Кэл надел толстую стеганую куртку из дыродревесной ваты. Ткань, выкрашенная в темно-коричневый цвет, царапала кожу, но согревала. Он поднял капюшон и спрятал руки в карманы. Справа от него располагалось жилище пекаря – семья спала в треугольном чулане в задней части дома, за магазином. Слева от Кэла находилась одна из таверн Пода, где в зимние недели лависовый эль и пи-во-грязючка текли рекой.
Поблизости болтали какие-то женщины.
– Ты же знаешь, он обокрал старого градоначальника, – сказала одна, стараясь говорить тихо. – Целый кубок сфер взял. Лекарь утверждает, это подарок, но он там был один, когда градоначальник умер.
– Я слышала, у него есть документ, – возразил первый голос.
– Несколько глифов. Это не настоящее завещание. И чья рука написала эти глифы? Да сам лекарь и написал. Спорим, там не было ни одной письмоводительницы, чтобы выполнить волю градоначальника. Ты послушай меня. Все у него сикось-накось.
Кэл стиснул зубы, борясь с желанием шагнуть вперед и показать женщинам, что он их слышит. Но отец бы этого не одобрил. Лирин всячески избегал споров и столкновений.
Но так бы поступил отец, а не сам Кэл. И потому он вышел из переулка, прошел мимо нанны Терит и нанны Релины, которые сплетничали у входа в пекарню. Терит, жена пекаря, полная женщина с курчавыми темными волосами, как раз излагала новый злобный слух. Кэл бросил на нее суровый взгляд и с удовольствием увидел в ее карих глазах замешательство.
Кэл пересек площадь, осторожно обходя покрытые льдом лужи. У него за спиной сплетницы поспешно удалились в пекарню и захлопнули дверь.
Удовлетворение быстро растаяло. Почему люди вечно болтают чушь о его отце? Они называли его ненормальным, однако сами бросались покупать охранные глифы и обереги у странствующих аптекарей или торговцев удачей. Да смилостивится Всемогущий над человеком, который делает что-то по-настоящему полезное!
Все еще разгоряченный, Кэл прошел несколько кварталов, направляясь туда, где его мать, в длинном коричневом пальто, забравшись на раскладную лестницу, аккуратно постукивала по карнизу дома, в котором располагался Городской совет. Хесина обычно собирала свои волосы в хвост, а потом повязывала на голову платок, но сегодня поверх платка надела вязаную шапку.
Предметом ее забот были похожие на сосульки каменные наросты, что образовались по краям крыши. Во время Великих бурь с неба лилась вода с высоким содержанием крема. Если крем не убирали, он постепенно затвердевал и превращался в камень. От буревой воды, что капала с карниза, на домах вырастали сталактиты. Их надо было регулярно сбивать, иначе крыша так тяжелела, что могла обрушиться.
Хесина заметила его и улыбнулась; ее щеки раскраснелись от холода. У матери Кэла было узкое лицо с изящным подбородком и пухлыми губами – она считалась красивой женщиной. По крайней мере, Кэл ее такой считал. Уж точно красивее жены пекаря.
– Отец уже отпустил тебя? – спросила она.
– Отца все ненавидят, – вырвалось у Кэла.
Мать вернулась к работе.
– Каладин, тебе тринадцать. Ты достаточно взрослый, чтобы не говорить таких глупостей.
– Это правда, – упрямо сказал он. – Я только что слышал, как две женщины сплетничали. Они болтали, что отец украл сферы у светлорда Уистиоу. А еще, что отцу нравится резать людей и поступать сикось-накось.
– Поступать неправильно.
– Почему я не могу говорить, как все?
– Потому что ты воспитанный.
– Нанна Терит, выходит, невоспитанная?
– Сам как думаешь?
Кэл поколебался:
– Она невежда. И ей нравится сплетничать о вещах, про которые она ничего не знает.
– Ну вот. Если ты хочешь ей подражать, я не в силах тебе препятствовать.
Кэл скривился. Надо было следить за собой, разговаривая с Хесиной; она любила выворачивать слова наизнанку. Он прислонился к стене Городского совета, наблюдая за тем, как дыхание превращается в облачка пара. Может, стоит сменить тактику?
– Матушка, почему люди ненавидят отца?
– Они его не ненавидят, – ответила Хесина. Однако то, что он задал вопрос спокойно, заставило ее продолжить. – Им от него делается неуютно.
– Почему?
– Потому что некоторые люди боятся знания. Твой отец – ученый, он знает вещи, которых другие не понимают. Так что эти вещи просто обязаны быть темными и загадочными.
– Они не боятся торговцев удачей и охранных глифов.
– И то и другое людям понятно, – спокойно ответила мать. – Выжги охранный глиф над входной дверью, и он отвратит зло. Это просто. Твой отец никому не даст обереги, чтобы исцелить. Он заставит лежать в постели, пить воду, принимать какое-нибудь гадкое лекарство и промывать рану каждый день. Это трудно. Они лучше положатся на судьбу.
Кэл призадумался:
– Мне кажется, они его ненавидят, потому что у него слишком часто ничего не получается.
– Отчасти. Если охранный глиф подводит, можно все списать на волю Всемогущего. Если твой отец подводит, тогда он сам виноват. Ну, так они считают. – Его мать продолжала работать, и вокруг нее на землю падали куски камня. – Люди никогда не будут по-настоящему ненавидеть твоего отца – он слишком полезен. Но он не сможет стать одним из них. Такова цена профессии лекаря. Власть над чужими жизнями – неприятная ответственность.
– А если мне не нужна такая ответственность? Если я хочу быть обычным человеком, пекарем, фермером или… – «Или солдатом», – добавил он мысленно. Мальчик несколько раз тайком брал посох, и, хотя ему так и не удалось воспроизвести тот момент во время драки с Джостом, все-таки что-то в нем ликовало, когда в руках оказывалось оружие. Что-то притягивало его и возбуждало.
– Я думаю, – сказала мать, – ты обнаружишь, что жизни пекарей и фермеров не стоят того, чтобы им завидовать.
– У них хоть есть друзья.
– Как и у тебя. Забыл про Тьена?
– Мама, Тьен мне не друг. Он мой брат.
– Ох, а быть и тем и другим он не может?
Кэл закатил глаза:
– Ты знаешь, о чем я.
Она спустилась с лестницы и похлопала его по плечу:
– Да, и прости, что я так несерьезно к этому отношусь. Но ты сам загнал себя в ловушку. Хочешь иметь друзей, но готов ли ты на самом деле вести себя так же, как другие мальчики? Поступиться учебой ради рабского труда на полях? Повзрослеть до срока? Готов ли ты к тому, что твое лицо огрубеет и покроется морщинами от ветра и солнца?
Кэл не ответил.
– То, чем обладают другие, всегда кажется лучше того, чем обладаешь ты, – сказала его мать. – Захвати лестницу.
Кэл послушно выполнил ее просьбу. Обойдя угол Городского совета, мальчик установил там лестницу, чтобы Хесина могла взобраться на нее и заняться карнизом с другой стороны здания.
