— Сам же ездил туда — возразила Роксана.
— Так ему, как доктору не положено больным в помощи отказывать. Клятву давал — рассудила Галина…
20. Роксана — вдова?
Разведка донесла, где расположился отряд ненавистного японского офицера. Партизаны «Красного Беркута» напали внезапно. Офицер только успел проснуться, попытался схватить свой кинжал, но Сила был проворнее, резко ударил штыком в грудь, вынул и снова пришпилил офицера, кровавые пятна расползлись по нательному белью, офицер хрипел, дергался в конвульсиях, а Сила продолжал наносить штыковые удары.
— Вот так тебе, самурай хренов, не будет тебе воинского рая, подыхай, как бешенная собака.
Знал Силантий, что воин, погибший с оружием в руках, прямиком в японский рай направляется, потому и не позволил до кинжала дотронуться.
Силантий прекратил наносить удары и взял самурайский кинжал, покрутил в руке, запихнул за голенище сапога.
— Хорошая вещь, дорогая. Где-то и наган должен быть — осмотрелся Сила, нашел оружие, прихватил. Плюнул в сторону поверженного врага и вышел из комнаты.
В соседнем помещении Тимофей допрашивал переводчика.
— Господин командир! Прошу не убивайте, я ничего не сделал, я всего лишь переводчик — бормотал тот. Увидев вошедшего Силу, высокого здорового окровавленного, испугался не на шутку.
— Командир, разреши вопрос задать… этому? — кивнул в сторону переводчика Сила.
Тимофей кивнул.
— Доктор с вами был, где он? — спросил Сила.
— Доктор Герман… умер.
— Точно, умер?
— На похоронах не был, не видел. Но в списках умерших он числился. В лазарете села Покровка много солдат с тифом лежали, и доктор тоже — объяснил переводчик.
Тимоха усмехнулся.
— Везет тебе, Сила. Зазноба твоя овдовела, путь свободен…
За окном раздавались выстрелы. Прибежал Лешка-гармонист.
— Миколу убили!
— Как убили?! — у Силы дыхание перехватило — где он?
Выбежал на улицу. В дорожной пыли лежал друг закадычный Микола. Мужики вокруг, шапки сняли, головы опустили. Сила упал на колени, склонился над Миколой.
— Микола, друг, не умирай…
Казалось, Микола так шутит, прикинулся мертвым, и сейчас как вскочит и заржет, как конь. Но не шутка то была, потерял Сила друга и заплакал.
Командир Тимоха пустил переводчика в расход, и тоже вышел на улицу к отряду.
Решено было похоронить Миколу в родном селе. Тимофей выделил лошадь и телегу, предоставил Силе отпуск, с ним поехали в родные края Поликарп и Лешка на побывку. Под Силой конь хороший, в бою добытый.
— Я вперед поскачу, на разведку — сказал он друзьям и погнал коня галопом, недалеко уже родное Чертогово.
Возле хаты своей остановил коня, выбежала на встречу Ганна с ребенком на руках.
— Сила! Вернулся, живой!
Силантий ловко с коня спрыгнул.
— Здравствуй, Ганна.
— Илюша, папа приехал к нам.
Ребенок застеснялся, к матери уткнулся.
— Вырос сынок. Здорово, Илья — проговорил Сила, как себя вести с малышом, он не знал, растерялся даже. Тут к нему Любава выбежала, радостная.
— Сила! Приехал! А Микола… Микола, где?
Помрачнел Силантий, глаза опустил.
— Нет больше Миколы, Люба. Убили его.
Любава глаза округлила, не дошло до нее.
— Ты врешь, Сила, как это убит, нет, скажи, что неправда?!
Но когда Оксана пришла и новость узнала, тут уж такой вой начался, Сила хотел уши заткнуть и убежать куда глаза глядят. Все жители села пришли с Миколой прощаться, гроб с телом прибыл, усталая лошадка с трудом везла телегу с грузом.
На кладбище Сила, Лешка и Поликарп выстрелили из ружей своих в воздух. Не стало у Любавы мужа, у Ганны брата, у Назара и Оксаны — сына.
Потом поминали, еды мало стало, голодный год.
— Ты, Сила насовсем или как? — спросил отец.
— Тимоха на побывку отпустил, на посевную.
— Може, хватит воевать, а Сила? Дома-то делов много… Гутарят, прогнали япошек?
— Нам еще атамана Степанова одолеть надо — сказал Сила — мы ж теперь Республике служим.
— Эх, война-война… Республика, к нам из города уполномоченного прислали, тоже нам про республику талдычил. На сельской управе флаг повесил красный, с синей заплатой, теперь опять налог платить надоть для республики…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Потерпеть нужно, еще немного, разобьем белых, и полегчает — уверил Сила — а у вас что тут нового?
— Так шо у нас? Голодно. Осенью не успели урожай собрать, дожди начались. Болезни опять свирепствовали, с той стороны зараза яка-то пришла. Многие болели, помирали… А недавно дохтур вернулся в село.
— Как вернулся? Он же… умер — удивился Силантий.
— Та нет. Живой, пришел пешим ходом, грязный, оборванный, обросший. Мы его сразу-то и не признали. Ну бродяга-бродягой. А это он — Герман Иванович. Так что лечебницу опять открыли, уполномоченный из городу лекарства привез, коня с двуколкой доктору выделили, Галина при нем санитаркой…
Сила огорчился, он-то думал, свободна Роксана, хотел к ней ночью пойти, а тут доктор живой. Обманул переводчик, гад…
— Жалко его, доктора-то. Постарел, поседел — продолжал Остап — пришел, сыночка увидеть хотел, а помер мальчик ихний, до году не дожив. Галина говорит, дюже убивался доктор по ребеночку.
— Так что же, умер у них сын? — уточнил Сила.
— Так я же говорю, захворал мальчик и помер. А все эта, китаянка виновата, нянька ихняя, бегала на ту сторону, подхватила заразу, сама-то ничего, оклемалась и к своим умотала, вроде как замуж вышла…
— А жена доктора, она как? Жива — здорова? — не удержался спросил Сила про Роксану. Заметил, как настороженно на него Акулина посмотрела и на Ганну взгляд перевела.
— Жинка-то его ничего, жива, а уж здорова ли не знаю, сильно уж тоща, в чем душа держится…
Ганна весь вечер прижималась к мужу, истосковалась, видимо. Сила насмелился, наконец, взять на руки ребенка, и тот притих у него на коленях, чувствуя торжественность момента. Акулина на стол ставила, поглядывала искоса на Силантия и Ганну.
— Скорее бы ты вернулся домой, Сила, и все бы наладилось… — вздохнул Остап.
— Хату бы строить начали, как мечтали — подговорилась Ганна, укладывая свою голову на плечо мужа. Сила чуть заметно сморщился, что не ускользнуло от цепкого взгляда Акулины, она усмехнулась.
У Силантия не было желания строить хату, он мечтал о Роксане, увидеть бы ее хоть разок. А планы строить бесполезно, на войне он это понял, чуть замешкаешься, не успеешь убить врага, так и получишь пулю в лоб или штык в сердце. У Силантия уже была отметина от удара саблей — шрам на плече левом.
Ночью, пришлось с Ганной спать ложиться, уйти к Роксане не удалось… А с утра решено на пашню ехать, пахать пора, и сеять…
21. Возвращение доктора
Доктор, действительно, заразился от больных солдат и попал в лазарет села Покровка, там работал Карл Вернер, институтский приятель Германа. Конечно, это было опасно, но доктор Вернер вписал фамилию Германа в списки умерших, и японский отряд ушел в поход без врача.
Герман, восстановив здоровье, на зиму остался работать в лазарете в качестве медбрата, помогал доктору Вернеру. А как пригрело солнышко весеннее, Герман простился со своим коллегой.
— Спасибо, Карл, буду вечно тебе благодарен, но мне нужно к семье пробираться, там у меня ребенок маленький и жена… молодая, глупенькая. Как бы не случилось чего.
— Понимаю, Герман, не стану задерживать — сказал Карл — семья — это важно, это то, что держит нас на земле в такое грязное кровавое время.
Закинув вещевой мешок за плечо, отравился доктор Прайс в путь, по лесам, скрываясь от всех: белые, красные, зеленые, японцы, все, кто с оружием, опасны. В результате в Чертогово он явился грязный, оборванный, простывший и голодный… Пришел, но дом был пуст, на двери замок, тишина. Его охватило волнение. Постучал в окно дома Поликарпа, выглянула Галина, отпрянула в испуге.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
