сказав ни слова, забрался в салон.
– Я вкачал в него такую дозу транквилизаторов, что он проспит до самой посадки, – сказал Джессоп пилоту.
– Боится летать? – усмехнулся тот.
– Нет, всё из-за этого света. Он уже несколько суток не спал.
– Да, похоже, то ещё удовольствие, – заметил пилот, взглянув в небо.
– А что касается мальчика…
– Ну?
– Он ещё ни разу не летал на самолёте.
– Будет, значит, ему развлечение.
– Да нет, не думаю. Пожалуйста, постарайтесь в случае чего его успокоить.
– Это ещё как? Я ведь пилот, а не нянька. И потом, у него и так два ангела-хранителя.
– Он до смерти напуган и совершенно сбит с толку.
– Ладно, ладно. А теперь отойдите, мы взлетаем.
– Вот, передайте им, – умоляюще сказал доктор, протягивая термос с бульоном. – Это для ребёнка, если проголодается в пути.
Пилот взял термос, отпихнул трап и закрыл дверь.
Не успел Джессоп сделать и шага, как винты начали вращаться, поднимая вихри, похожие на маленькие снежные бури. Фюзеляж двинулся вперёд, и в одном из иллюминаторов показался человек, которого доктор сопровождал. Он так и не снял капюшона.
Джессоп помахал ему рукой. Человек в иллюминаторе кивнул, попытался улыбнуться, но вышла лишь натужная гримаса.
Удачи, подумал Джессоп. Удачи вам обоим.
Майор Оллистер наблюдал за взлетающим самолётом из кабинета.
Итак, от «ледяного мальчика» избавились, а заодно и от этого чокнутого, Алекса Тайна. Теперь жизнь вернулась на круги своя. Ситуация под контролем.
Майор увидел, как ковыляет сквозь поднятый самолётом снежный вихрь доктор Джессоп. В сущности, всё ведь прошло даже более гладко, чем ожидалось. Он боялся, что доктор выкинет какой-нибудь фортель, чтобы не дать забрать мальчика, но ошибся: Джессоп смог разумно оценить ситуацию, избежав неприятных, а главное, ненужных последствий. Так-то лучше.
Лучше, кстати, и для Уоррена. С самого начала этой истории с «ледяным мальчиком» он выглядел каким-то странным, рассеянным, мало интересовался задачами, ради которых приехал. Если повезёт, всё снова будет как прежде. Если повезёт. Уоррен как-то сказал, что только недалёкие люди верят в везение и невезение. Ну что ж, в таком случае Оллистер будет только рад оказаться недалёким.
Он взглянул вверх: самолёт уже превратился в точку, затерявшуюся в белизне арктического неба. Майор удовлетворённо вздохнул и снова погрузился в бумаги, заполнившие теперь весь стол.
Услышав оглушительный рёв двигателей, мальчик, зажатый между двумя мужчинами, занервничал.
– Сиди тихо, – сказал тот, кто сидел справа. – Ничего с тобой не случится.
Мальчик попытался встать, но ремень и руки обоих мужчин удержали его.
– Тебе велели сидеть! – заорал другой.
Из кабины показался второй пилот.
– Что у вас тут?
– Капризничает.
– Вы бы с ним полегче. Доктор сказал, что…
– Займись лучше своей развалюхой, – вмешался тот, что был повыше. – А мы займёмся мальчишкой.
– Он всего лишь ребёнок, – вмешался человек, сидевший в хвосте.
– Эй, ты разве не должен спать без задних ног?
– Сам попробуй при том гвалте, что вы устроили!
Оба мужчины бросили на него такие мрачные взгляды, что человек в хвосте снова откинулся на сиденье.
Зато мальчик, услышав его голос, вдруг успокоился и через несколько минут уже безмятежно спал, улыбаясь во весь рот.
Под ним проплывали облака, а под облаками виднелись очертания острова, похожего на огромный кусок льда и несущего свою тяжкую ношу – людей, запертых в границах его берегов.
Мир под крылом самолёта всё отдалялся и отдалялся…
А потом и вовсе исчез.
Часть вторая
Синий
Массачусетс, Соединённые Штаты Америки, май 1946 года
Сьюзен только что вернулась из похода по магазинам. Ещё на лестнице, борясь с ключом, отчаянно не желавшим входить в замок, она услышала, как зазвонил телефон.
– Добрый день, миссис Уоррен, – высунув голову из-за двери, как черепаха из панциря, проскрипела ей в спину Генриетта Фостер. – Хотела убедиться, что это именно вы.
– Да, мисс Фостер, именно я.
– А то, знаете ли, такой шум… Я, грешным делом, решила, кто-то в дверь ломится.
– И тем не менее это именно я.
В квартире продолжал надрываться телефон.
– Вам звонят, – заметила мисс Фостер.
– Спасибо, я слышу.
– Ну, тогда я пойду. До свидания, миссис Уоррен.
– До свидания, мисс Фостер, – ответила Сьюзен, изо всех сил стараясь не сорваться. Сумочка сползла с её плеча, прядь волос упрямо лезла в глаза.
Даже теперь, через семь лет после развода, оставались ещё люди, называвшие её «миссис Уоррен». И это раздражало куда больше, чем заевший замок или одинокие старушки, повсюду сующие свой нос.
Наконец раздался щелчок. Сьюзен ворвалась в дом, бросив сумку с продуктами в коридоре, и схватила трубку с жаром участника телевикторины, который вдруг понял, что знает ответ.
– Алло?
– Сьюзен?
– Кто говорит? – У неё перехватило дыхание.
– Это я.
– Роберт? – немного помедлив, переспросила Сьюзен.
– Я не вовремя?
– Нет, нет… Подожди минутку, я только вошла, дай хотя бы дверь закрыть. – Она решила выиграть немного времени.
Минутка – понятие растяжимое, зато, вернувшись к телефону, Сьюзен снова дышала спокойно и размеренно.
– Ну, вот и я.
– Как поживаешь?
– Неплохо, кажется. По крайней мере, когда получается не думать о…
– Понимаю. Со мной та же история.
В этом Сьюзен сомневалась. Она в принципе сомневалась в способности Роберта что-либо чувствовать, не говоря уже о том, чтобы сравнивать свои чувства с чьими-то ещё. Что до неё, то порой ей казалось: вставать, одеваться и заниматься ежедневной рутиной после всего произошедшего вообще не имеет смысла.
– Мне его так не хватает, – Сьюзен вдруг пробило на откровенность. – Каждый день. Каждую минуту.
Он молчал, слушая дыхание в трубке: словно лёгкий ветерок, поддувающий сквозь щель. Потом она сглотнула, и Роберт понял, что Сьюзен едва не плачет.
– Как говорят в таких случаях, держись за то, что есть. Но не думаю, что у меня хоть что-то осталось, – добавила она.
А у меня, подумал Уоррен, осталось ли у меня что-нибудь, кроме собственной жизни?
– Слушай, можно тебя попросить? – наконец выдавил он.
– О чём именно?
– Не против, если я займу летний домик?
– Тот, что на мысе Энн?
– Да. Мне нужно местечко поспокойнее. Я ненадолго.
– А ты разве был не на Северном полюсе или где-то в тех краях?
– В Гренландии.
– И что, там недостаточно спокойно? – поинтересовалась Сьюзен язвительно, несколько оживившись, едва разговор отошёл от темы Джека.
– Достаточно. Даже чересчур.
– Скучаешь по своим бомбам?
Уоррен решил, что не станет поддаваться на провокации.
– Так что ты думаешь? – спросил он.
– Что я думаю о чём? Об атомном оружии? Я против, особенно если с его помощью стирают с лица земли целые города. – Она сразу же пожалела об этих словах, но слово не воробей. Оставалось только удивляться, до какой низости она, сама того не сознавая, готова дойти.
Но Уоррен безропотно снёс удар и продолжил:
– Я про дом.
– Даже и не знаю…
– Готов платить тебе аренду.
– Не в этом дело.
– Тогда в чём?
– Там стояли морозы, пару труб прорвало.
– Я мог бы всё починить.
– И потом, не уверена, что Бет проветривала комнаты. У тебя вроде была аллергия на пыль?
– Была и есть, аллергия неизлечима. Но это не важно.
– Честно говоря, мне бы всё-таки не хотелось.
– Прошу тебя.
Она замолчала.
– Сьюзен, ты ещё там?
– Да.
– Знаешь, лучшие дни своей жизни я провёл с
