– Да дайте же сказать! – рассердился профессор.
– Угу, – медик опустился на табуреточку, – давайте вашу версию.
Казимир Степанович бережно прикрыл Стаса.
– Причём здесь версия?! Его боднула вчера коза. Понимаете?
– Коза, – с издёвкой, повторил крепыш.
Он полез в карман шорт, вытащил перемятую пачку сигарет, закурил:
– Коза, значит? О-очень интересно.
– Да, коза, – и профессор рассказал вчерашнюю историю.
Крепыш курил, смотрел на Стаса, на профессора, потом объявил:
– Ладно. Пройдёмте, гражданин. Покажете мне это место и эту козу. А ты лежи; потом тоже покажешь.
Они двинулись в огород, а Стаська, понимая, что хватит ему валяться, начал потихоньку вставать. Тут как раз объявился Димка с сумкой, видно, из магазина.
– О, ты уже живой! А я тебе халву купил, бабушка сказала. А врач где? – он увидел медицинский чемоданчик.
– На огороде, с профессором, где меня Марька бодала. А то он думал, что меня побили.
Димка вытаращил глаза.
– Глянь, – попросил Стас, – что там у меня?
Он повернулся спиной и оттянул трусики.
– А чё, болит?
– Болит.
– Да так, ничего. Синяк чёрный, даже два. Большие, правда.
– Ну, вот, а он милицией грозился.
– Здорово! Пошли, глянем!
Они не успели дойти до кухни, как услышали голос фельдшера.
– Ничего вы мне не доказали. Коза есть в наличии, да. Но у нас коза, а то и три – в каждом дворе. А подобных случаев не было.
– Но вы же понимаете, что теоретически…
– Понимаю, но… – фельдшер увидел Стаську. – Почему ты встал? И почему ты пошёл?
– А я вас знаю, – сказал Димка. – Вы нас весной на карантин закрывали. По этому… по как его?.. По желтухе, во!
Фельдшер сощурился и, приставив Димке, палец к животу, сказал:
– Третий класс.
– Пятый, – поправил тот.
– Ну, да, тогда – третий, теперь – пятый. Значит, ты здесь живёшь?
Димка кивнул:
– Ага.
– Значит, ты свидетель?
– Ага, – Димка опять кивнул и тут же спросил придурковато: – Чего?
– Он не свидетель, он участник, – поправил профессор. – Даже соучастник. Довели животное, а у неё молоко, – он пошевелил пальцами – будто с мёдом цветочным.
– Хотите попробовать? – предложил Димка.
Медик не решался принимать угощение от такой компании.
– Холодненькое, – вставил две копейки Стасик.
И крепыш вздохнул, соглашаясь. Димка побежал за молоком, а с улицы раздался короткий автомобильный сигнал. Тут фельдшер и сказал профессору:
– Ладно, я согласен: это была коза. Но я обязан взять мальчика на снимок. Вы можете поехать с ним?
– Конечно.
– Я там и мазь вам дам от ожогов.
Он пригубил молока из гранёного стакана, посмотрел на него как на диковинку и произнёс:
– Действительно. Ну, идите – одевайтесь.
Казимир Степанович пошёл к себе, а Стаська задержался, поднимаясь на ступеньки. И тут… Калитка, скрипя, распахнулась и на ней, навалясь всем телом на ручку, повисла Валентина Николаевна. Простоволосая, с белым перекошенным лицом.
– О-паньки… – сказал крепыш, не глядя передавая пустой стакан Димке.
Тётя Валя дышала сипло, рывками, а за её спиной, сгорая от любопытства, таращилась и подпрыгивала Диночка.
Фельдшер сделал три огромных шага и успел подхватить падающую хозяйку.
– А я вас знаю! – пропищала Дина.
– Так, чья бабушка?
– Наша.
– Очь хорошо. Куда?
Ребята растерялись.
– Никодимыч! – гаркнул медик, и в калитке появился черноволосый и чернобородый мужчина, но не в белом, а в зелёном застиранном халате.
Он помог фельдшеру довести Валентину Николаевну до раскладушки, а тот раздавал указания:
– Полотенце – холодной водой! Чайник поставить! Грелку налить! Лёд есть – тоже в полотенце!
Раскладушка истошно заскрипела под грузным телом Валентины Николаевны, а ребята уже были на кухне.
Быстрее всех справился Димка. Он в мгновение ока достал из шкафчика два чистых полотенца, одно сунул Стасику: «Мочи». А на второе стал выбивать лёд из заиндевевшей ванночки. Между делом дал подзатыльник Дине, возившейся со спичками, зажёг газ, отправил Стаса со льдом к раскладушке и кинулся за грелкой. Ничего не понимающий, переодетый Казимир Степанович, выйдя из «бункера», смотрел близоруко и растерянно. А Димка уже тащил горячую грелку, завёрнутую в полотенце, а ещё одно – сухое, про запас, нёс, перекинув через плечо.
Тётя Валя дышала коротко и всё пыталась что-то сказать бескровными губами:
– Мотрю… Машина… Дома… Я…
– Тихо! – рявкнул фельдшер, медленно вводя ей в вену лекарство. – Пить мы захотели, вот и остановились. Нельзя ж так близко к сердцу.
Он развязал резиновый жгут и, не убирая ватки, согнул Валентине Николаевне руку в локте.
– Да у вас не внучата, а жеребята, что им будет? А вы бегаете по солнцу. С утра не присели, поди?
Тётя Валя жалобно улыбалась из-под сползающего на глаза полотенца со льдом.
Крепыш провёл себя ладонями по лицу, словно снимал что-то чёрное, вязкое и страшное. Кивнул ободряюще:
– Ну, что, полегче?
Валентина Николаевна, розовея на глазах, моргнула виновато.
– Вот вам урок, голуби, – повернулся медик к ребятам, – заботиться о бабушке надо, не шкодничать.
И вновь обратился к тете Вале.
– А поехали-ка мы в больницу?
Та отрицательно замотала головой.
– У нас кондиционеры. Прихожу и живу. Потом встал и пошёл. Давайте поедем?
Тётя Валя вновь замотала головой.
– А я вас знаю, – пискнула Диночка.
– Так, подожди. Вы при приступах что принимаете?
Валентина Николаевна слабо шевельнула пальцами:
– Там, в коробке, на полке, дочка купила.
– А ну-ка, – крепыш ткнул Дину пальцем в сарафанчик, – тащи бабушкины лекарства.
Глава XV
Диночка обернулась быстро, принесла жестяную банку из-под печенья, в которой абы как были навалены пузырьки, пакетики и коробочки.
– Ты что, уронила? – спросил фельдшер.
Девочка вместо ответа кивнула, водя пятернёй перед лицом
– Что там? – раздался слабый голос тёти Вали.
– Мне на голову упало всяко-разное, – капризно ответила Дина.
– Нескладёха моя, – бабушка, оторвав руку от мокрого полотенца, поправила внучке чёлку.
Поправила, посмотрела на пальцы, провела ладонью сильнее и закричала в голос:
– Доня, донечка, что с тобой?
Диночка, услышав бабушкин крик, затопала ногами, замотала головой и заголосила:
– А-а-а!
Фельдшер оторвался от коробки и смотрел, недоумевая, как Валентина Николаевна, с причитаниями, трёт мокрым полотенцем голову и плечи Дины. И на нём пугающе-ярко появляются бордово-чёрные полосы.
– Деточка, где болит?
– Бабушка!
Медик не выдержал. Отставил коробку, сделал свой замечательный шаг и только хотел повернуть к себе девочку, как вскрикнул, закрутил руками и дёрнулся так, что чуть не рухнул вперёд, поперёк Валентины Николаевны. Отшатнулся, вроде, устоял, но, неуклюже качнувшись назад и взмахнув полами халата, с размаху сел на землю. Тут только Стасик и увидел четыре мохнатые лапы. Лёжа на боку под раскладушкой и ухватив-притягивая передними голую ногу фельдшера, Рыська драла-отталкивала её задними.
– А-а-а! – басил фельдшер.
– А-а-а! – вторили ему бабушка и Дина.
Стасик и Казимир Степанович опешили, лишь Димка не растерялся, нырнул под раскладушку с другой стороны, ухватил Рыську там, но вытащить не мог.
Положение спас Никодимыч, который стоял, подпирая ворота. Он наклонился, поднатужился и сдвинул на сторону всё лежбище вместе с бабой Валей, Диночкой и Димкой, который, хоть и запутался в ножках, но держал-таки озверевшую кошку поперёк спины.
Вросшая в землю раскладушка поддалась не сразу, а после хороших толчков. Она сдвинулась неожиданно резко, так, что Никодимыч потерял равновесие, и приземлившись на руки, встретился со зверем нос к носу. Тут Рыська совсем ошалела. Она вывернулась из Димкиных рук, оскалилась, прижала уши, подняла когтистую лапу и выдохнула гортанно: «Кхе-к!» Во дворе воцарилась тишина, лишь только Дина тянула носом. Но Димка вновь рванулся и подмял под себя рысь. Зверушка мявкнула, вновь выскользнула и кинулась в бега, не поднимая прижатых ушей.
– Ничего себе, – поднялся Никодимыч, потирая коленки. – Прям целый лев! Она меня хотела! – он провёл рукой. – Подрать!
Димка попытался успокоить его:
– Вы не бойтесь, она ещё маленькая.
– Маленькая! Когти по метру! – шофёр передёрнулся.
– Ладно, шеф, не шуми. Будет, что вспомнить. Зверь как зверь, царапучий только, – не вставая с земли, фельдшер плюнул на палец и пошлёпал по царапине на ноге. – Ты что, не слышал: говорили, что здесь, под горой, у кого-то рысь живет? Я сам нарвался, видел же её. А она хозяйку защищала, а то ходят тут чужие ноги.
– Дина, дай дяде доктору зелёнку, – прошептала тётя Валя.
