?
— Ясно дело про что. В партизаны велит идти — ответил им Поликарп.
— Красная армия неуклонно движется к нам, сметая на своем пути беляков. Но мы не можем ждать, это наша земля, наши села и города, и нам предстоит прогнать интервентов…
— Интеренты, это хто? — уточнил Назар.
— Насильники — пояснил Поликарп.
— Мужики! Не дело отсиживаться по своим норам! Говорить, моя хата с краю, я ничо не знаю, своя рубашка ближе к телу! Записывайтесь в наш отряд «Красный Беркут» — вдохновенно агитировал Тимоха.
— А ружья дадут? — спросил Лешка-гармонист.
— И ружья дадут и сабли, и танки пришлет нам республика! Прогоним супостатов и заживем лучше прежнего…
Сила не сомневался, Тимоха прав, все правильно говорит. В глазах его стоял тот японский офицер, что тетку Феклу и попа велел убить, а над бедной Настей надругался. Через несколько дней труп девушки всплыл, и ее тихо схоронили, Акулину и Любу к телу не пустили, ни к чему молодым женщинам на такое смотреть… Силантий в мечтах своих видел, как он убивает этого холеного гада. Он первый записался в партизаны, за ним друг Микола, Лешка-гармонист и другие парни. А мужики постарше сомневались, головами качали:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Эх, война-война. Паны дерутся, у холопов чубы трещат.
— А как же уборочная, кто урожай собирать будет?
— А если сожгут поля наши, то и собирать нечего будет! — ответил на это Тимоха.
Вечером того же дня Тимофей с Миколой и Силой горилку пили и карту боевых действий изучали, рассматривали, где японцы сосредоточились, а где белые с зелеными ошиваются.
— Когда в поход пойдем, командир? — спросил Микола.
— Завтра отправимся в казармы, оружие получите, а там и в бой — ответил Тимоха.
— Я жениться хочу, разреши свадьбу сыграть? А-то когда еще вернемся в село.
— Ух ты! Микола! Ради такого дела, можно и задержаться на денек. Если на свадьбу пригласишь, конечно! — хохотнул командир.
— Тогда я к невесте побегу!
— Беги, жених — разрешил Тимофей.
Микола убежал к Любаве, а Тимофей с Силой остались за столом.
— Давай еще по одной, Сила — Тимофей налил горилки.
— Давай.
— Слушай, Сила, правда, что от вас доктор к японцам служить пошел?
— Ну…
— Что ну? Надо с семьей предателя разобраться, чтоб другим неповадно было.
Силантий похолодел.
— Семья-то при чем?! Его японцы силком увезли, им медик нужен…
— А чего ты за него заступаешься? Он предатель! А ты знаешь, как япошки с семьями партизан поступают? Не знаешь. А я тебе скажу: младенцев на штыки поднимают, женщин в ямах живьем закапывают…
— Но мы-то не японцы — супостаты. Чем доктора жинка виновна, молодая совсем…
— А! Сила! Я понял, тебе его жена нравится. Так?
Силантий смутился, был он силен, но простодушен, врать у него плохо получалось, и Тимофей быстро сообразил, что к чему.
— Молодая, говоришь? Красивая? Так давай ее к нам в отряд возьмем. Поварихой будет.
Силантий скривился: Роксана — повариха, чушь какая.
— Тимоха! Не трогай ее, ребенок у нее грудной, какой отряд, какая повариха.
— Ладно, Сила, ты мне друг. Нехай живет твоя зазноба. Давай еще по одной и расходимся…
— Давай за сына моего сегодня рожденного — предложил Силантий.
— Молодец, Сила, как назовешь наследника?
— Ильей…
— Ну, за Илью Силантьевича!!!
Выпили горилки, разошлись. Силантий домой направился, где ждала его Ганна с младенцем.
— Ты пьян, Сила! — возмутилась Ганна.
— Обмывал сына, имею право — буркнул муж — послезавтра я в партизаны ухожу.
— Как уходишь?! Ты что оставишь меня одну?! С маленьким ребенком? — захныкала Ганна.
— Ты не одна, с тобой отец и Акулина. А я не трус, чтобы дома отсиживаться, когда другие воюют.
— Ты просто не любишь меня, Сила, тебе все-равно до меня — расплакалась жена и ребенок запищал, маленький, сморщенный, как старичок…
Оксана Головнюк была расстроена: сын единственный Микола на войну собрался и жениться срочно надумал. Сказал, хочу, чтоб Любава меня, как жена ждала.
— Да рази так делается? Шоб ни сватовства, ни помолвки, ни венчания!
— Цыц, глупая баба! — прикрикнул на нее Назар — ты не видишь, что ли, как все поворачивается? Яко тебе венчание? Попа нет. Война, будь она неладна. Готовь угощение, свадьба завтра.
Оставшиеся куры лишились голов и пошли на праздничное блюдо. Скромная была свадьба. Командир Тимоха и его новые партизаны напились горилки, Леха на гармошке играл, Любава, стыдливо глаза опустив, рядом с Миколой сидела, сбылась мечта, вышла замуж, да только грустно все, уходит муж в партизаны, а вернется ли? Жить Любаве предстоит в доме Головнюков со свекрами Назаром и Оксаной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
19. Прощание с Роксаной
Неспокойно было Роксане, зачем приехали вооруженные люди в деревню? Галина сказала, что молодых мужиков в партизаны забирают.
