постель. – Теперь всё будет хорошо, понимаешь? Только не пытайся встать, ноги тебя не удержат.
– Mo máthair? – требовательно повторил мальчик.
Máthair. Опять это слово…
Джессоп попытался включить интуицию: по звуку похоже на…
– Мать, мама? – переспросил он.
Мальчик, не отрываясь, следил за его губами.
– Máthair, – произнёс он, на этот раз отчётливо и без вопросительной интонации.
– Мама! – воскликнул Джессоп, досадуя на собственную глупость. – Конечно! И как я мог не понять? Ты маму ищешь! Ты ведь об этом мне сказал?
Мальчик сжал губы.
– Máthair, – пробормотал он умоляюще.
– Прости, дружок, но мы не знаем, где твоя мама. Мы вообще ничего о тебе не знаем. Ты был внутри ледяной глыбы, понимаешь? Во льду! – Джессоп подошёл ближе к окну и указал на улицу. – Там был, снаружи. Во льду.
Мальчик выглянул в окошко, но увидел только бесконечную белизну. Он ничего не понимал, и только теперь, смущённый непривычной обстановкой, впервые попытался осознать, куда попал.
– Всё хорошо, – заверил его Джессоп. – Не бойся. Всё хорошо.
Он взял ребёнка за руки – холодные.
– Всё хорошо, – повторил доктор, поглаживая его по голове и стараясь не обращать внимания на остающиеся между пальцами пряди волос.
В этот момент вошёл Уоррен, и мальчик, увидев профессора, наконец успокоился.
– Что случилось? – спросил Уоррен, подходя ближе.
– Он упал с кровати, – ответил Джессоп. – И перепугался.
Уоррен кивнул.
– Кажется, я понял, что значит слово, которое он всё время повторяет: мама.
– Как вы догадались?
– Это первое, чего потребовал бы в подобной ситуации любой ребёнок.
– Вы никогда не бывали в такой ситуации, – заметил Уоррен. – По крайней мере, я так думаю.
Потом он уселся рядом с мальчиком и улыбнулся ему.
За следующие несколько дней волосы «ледяного мальчика» выпали полностью, и теперь его голова была совершенно гладкой. Но доктора Джессопа волновало вовсе не это. Что-то в организме ребёнка необратимо менялось. Его кожа пожелтела и сморщилась, пошла пигментными пятнами, как у старика, зубная эмаль поблёкла до нездорового сероватого оттенка.
– Не понимаю, в чём дело, – признался доктор. – Будто бы все его клетки ни с того ни с сего вдруг ускорили свой жизненный цикл.
Уоррен недоумённо нахмурился.
– Думаю, выйдя из спячки, или как там это назвать, организм возобновил все обычные процессы, но только на более высокой скорости, словно пытаясь нагнать…
– Что именно нагнать?
– Потерянное время.
Кренясь под сильными порывами ветра, небольшой двухмоторный самолёт, похожий на неуклюжего птенца, только-только научившегося летать, опустился на обледеневшую взлётно-посадочную полосу метеостанции Местерсвиг. По трапу спустились двое мужчин в штатском. Оба были в солнечных очках, защищавших глаза от яркого света, и лёгких костюмах, которые при всём желании не могли защитить от холода.
Городские, подумал доктор Джессоп, следя за ними через окно. Он видел, как они, не глядя по сторонам, словно ничто не должно было отвлечь их от цели, вошли в кабинет майора Оллистера и через пару минут вместе с ним вышли оттуда, направившись к лазарету, – решительные и неудержимые, как банда наёмных убийц.
Джессоп принял их в меру дружелюбно, предложив кофе, от которого все трое отказались. Приезжие представились врачами и попросились взглянуть на «ледяного мальчика», а затем велели Джессопу оставить их с ним наедине.
– Зачем ещё? – поинтересовался тот.
– Это не просьба, лейтенант, – прошипел Оллистер, едва не испепелив доктора взглядом.
Джессоп неохотно повиновался.
– Но я буду неподалёку, – буркнул он, выходя за дверь, словно находился в городской квартире, а не на крохотном островке у побережья Гренландии.
Некоторое время доктор вышагивал перед лазаретом, пока холод не заставил его искать укрытие. Тогда он отправился к профессору в лабораторию.
Уоррен встретил его горячим кофе. Они сидели у печурки, грея руки, как старики на провинциальных ярмарках, а вокруг царили грязь и беспорядок.
С тех пор как в сознание профессора проникла мысль о самоубийстве, его интерес к исследованиям и лаборатории, которой он руководил, совершенно угас, опустившись до последней ступени в шкале его жизненных приоритетов и полностью изменив казавшийся до тех пор нерушимым порядок. Отказ от этой мысли ничего не изменил, поэтому теперь, когда Уоррен думал только о судьбе «ледяного мальчика», а Алекс, накачанный седативными и запертый в собственной комнате, вышел из игры, лаборатория имела вид пустынный и заброшенный.
– Что-то здесь не сходится, – признался доктор после первого глотка кофе.
– О чём это вы?
– О тех ребятах, что сегодня прилетели. Представились врачами, да только ни капельки не похожи.
– Ну, эта лаборатория тоже не сильно похожа на лабораторию, – с горечью возразил Уоррен, но Джессоп и глазом не повёл.
– Думаю, они агенты.
– Агенты?
– Нуда, агенты спецслужб. ЦРУ, ФБР – что-то в этом роде.
– Не преувеличивайте. С чего бы им интересоваться мальчиком?
– Не знаю, но кажется мне, что ответ кроется в этой его спячке. Узнать, как ведёт себя существо, пережившее предельно низкие температуры, увидеть будущее, избавиться от неизлечимых пока болезней и тому подобное – выбирайте.
Но Уоррен оставил доктора теряться в догадках.
– И что они делают? – поинтересовался профессор.
– Понятия не имею. Они меня выгнали. Слышите, выгнали из моего собственного лазарета! Ох, как мне это не нравится, как мне это не нравится…
– Сколько ни повторяй, толку мало.
– У меня дурное предчувствие.
– Относительно мальчика?
Джессоп кивнул.
– Боюсь, его заберут для опытов.
Уоррен угрюмо взглянул на него: такая возможность не приходила профессору в голову.
– Кто эти люди, майор? – Рядом с Оллистером крохотный Джессоп в халате не по размеру и окончательно растрескавшихся очках смотрелся по меньшей мере комично: что-что, но доктор, лезущий в драку из-за пациента, – это уж слишком.
– Вы разве не слышали? Врачи. Они врачи.
Оллистер вовсе не казался испуганным; он преспокойно восседал за столом, делая вид, что занят документами.
– Да из них врачи как из меня балерина.
– Не подозревал за вами чувства юмора, лейтенант.
– И что они здесь делают?
– То, с чем вы не справились. Но теперь у нас есть настоящие специалисты.
– На чём же они специализируются?
– На делах вроде этого. Делах, которые, если позволите, вас совершенно не касаются.
– Делах? Мы говорим о ребёнке, майор, а не о каких-то там делах.
– Тем не менее отныне этим будут заниматься именно они. Вот здесь у меня, – майор кивнул в сторону лежащих на столе бумаг, – приказ. Прямо из Вашингтона. Завтра мальчика увозят.
– Увозят?
– Точнее, переводят в институт.
– Какой ещё институт?
Оллистер поднялся.
– Забудьте о нём, лейтенант. Это уже не ваша забота.
– И вы позволите использовать ребёнка в качестве подопытного кролика, майор?
– Не надо патетики, доктор, – усмехнулся Оллистер. – У вас плохо получается.
– Вы не ответили.
– А я и не обязан. Тело было найдено на территории, контролируемой правительством Соединённых Штатов Америки. Это государственная собственность.
Джессоп остолбенел:
– Но человек не может быть государственной собственностью!
– Хватит делать из мухи слона, лейтенант! – осадил его Оллистер. – Засуньте уже свою гордость и гуманистические порывы в карман халата и не создавайте мне проблем. Мы друг друга поняли?
Лейтенант не отвечал, лишь бросив на майора косой взгляд – единственный оставшийся у него способ выразить недовольство.
– Так мы друг друга поняли? – повторил Оллистер, расправляя
