— А не бросить ли тебе перышко, перышко белое, заветное? — позвали ее лебедь-матушка и лебедь-батюшка.
Со слезами отвечала молодушка:
— У меня на руках мало дитятко, дитя малое, неразумное.
И снова летела стая лебединая. Спустились лебеди пониже, покружились над шатром узорчатым, заметили раскрасавицу.
— А не бросить ли тебе перышко, перышко белое, заветное? — так звали ее сестры-братья лебединые.
Заметалась молодушка по лугу зеленому, ослабли рученьки.
— У меня на руках мало дитятко, дитя малое, неразумное, — отвечала она в смятении.
Вот и третья стая лебединая. Впереди всех плывет по небу лебедь белый, один-одинешенек, нет ему подруженьки.
— Не бросить ли тебе перышко, перышко белое, лебединое? — зовет он тоскливо молодушку и все ниже к шатру спускается и клювом из чистого золота бьет себя в грудь до крови, и лебединое перо в его молодецкой красной кровушке реет в воздухе. Глядит молодушка на лебедя и не наглядится, слушает его и не наслушается. Совсем опустились белы рученьки.
Вот-вот выронит она на траву шелковую дитя малое, неразумное. А перышко заветное вьется-кружится над ее бедной головушкой. Потянулась она за перышком, да вовремя подоспел на коне добрый молодец. Схватил он на лету одной рукой перышко заветное, а другой прижал к груди жену и сына малого.
Тут взвился в поднебесную высь лебедь белый.
Трубным голосом запел свою последнюю песню лебединую и с великой сердечной тоской камнем вдруг пал с небес, грудью ударился о сыру землю и разбился до смерти…
— А лебедушка? — тихо спросила Наташа.
— Лебедушка с той поры осталась жить на земле среди людей и своих сыновей учила летать в поднебесье думушкой…
— А добрый молодец, который схватил «лебединое перышко заветное», летал? — спросил один из мальчиков.
— Конечно, летал, — ответил за воспитательницу Леня. — Он и теперь летает, только уже на космическом корабле. — И фамилия ему Гагарин Юрий.
— Он похлеще всякого лебедя может летать! — послышалась реплика из вестибюля. Это сказал Фредик.
Сидя здесь на диване, он прослушал всю сказку. Екатерина Павловна выглянула из пионерской.
— Понравилась тебе эта сказка?
— Понравилась, здорово… Как вы там сказали в конце-то?
— Учила своих сыновей думушкой летать в поднебесье, — мечтательно сказала Екатерина Павловна.
— Думушкой, — повторил Фредик и умолк. Екатерина Павловна тоже молчала.
Она смотрела на Фредика и думала о том, что уж его-то никто не учил летать. И его мать совсем не похожа не лебедушку…
— Фредик! Заходи, сейчас задачки решать будем. Заходи! — пригласила его воспитательница.
— Фредька! Иди садись со мной рядом, я все тебе объясню, — позвал его Леня.
«Сидеть с Леней, который в два раза его меньше?! Нет!» — Фредик поспешно скрылся.
В дежурке медицинская сестра проверяет температурный лист. Тихо. Чуть слышен негромкий разговор в кабинете у Надежды Сергеевны, там Саша, врачи, незнакомые голоса.
Вероятно консилиум… Приехали профессора…
Саша стонет громко, мучительно.
— Деточка, тебе больно оттого, что растягиваются сухожилия и соединительная ткань в твоих суставчиках. Она заполнила все суставные щелочки, — объясняет Саше Минна Эриковна. Только говорит она все это для профессоров, а не для Саши.
У Минны Эриковны — холодное сердце. В своем старческом эгоизме она давно никого не любит, кроме себя, и интересуется только тем, что ее лично касается.
— Мне не важно, отчего мне больно, — плачущим голосом отвечает Саша, — мне просто больно…
Фредик идет дальше, на веранду. Он, пожалуй, охотно стал бы заниматься с ними вместе, но очень отстал, не сможет… Правда, Саша и особенно Митя много раз предлагали ему помочь позаниматься с ним, даже так, чтобы эти девчонки не видели… И вот он никак не может собраться… И с Митькой у них все же неважные отношения. Вечно ему все ставят Митю в пример… Подумаешь! — раздражается Фредик и заглядывает в щель приоткрытой двери.
Глава двадцатая. Кто виноват?
Сегодня в 6-м классе сочинение на тему: «Мой любимый герой». После некоторого раздумья послышался дружный стук перьев по донышку «наливашек» и легкий шелест страниц. Все принялись писать.
«Ленинград, Ленинград, я тебе помогу» — так начала свое сочинение стихами Алигер Марксида. Эта девочка из детского дома наизусть знала всю поэму о Зое. Любила Зою и Ленинград — прекрасный героический город, о котором так много рассказывал Саша.
Сегодня он тоже писал сочинение, лежа в постели, и своим героем избрал Павла Корчагина.
Эпиграфом к своему сочинению он взял известные всему миру слова:
«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь, все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».
Светлана Ивановна деловито прошлась между столами, заглядывая в тетрадки. По ее лицу Можно было догадаться, что ребята неплохо справляются с темой. Светлана Ивановна одобрительно улыбалась, изредка указывала кому-либо на ошибку, и она исправлялась. Только одна Ляля сидела бездумно над исчерканной вдоль и поперек страницей. На полях ее тетрадки красовался профиль модницы.
— Ты почему не пишешь?
— Я думаю…
— Думать надо поскорее, времени до звонка осталось мало, — сказала Светлана Ивановна, взглянув на часы.
— А можно выбрать любимого героя или героиню из кино?
— Конечно, можно…
Через десять минут Ляля подала удивленной Светлане Ивановне свое сочинение. Любимой героиней Ляля назвала Эстеллу из кинофильма «Большие надежды». Эстелла нравилась Ляле потому, что она была красивая, хорошо одевалась и главное — презирала мальчиков, мучила их. А они готовы были для нее на все…
Тряхнув кудряшками, с горделивым видом Ляля проследовала на свое место. Усаживаясь, она заглянула в Митину тетрадку и успела прочитать начало. Митя поторопился прикрыть страницу промокашкой. Ляля презрительно улыбнулась и попросила разрешения выйти.
— Можно, — позволила Светлана Ивановна, с особенным вниманием разглядывая Лялю.
— У нас мало чернил, на донышке… — подняла руку одна из семиклассниц.
— И у нас, — присоединилась к ней Марксида.
— Митя! Возьми чернильницы и там, в умывальнике, налей чернил, только осторожно, — попросила воспитательница.
Митя взял «наливашки», достал из тумбочки бутылку с чернилами и вышел.
Валерочка торопливо закончил и сдал свое сочинение. Его любимый герой — граф Монте-Кристо. Почему-то Светлана Ивановна не разделила его восторга по поводу этого героя и довольно холодно разрешила Валерочке выйти из классной. Он поспешил вслед за Лялей. Ему не терпелось узнать подробно, что в сущности произошло между Митей и Лялей, почему Митя сорвал и швырнул Ляле ее подарок-ленту, и еще Валерочке не хотелось, чтобы Митя и Ляля помирились…
Убегая из класса, Валерочка стряхнул чернила со своей ручки на первую страницу Митиной тетрадки. Все-таки месть за поражение в поединке. Правда довольно-таки мелкая.
Марксида увидела это и возмутилась.
— Светлана Ивановна! Гречишников нарочно брызнул чернилами на Митину тетрадь, — она сказала это громко и решительно, как всегда.
— Ябеда, ябеда, ябедина еда, — донеслось со стола пятых.
Воспитательница подошла к шестым и взяла Митину тетрадку. Крупным ровным почерком была исписана вся страница. Начиналась она так: «Мой любимый герой — родной отец, Алексей Иванович Трубин. Про него никто не написал песен или книг и кинокартины про него нет. Но он был настоящим героем. Вот что про него рассказывал дядя Антип».
Посредине страницы красовалась здоровенная клякса. Светлана Ивановна прочла до конца написанное Митей о героическом поступке его отца на фронте.
— Позови в класс Митю, Валерочку и Лялю, — попросила Светлана Ивановна Марксиду.
— Сейчас! — Марксида скрылась и пропала. Время шло, воспитательница, очень недовольная, послала за ними Раю.
— Сбегай в умывалку и позови их всех…
— Сейчас!
Рая ушла и тоже не вернулась.
— Что же это такое? Куда они все делись?
После звонка явилась няня и пригласила Светлану Ивановну вниз в кабинет к главному врачу.
— Все ребята там…
— Боже мой, что они опять натворили?!..
Надежда Сергеевна задержалась в санатории, чтобы посмотреть, как идет работа в вечерней смене. И кроме того, она получила тревожные сигналы о том, что сестра-хозяйка подменяет на кроватях санаторное белье своим, старым, а дочь уносит новое в хозяйственной сумке.
Надежда Сергеевна вызвала к себе в кабинет сестру-хозяйку для объяснения. «Химия» страшно оскорбилась.
