– Не бойся, мне не больно.
– Зачем ты лжешь, я же вижу…
– Ничего. Главное – ты вспомнил.
– Учитель, кто мои родители? Там – мне говорили, что их убили Орки…
– Не Орки, мальчик. Счастье еще, что ты попал к Синдар. Наверно, потому, что ты похож на них. Ты ведь не первый приходишь ко мне.
– А – кто? ты расскажешь?..
Это была дерзость отчаянья – прийти сюда и сказать: я хочу говорить с Владыкой. Думал – тут и убьют, но его пропустили, даже не разоружив.
Нет, конечно, он не собирался говорить ни о чем. Государь его Инголдо-финве: он пришел мстить. Он не задумывался особенно о том, как осуществить это: если Врага можно ранить, быть может, можно и убить. А не удастся – в лицо ему выкрикнуть слова проклятия.
Он не сразу поверил, что это и есть Враг. Да и был ли хоть один, кто понял и поверил бы сразу? ни короны, ни несокрушимых доспехов, ни свиты… Но когда увидел лицо Врага, снова накатила жгуче-соленая волна ненависти.
– Приветствую, Моргот, Владыка Ангамандо, – глухо сказал он, подчеркнув это – Моргот.
– Приветствую, Элда, – Вала поднялся и подошел к Эльфу; спросил тихо и мягко. – О чем же ты хотел говорить со мной?
«Думаешь, можешь меня обмануть или разжалобить? – не выйдет, проклятый!..»
– Я хотел сказать…
Он ударил быстро – но все же недостаточно быстро: Вала успел перехватить его руку, сильно, до боли сжав запястье. Эльф зарычал от ярости и попытался вырваться – не вышло.
– Значит, ты пришел меня убить… – медленно проговорил Вала. – Но я ведь бессмертен, эллинни.
Эльф замер, уже не пытаясь освободиться:
– Как… ты меня назвал?
– Ты ведь понял. Я не стану тебе мешать. Я заслужил кару именно от тебя, Ахэир.
Рука Валы разжалась, но Эльф уже даже не пытался нанести удар.
– Какое… имя ты… назвал…
– Ведь ты из Эллери Ахэ, из Эльфов Тьмы, мальчик. Твои родные были… моими учениками. Я…
– Нет! Ты… нет, ты лжешь…
– Но это правда. Ты вспомнил свое имя – так вспомни же…
– Нет! Замолчи! Я не хочу слышать!.. – Эльф зажал уши ладонями, лицо его исказилось, как от боли.
– Ахэир, мальчик мой, выслушай. Ведь ты все-таки пришел…
– Я… я хотел… Я ненавижу тебя! Будь ты проклят! И будь проклят я – я не могу уже убить тебя, ну, так бей же, зови своих рабов, я не боюсь, – потому что я буду мстить тебе, пока я жив, слышишь, ты!..
– Успокойся, – Вала шагнул к Эльфу, заглянул в растерянные глаза – тот отшатнулся в ужасе.
Двери распахнулись, и двое стражей ворвались в зал – услышали крик.
– Учитель, что…
Эльф стремительно обернулся к ним; странно, но, кажется, он успокоился, только в глазах вспыхнул яростный огонь; он вырвал из ножен меч.
– Стойте! – властный окрик за спиной. – Оставьте его.
Воины одновременно и без колебаний вложили мечи в ножны; один все же сказал:
– У него оружие, Учитель.
– Да! – оскалился Эльф. – И я убью любого, кто попытается приблизиться ко мне!
– Тогда уходи сам. Я клянусь – никто не тронет тебя.
– Думаешь, я поверю клятве лжеца? Но я не доставлю тебе удовольствия видеть, как мне перережут глотку! Твои псы сдохнут первыми! – с хриплым отчаянным воплем Эльф бросился на воинов.
– Не убивать.
Несколькими минутами позже Эльф снова оказался перед Валой. Только теперь его держали за руки воины.
– Трус, подлец! Я не боюсь ни твоих палачей, ни пыток, ни твоих глаз! Тебе не удастся сломить мою душу!..
И – та же смесь растерянности и ненависти в глазах. Вала горько усмехнулся:
– Ты воистину стал – Нолдо… Ты скорее готов умереть, чем поверить мне. Что ж, я не стану неволить тебя. Калечить твою душу и отнимать волю, – с насмешкой прибавил он. И, обращаясь к воинам:
– Пусть уходит. Он свободен. Оружие ему верните.
…У подножия поросших редким сосняком гор воин рассек коротким кинжалом ремни, стягивавшие руки Эльфа, и бросил на землю рядом его меч:
– Иди. И, знаешь… я тебе скажу на прощание: если б не слово Учителя, я убил бы тебя, – человек говорил совершенно спокойно, без тени гнева или ненависти.
– Ну, так убей, – глухо откликнулся Эльф, не оборачиваясь.
– У нас, – человек подчеркнул эти слова, – у нас не принято бить в спину… Нолдо. Прощай.
– …Ахэир… Да, я помню его. И – где же он теперь?
– Думаю, в отряде Тени.
– Я уже слышал о Тени. Кто он, и что за странное прозвище?
– Не все сразу, мальчик, – в голосе Валы проскользнула тень улыбки. Смущенно улыбнулся и Гэлмор:
– Странно ты меня называешь… Нет, просто никто никогда не говорил… Учитель, можно я пока останусь здесь? Мне так много нужно еще вспомнить, узнать, понять… Можно?
– …Ты меня сразу назвал – Гэлмор. Почему?
– Я ведь помню вас всех. И еще – ты похож на своего отца. Только его глаза…
– …были синими, да? Да… Ты расскажешь о нем?
– Конечно. А как тебя называли в Дориате?
– Гилмир. Ты не знал разве?
– Откуда… – взгляд Валы стал задумчивым. – Конечно… Должно было звучать похоже на твое прежнее имя. Наверно, так было со всеми…
Он прожил в Твердыне Тьмы долго – покинул ее всего за два года до Великой Войны. Впрочем, о войне тогда почти никто не думал – его просто снова позвала дорога. Учитель сказал на прощанье: «Все вы – Странники, эллинни.»
Лютня за спиной, меч на поясе: менестрель Гэлмор…
БРАТЬЯ И СЕСТРА. 521-527 ГОДЫ I ЭПОХИ
– Властелин…
Тревожные зелено-карие глаза, напряженно-звонкий голос, режущий, как туго натянутая тетива. Меч – слишком знакомый меч… как звали того славного юношу? Лонньоль, кажется. Да, так, Лонньоль – Певучий. Был одним из лучших, и ученичество его не должно было быть долгим. Он, кажется, всего неделю был женат… Да, как только его выбрали, отец невесты сразу дал согласие. Породниться с воином Твердыни – великая честь. Неделя – и уехал, чтобы через полгода так нелепо и страшно погибнуть в дружеском поединке. Меч отослали на родину – и вот он снова здесь уже в других руках. А родство несомненно – те же волосы цвета кожуры спелого лесного ореха, те же глаза. Только лет меньше и лицо нежнее. Хочет мести за брата? Может и так. Только кому мстить… да и за что? Ульв тогда ворвался в библиотеку с рассеченным лицом, руки, одежда, меч – все в крови, в глазах отчаяние и ужас. Голос не слушался его, и он едва сумел выговорить: «Я убил…» Иногда рука действует сама, не слушаясь разума, особенно, если это рука бойца, годами приученная наносить и отражать удары. Когда по несчастной случайности Ульв пропустил удар – противник-то не рассчитывал на эту ошибку – и меч наискось прошел по его лицу, ослепленный болью, он не сумел сдержать руку. Лонньоль так и не успел ничего понять. Хорошо, что не успел. Страшно сознавать, что умираешь от руки друга…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
