невозможно изменить, я — существо без будущего. И у тебя со мной нет никаких шансов на счастье. Мы, сейчас перекусим и пойдем. Ты вернешься в нормальную жизнь, и через некоторое время, все, что здесь произошло, будешь воспринимать как сказку или сон.
— А ты, как будешь воспринимать все, что здесь произошло?
— У меня ничего подобного не было и, уж точно, никогда не будет. Я не забуду тебя никогда, — ответил он тихо. Больше, ни говоря, ни слова, он достал из печки зарумяненную рыбу, разломал ее на куски, и наскоро поев, они отправились в путь…
Шли молча. Марина совершенно не понимала, как Петр в полной темноте движется нужным маршрутом, но была твердо уверена, что он выведет ее в Калиновку. Путь оказался неблизким, двигались уже несколько часов, девушка устала, но Петр не хотел делать привал, боялся, что не успеет до рассвета, вывести ее к людям. Когда она, вконец измучившись, уже еле переставляла ноги, он остановился:
— Все, Марина, мы пришли. За этим оврагом кусты, а дальше дорога, сразу за поворотом спуск к мосту, и Калиновка.
— Я поняла. Меня этой дорогой дед Матвей вез, когда я к бабуле приехала.
— Скоро рассветет, нам пора прощаться, — сказал Петр, в темноте Марине было не видно его лица, но она почувствовала горечь и невысказанную боль в его голосе. Она не могла долее его удерживать, но и отпустить была не в силах:
— Я не могу расстаться с тобой! Это неправильно! Невозможно! — к горлу подступил ком, она держалась из последних сил.
— Это необходимо, к сожалению. Я хочу сказать тебе напоследок, что никогда не мечтал о таком счастье: в моей жизни на миг появилась девушка, удивительная и прекрасная! Красивая, как сказочная фея! Я благодарен матери за то, что она не дала мне опуститься до звериного состояния, тогда я никогда не узнал бы, что такое нормальное человеческое счастье, что такое любовь! Значит, все было не напрасно, я буду помнить тебя всю свою бестолковую жизнь! — он крепко прижал ее к себе, нетерпеливо нашел своими горячими губами ее губы. Поцелуй был долгим и отчаянным…
Неминуемо надвигался ненавистный рассвет, небо едва заметно начало сереть. Пётр, вдруг резко замер, потом, по его телу пробежала судорожная волна — предвестница последующего превращения, и он, поцеловав Марину в последний раз, прошептал:
— Прощай, не ходи за мной, — и, не оглядываясь, пошел в чащу. Она, не
взирая на его слова, побежала следом. Пётр ушел не далеко, ломка уже всецело завладела им, и Марина ничего не могла поправить, только стояла и с ужасом понимала весь трагизм сложившейся ситуации. Когда всё было кончено, и медведь направился вглубь леса, она все же крикнула ему вслед, нисколько не надеясь, на то, что он её поймет:
— Пётр! Я приду сюда ночью, каждую ночь буду приходить, и ждать тебя!
Потом, собрала его одежду, бережно свернула, и хотела было, убрать в свой рюкзак, но передумала и оставила здесь же, под деревом. Устало опустилась на траву, и, привалившись спиной к толстому стволу сосны, сидела абсолютно опустошенная. Она устала от ночного перехода, и отчаяние давило на плечи тяжёлым грузом. Наконец, она поднялась, поплелась к дороге, добрела до поворота, и её глазам предстала картина, которую она уже видела: речка, мосток, и Калиновка на пригорке. Ничего не изменилось, такой же волшебный рассвет, лёгкое покрывало тумана поднимается из низин, воздух прозрачен до звона, блестит роса в изумрудной траве, пробуждается деревня, но Марину ничего не радовало. Как она хотела ещё сутки тому назад, вернуться в эту идиллию, всё бы отдала, а теперь плелась равнодушно к дому бабки Матрены. Одно только радовало, что успокоит её, и родителей, если они уже в курсе. О Петре Марина решила никому не говорить, все равно не поверят, подумают, рехнулась в лесу со страху.
Кроме того, ей ни с кем не хотелось обсуждать его тайну, и бередить душу себе.
Глава 13
Марина вошла во двор, Матрена сидела на ступеньках крыльца в длинной ночной рубахе, больше похожей на рубище, да на плечах была накинута косынка.
— Бабуленька, ты, что тут сидишь? — опешила Марина.
— Жду тебя, — просто ответила та.
— Так ведь, я могла и не сейчас прийти, а завтра, ты бы так все и сидела?
— Я так три дня сижу, и дольше сидела бы. — И тут подойдя поближе, Марина заметила, как осунулось ее лицо, заострились черты, а руки старушки дрожат.
— Прости меня, пожалуйста, за то, что не послушалась тебя, не надо мне было с девчонками в лес идти, — и Марина, обняв бабушку за плечи, села рядом и горько заплакала.
— Может не надо, а может, и надо. Нам не ведомо, — сказала бабка Матрёна, непонятную фразу. — Ну, да ладно, сделанного, не воротишь, пошли в избу. Ты, небось, вымоталась совсем, оголодала? Мы, тебя всей деревней, как пропала, так и ищем. Все леса вокруг прочесали. Верка третий день ревёт. Как же ты выйти-то сумела?
— Наткнулась на избушку в лесу, в ней оказались охотники, они и помогли выйти, — уклончиво ответила Марина.
Бабка хлопотливо накрывала на стол, а внучка, скинув с себя грязную одежду баландалась у рукомойника.
— Баньку истопим, напарю, намою тебя, как следует, — ворковала Матрёна, — вся лесная грязь смоется.
— Бабуленька, ты родителям уже сообщила о моей пропаже? — спросила Марина, не сомневаясь в положительном ответе.
— Нет, Маринушка, не стала их тревожить, знала, что ты жива и вернешься обязательно.
— Откуда? — опешила девушка.
— Сердцем чувствовала, — просто ответила бабка. — Сейчас, Пеструху подою, молочка парного попьешь, и силы восстановятся. Молочко парное, оно завсегда полезное, — щебетала Матрена уже в сенях.
Марина решила прилечь на минутку, пока бабка возится с коровой. Легла на кровать и мгновенно провалилась в глубокий долгий сон, без сновидений.
Проснулась уже под вечер. Бабка Матрена, суетилась вокруг:
— Выспалась, Маринушка, а я как раз баньку истопила, пойдем, попаримся.
— Пойдем, бабуля, я с удовольствием! — и они с бабкой пошли в баню
на дальнем конце огорода. Баня у бабки Матрены была не простая, а целебная. В предбаннике на стенах развешаны веники и пучки сушеных трав. В зависимости от потребности, Матрена зашпаривала определенные из них и использовала в лечебных целях. Так и тут, у нее стояли две деревянные шайки, а в них плавали пучки и букетики. По всем правилам банного искусства, бабка то гоняла внучку в парную и хлестала веником, то окунала в огромную бочку с холодной водой, стоявшую у входа.
