— Мэйсон? — шепчу, гадая во сне ли это или сознательно.
В ответ получаю молчание. Он сделал это сквозь сон. Трепет отзывается по всему телу, и я изо всех сил прошу себя подняться и посмотреть на часы. В зоне достижения только его телефон, который я тяну буквально пальцами. На экране начало шестого утра, а сна ни в одном глазу. Возвращаю мобильник на место и без всякого желания, аккуратно вылезаю из объятий.
Тёплые струи воды медленно набирают температуру и становятся горячими. Стуча по голове, они очищают сознание, и я обещаю самой себе не подпускать мрачные мысли и на дюйм. Особенно сегодня. Этот день только для него. Он полностью принадлежит Мэйсону. В нём будем только мы. Ради этого, я готова оставить телефон в номере и пропустить абсолютно все звонки, которые могут отнять бесценное время наедине. На глаза попадает синяк на груди, который вовсе не является синяком. Это засос, но я лишь улыбаюсь, обводя пальцем контур.
Вздрагиваю, как только на талии возникают ладони. Сразу узнаю те касания, что люблю и вновь расслабляюсь.
— Доброе утро, — с толикой хрипоты после сна, произносит Мэйсон, прижимая к себе и оставляя поцелуй на виске.
— Доброе утро, — улыбаюсь, положив руки поверх его.
В конечном счёте, невинный поцелуй в висок переходит в тот, где хватаю ртом воздух не только из-за желания, но и благодаря воде, поливающей со всей мочи. Моё посещение клиники не прошло даром, и теперь нет необходимости отвлекаться на презерватив. Я не говорила об этом с Мэйсоном, и, наверно, сейчас самый подходящий момент, потому что он приоткрывает дверцу душевой. Я совершенно точно знаю, куда он.
— Не надо, — тихо сообщаю я, на что он вопросительно выгибает брови.
— Не надо? В смысле… ты не хочешь или поменяла мнение на счёт беременности?
— Мне выписали таблетки.
— Когда?
— Месяц назад.
— Почему молчала? Мы могли бы уже давно…
— Нужно время, чтобы курс начал работать, нельзя сразу, — перебиваю я. — Сегодня ровно месяц.
— То есть, теперь мы можем выкинуть пачку? Там остался один.
Жму плечами, предоставляя ему выбор.
— Можем потратить.
— Черт, нахрен надо, — улыбается Мэйсон. — Я хочу чувствовать тебя.
— Ты никогда не…
— Нет.
— Даже если кто-то был на таблетках?
— Да. Я не знаю, кто был до меня и сколько.
— Хорошо, — медленно киваю я. — Это брезгливость или что-то другое?
— Это предусмотрительность. И отец всегда говорил думать головой, прежде чем пренебрегать. Вообще-то, так появились мы, но… не суть важна.
— Появились вы? — переспрашиваю, не скрывая легкого недоумения. — Твои родители вместе из-за вас?
— Нет, они уже были в отношениях, просто так получилось.
— Почему?
— Это называется страсть, — усмехается он.
— Получается, её нет между нами.
— Не сравнивай. Они были два года в отношениях. Я услышал твою позицию и не могу поступить по-своему.
— По-своему, это как?
— Так, где забуду о защите, и ты увидишь две полоски.
Поджимаю губы, чтобы скрыть улыбку. Я всегда думала, что Мэйсон входит в число тех, кто любит рискнуть и получить новые ощущения. Вероятно, моё очередное представление о нём только что стало ложью. Но из всего диалога, я уловила одну важную деталь: он считается с моим мнением.
— Боишься быть первой?
— Я переспала с тобой в полицейском участке, сейчас не та ситуация, за которую стоит переживать.
Уголки губ Мэйсона приподнимаются в полуулыбке.
— Чего ждёшь сейчас?
— Не могу кинуться к тебе на шею, потому что ты подскользнешься, мы разобьём стекло, и наш первый раз так и не случится.
— Очень смешно. Я не собираюсь умирать в душе.
Показываю ему язык и тяну к себе, чтобы получить поцелуй, но Мэйсон даже не думает начинать с него. Секунда, я оказываюсь на его руках, прижимаясь спиной к стене, а его губы исследуют мою шею, хотя давно изучили каждую частичку.
— Это самая хреновая поза из всех, — между поцелуями, говорит он.
— Мы можем дойти до кровати.
— Я знаю место поближе.
Успеваю дёрнуть кран, когда он спешит выйти из душевой. Мокрый след тянется за нами по полу, а когда касаюсь столешницы рядом с раковиной, съёживаюсь из-за холодной поверхности. Но это ещё не всё. Прямо за моей спиной зеркало. Огромное зеркало, благодаря которому чувствую себя неловко. И Мэйсон, словно чувствует ход моих опасений, потому что снимает меня с холодной поверхности, разворачивая к тому самому зеркалу.
Сразу оборачиваю вокруг себя руки, под которыми прячу грудь. В отражении наблюдаю собственные широко распахнутые глаза, в которых читается открытый страх. Как будто за одни сутки, Мэйсон решил испытать меня во всех самых уязвимых положениях. Это уже второй.
— Чего ты боишься? — шепчет он, перекидывая мои волосы на одну сторону. — Что я увижу тебя или что ты увидишь себя?
— Я не боюсь.
Не знаю, зачем вру, ведь правда плавает на поверхности.
— Тогда убери руки.
— Я замёрзла.
Подняв свою, Мэйсон скользит пальцами вдоль позвоночника, на что инстинктивно передёргиваюсь, покрываясь новым слоем мурашек. Его пальцы скользят ниже, пробираясь к месту, которое провоцирует вздох. К ним присоединяются губы, которыми он прокладывает дорожку от плеча до мочки уха. Я же снова застываю, смотря на наше отражение.
Мне не доводилось смотреть порно, но сейчас он практически заставляет его видеть, только участниками являемся мы. Никаких камер, посторонних людей и того, что ещё должно присутствовать на данном квадрате. Я должна смотреть на себя, а хочу видеть только его. Формально, это возможно, но отражение всё равно не передаст тех реальных эмоций, когда его лицо в дюйме от моего. Кроме того, я вообще сомневаюсь, что смогу держать глаза открытым для просмотра.
— Либо так, либо никаких, — уведомляет парень томительным голосом.
— Пожалуйста, давай вернёмся?
— Хорошо, но ничего не будет.
— Ты не можешь ставить условия…
— Почему не могу?
Вздохнув, опускаю голову и закрываю глаза.
— Убери руки. Ты уже была перед ним, Трикси. Оно висело в комнате во всю стену. Сейчас оно всего лишь ближе и всё. Я видел тебя, и ты видела себя.
— Не делай так.
— Тебе нечего от меня скрывать. Я люблю тебя.
Вновь поднимаю голову, встречаясь с глазами Мэйсона в отражении. Не вижу в них ничего, кроме любви и нежности. Это даёт уверенности, и я убираю руки, положив их на поверхность столешницы.
Улыбка на его губах прячется, когда парень утыкается в мою шею.
— Ты красивая.
В эту самую секунду, кажется, что кожа начинает сиять. Глаза не уступают ей в блеске, а улыбка слишком сильно желает выйти наружу. Где-то в груди трепещет сердце и смущение, из-за которых сжимаю край столешницы и опускаю голову, чувствуя, как начинают взрываться салюты, кружить звёздочки и летать птички. Всё совсем по-другому. Либо это работа самовнушения, либо всё поменялось. Мэйсон выпускает воздух из лёгких, положив голову на моё плечо и стиснув талию. Несколько секунд, он не двигается, его примеру следую я.
— Всё в порядке? — тихо спрашиваю, смотря на его тёмную макушку в отражении.
— Да, — говорит он, делая новое движение. — Это немного… по-другому. Черт, это совсем по-другому.
Коротко улыбаюсь, прогулявшись пальцами по копне волос парня, за что получаю поцелуй. Это была первая и последняя остановка, которую он сделал, потому что дальше я летаю в облаках. Между нами больше нет никаких преград: ни физических, ни эмоциональных. Взгляды пересекаются в отражении, возбуждая ещё больше. С каждой новой минутой, я чувствую себя более уверенней, чем прежде, как будто подобные откровения могут и всё-таки вносят свои краски. Привлекая ближе, Мэйсон проводит рукой вдоль живота и огибает ею грудь.
— Ты выглядишь слишком горячо.
Румянец моментально вспыхивает на щеках, а тиски на краях столешницы становятся только сильнее.
— Ты специально это делаешь? — выдыхаю, когда он делает очередной толчок, находясь за мной.
