— Уж я постараюсь, мама, — кивнула головой Акулина и криво улыбнулась. «С этой заносчивой девчонкой я разберусь».
Ночью Акулина лежала в кровати с Остапом, и вспоминала тот день, когда доктор вручил ей пузырёк с настойкой.
— Твой любимый Силантий, землепашец, что он может? Закинул семя, и ушел другую осеменять. А ты ведь даже удовольствие не получила? Ведь так?
Она опустила голову.
— А сейчас ты страдаешь, думаешь, избавиться от плода — это грех… Не страдай, не мучай себя, пойми, любовь должна приносить наслаждение. Сними рубаху — приказал он.
— Зачем? — растерялась Акулина.
— Я хочу тебя осмотреть, прослушать. Я все-таки врач. Чего ты боишься? Тебе терять уже нечего.
Усмешка доктора показалась ей дьявольской, как у того монстра во сне.
Она послушно разделась, действительно, чего стесняться? Он все видел, и трогал ее.
— Оставь стыд в прошлом, он не приносит счастье, уж поверь мне, детка. Не бойся.
И тогда доктор проделал с ней такое, отчего у нее голова закружилась. Нет, он не проник внутрь, как это делал Сила под ивой, но ее обнаженное тело буквально горело от желания и страсти. Но на самом пике возбуждения, доктор внезапно прекратил свои ласки, Акулина застонала…
— И это только начало, крошка. А ты хотела убить себя, ничего в этой жизни, не испытав — назидательно произнес Герман — а теперь выпей настойку, и жди. Скоро нежеланный плод покинет тебя, и ты будешь свободна…
13. Свадьба
Ганна в свадебном венке, разноцветные ленты украшают его, платье нарядное, сапожки красные. Невеста сияет, жених мрачноват, он так и не нашел причину отказаться от женитьбы, и вот он за свадебным столом и вынужден целовать Ганну. Гостей полная хата, даже Юн из-за реки пришел со своим отцом, он же тоже друг Назара и Остапа. Пили-гуляли, песни пели, частушки.
— Меня сватать приезжали На хромой кобыле, Все приданное забрали, А меня забыли! У-у-у-х!
— пела звонким голосом Любава.
А Микола плясал вкруг нее вприсядку.
Свекровь Акулина улыбается снисходительно. Сваты Назар и Оксана довольные — дочку с рук сбыли, хоть и видела теща, что жениху Ганна не очень нравится, но как говорится, стерпится-слюбится.
Гости напились, подрались, как водится. Чем ближе ночь, тем грустнее Сила. Но дело сделано, назад пути нет, только в койку. Ганна зарделась. Первая брачная ночь, такое событие для девушки. Конечно, мать и старшие подруги объяснили, что приятного будет мало, особенно, в первый раз. Не обманывали опытные женщины. Сила причинил ей боль и к стене отвернулся, уснул сном праведника. А Ганна лежала тихо, и слезы по щекам катились: кончилась беззаботная девичья жизнь. Внезапно она ощутила дикое одиночество и тоску, а еще предательство. С детства была она любимицей у отца, у матери, брат — защитник, его друг — жених. Оказывается, муж неласков, братец с Любкой отплясывает, не иначе жениться на ней хочет, знает ведь, что Ганна сестер Русаковых терпеть не может, как будто других девок на деревне нет. А родители? Отдали с рук на руки, и рады. Сундук с приданным перенесли, скотину со двора на двор перегнали. Теперь родители будут жить без нее, Ганны. Со временем приведет Микола молодую жену в дом и жизнь продолжится. А Ганна должна жить в чужом доме, раньше тетка Матрена, царство небесное, ее звала дочкой, хорошая была женщина, добрая, а сейчас там Акулина…
Отгремел свадебный пир, началась жизнь будничная семейная. Косы вокруг головы обмотаны, чтоб не мешали работу женскую выполнять. В придачу к мужу Ганна получила свекра и свекровь.
— Что нам сегодня сношенька наготовила? — говорит Остап.
— Борщ сварила — ответила Ганна, накрывая на стол.
Остап во главе стола, Сила и Акулина садятся по обе стороны от него, молодая свекровь смотрит на Ганну насмешливо, Силантий настороженно. Остап первый пробует еду, морщится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ганна! Етить колотить! Опять пересолила, неумёха!
Бросил в раздражении ложку.
— Да як же так, я же не… — Ганна попробовала, покривилась. Посмотрела виновато на мужа, на свекра, заметила торжествующий взгляд Акулины.
— Это все она! Соль в чугунок подсыпала! — выкрикнула Ганна, указывая пальцем на свекровь.
— Цыц! Нече на зеркало пенять, коль рожа крива — стукнул свекор по столу кулаком, аж посуда подпрыгнула. Все притихли, у Ганны слезы на глазах заблестели.
— Пересолила, значит, влюбилась — пошутила Акулина — давайте сало с хлебом поедим сегодня.
— Мы это вчера ели — проворчал Остап, Акулина принялась сало тонкими кусочками резать.
— Ничего… Научится готовить, какие ее годы. Не серчай, Остап.
— Я умею, я все умею, а ты, змея, мешаешь мне — рассердилась Ганна, смотрит на мужа с надеждой, что он заступится. Но он молчит, берет кусок хлеба, запивает молоком.
— Вот и покажи нам умения свои в свинарнике, и коров доить — теперь твоя забота. А на кухне пусть Акулина хозяйничает, у ней лучше получается — распорядился хозяин — надоела сухомятка.
Акулина кинула на Ганну быстрый насмешливый взгляд. Та взглянула злобно. Не поела, ушла кормить свиней. Пока свиньи, дружно хрюкая и чавкая, опустошали колоду, Ганна успела наплакаться вдоволь. Что придумать, чтобы вывести на чистую воду свекровь, она не знала…
— Не ругай ее, Остап, ей трудно привыкнуть к чужой семье. Дома-то родители ее баловали, вот и тяжело ей теперь — сказала Акулина мужу.
— Да, ты права, изнежили ее Головнюки. А еду готовить, сватья Оксана сама не умеет, вот и дочь не научила — произнес Остап — а, помнишь, Сила, какие борщи нам покойная Матрена варила?
Силантий головой мотнул. Грустное воспоминание. Как не стало Матрены и двух ее сыновей, опустела хата, осиротел Силантий… Обстановка в доме с приходом в него Ганны была напряженная, Ганна постоянно жаловалась на Акулину Силантию, просила заступиться за нее.
— Она ко мне придирается, Сила, почему ты молчишь?
— А что я скажу? Она ничего плохого про тебя не говорит. Наоборот, за тебя заступается. А что готовишь ты плохо, так то, не ее вина. Она — жинка отца, старшая женщина в доме и не спорь с нею — отвечал Сила, и Ганна обижалась. Бегала жаловаться к родителям, но тесть с тещей только плечами пожимали. «Чужая семья — свои порядки. Привыкнешь».
14. Беременность
Через несколько дней пришла в гости Фекла, принесла последние новости села.
— Вчера у доктора сын родился. Его женушка разрешилась от бремени.
Силантий прислушался. Разговоры о Роксане волновали его. В хате были Остап и Акулина. Ганна на улице с хозяйством управлялась. Фекла расположилась за столом, пила чай с баранками, разговаривала с хозяевами.
— Больно уж она хлипкая у него… Доктор ее сильно бережет, она ничего по дому не делает.
— Так ей и делать нечего. Ни скотины нет, ни огорода — хмыкнул Остап.
— А зачем это доктору? Он не крестьянин. И жена у него, как барыня. Воду носить, белье стирать, полы мыть — это все Галина, жена Поликарпа делала. Доктор ей платил хорошо. Да, только захворала она чего-то и некому стало этой барыне прислуживать — сообщила Фекла.
— Так желающие в деревне найдутся. Или, ты сама хочешь наняться? — спросила Акулина.
— Да, я бы не против. Ходила я к нему, к доктору.
— И что, он взял тебя в прислуги? — поинтересовался Остап.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет… Опоздала. Он с той стороны китаянку привез, молоденькую. Она и будет с дитенком нянькаться, и прислуживать.
— Ясно дело, купил по дешевке девку, — проговорил Остап.
— Как это купил? — удивилась Акулина.
— А пошто бы и нет? Там, этого добра навалом.
— Доктор на ту сторону ездил к одному больному богатею, вылечил его. Тот и отблагодарил за лечение — объяснила Фекла.
