Элишева, вздохнула: «Давайте снадобье примем, а потом я постираю».
Оловянный тазик стоял на табурете. Элишева, развешивая на дворе белье, оглянулась - свекровь
сидела на ступеньках, подставив морщинистое лицо солнцу.
-Улыбается, - поняла Элишева. Отряхнув руки, девушка устроилась рядом: «Скоро Шабат, Моше
домой придет».
Госпожа Судакова внезапно протянула руку и погладила ее тонкие, покрасневшие от холода
пальцы.
Батшева стукнула дверью и размотала шарф: «Тетя Элишева, я вам печенья принесла, к шабату.
Папа и Моше к Стене пошли, помолиться. Здравствуйте, госпожа Судакова, - почти испуганно
добавила девочка.
-Спасибо, милая, - Элишева приняла холщовый мешочек и шепнула: «Ты не бойся, госпожа
Судакова скоро выздоровеет».
Девочка обвела глазами комнату - за бархатной занавеской, в нише, стояли книги, на полу лежал
новый, тканый коврик. Обеденный стол был уже накрыт, ширма сдвинута, кровати застелены
холщовыми покрывалами. Пахло вкусно - горячим супом, свежим хлебом. Батшева, пройдя на
кухню, вымыла руки: «Папа изюмное вино принесет, его еще…,- она помолчала - Малка ставила. А
теперь я буду. Я вас могу научить, тетя Элишева».
-Я умею, - рассмеялась та и взяла кресало: «Давай свечи зажигать». Элишева оглянулась на
свекровь, - та стояла, глядя на стол. Девушка увидела в ее темных глазах какие-то искры.
-Шабат, - сказала Лея тихо. «Дай мне свечи, Элишева».
Девушка вздрогнула и достала из сундучка еще две свечи. Лея наклонилась над столом, проведя
руками над пламенем, и, закрыв глаза ладонями, зашептала, - Элишева прислушалась, -
благословение.
На лестнице раздались мужские голоса. Моше, остановился на пороге: «Мамочка…»
Он подошел к Лее. Та провела рукой по его лицу: «Умру я теперь, увидев лицо твое, ибо ты еще
жив».
-Мамочка, мамочка, - Моше все обнимал ее. «Все будет хорошо, милая, ты теперь дома, дома…».
-Дома, - улыбнулась Элишева. Взяв руку свекрови, девушка осторожно усадила ее во главе стола.
Часть седьмая
Бостон, весна 1803
На кладбище было тихо, только где-то наверху, в солнечном, теплом небе, кричали чайки. На
зеленой, ухоженной траве рядом стояли два надгробия - простое, серое, и новое - белого
мрамора. Мальчик лет девяти поднял на мать красивые, карие глаза: «Бабушка теперь с ангелами,
мамочка?»
-Да, милый, - Салли перекрестилась. Наклонившись, женщина погладила камень - под ним
лежала свекровь. «Элизабет Фримен, - было высечено позолоченными буквами. «Провозгласите
свободу по всей земле». Она прикоснулась к могиле мужа: «С Мартой все хорошо, милый». «Bury
me not in the land of slaves, - тихо прочел Нат. Сын был высокий, с темными, вьющимися волосами,
с белой кожей, в отлично сшитом сюртучке и бриджах.
-Пора, милый, - Салли взяла его за руку. «Не надо на уроки опаздывать».
-Мама, - спросил ее Нат, когда они уже подходили к воротам кладбища, - а мне можно будет
поступить в университет, или колледж? Потом, когда я вырасту.
Слуга в ливрее Freeman’s Arms открыл дверь кареты, запряженной четверкой гнедых, кровных
лошадей.
-Посмотрим, милый, - улыбнулась Салли, расправляя шелковые, цвета граната юбки, качнув
широкополой, - по новой моде, - шляпой, украшенной букетиком роз. На шее цвета карамели
переливалось ожерелье из рубинов с бриллиантами, длинные пальцы сверкали кольцами.
«Может быть, - она погладила сына по голове, - все изменится».
-Изменится, - горько повторила Салли, откидываясь на спинку сиденья. «Мальчик такой
способный, особенно к языкам, как и отец его. Уже и по-французски говорит, и по-немецки…, Для
гостиницы это, конечно, хорошо, и математика тоже поможет, но ведь никогда в жизни он не
пойдет учиться. Нет университетов для черных. Может быть, - она повертела на пальце кольцо, -
поговорить с Дэниелом, как он приедет…, На юге, Марта рассказывала, многие плантаторы сейчас
стали цветных сыновей освобождать, учителей им нанимают. Если бы колледж для таких детей,
как Нат, открыть…»
-Господи, - вздохнула Салли, - только бы Марта на юг не ездила. Спрашиваешь ее - смеется, и
целует меня. Что она замуж не выйдет, так это ладно. Черных мужчин, как она, и нет вовсе, а с
белым она жить не будет, гордая девочка. Не то, что я, - Салли дернула уголком красивого рта.
-Как это матушка перед смертью сказала - пусть он в завещании тебя с Натом обеспечит, а я свой
долг перед Господом выполнила, дитя его выпестовала. Уже обеспечил, - Салли вспомнила
ласковый голос Дэниела:
-Вот купчая на землю, она теперь в вечном владении у тебя. Вот бумаги - вклад Ната лежит в
банке Стэйт-стрит, контора Тедди будет им управлять, - он улыбнулся и поцеловал ее в лоб.
-И конечно, - добавил Дэниел, обнимая ее за плечи, - я буду оплачивать учителей, возить вас на
воды, в Саратогу….- он провел губами по ее шее. Салли, обнимая его, прижимая к себе, поняла:
«Он никогда не разведется. Даже если Констанца уйдет к этому Гамильтону - Дэниел никогда на
мне не женится, никогда».
Кованые ворота открылись, карета въехала на мощеный, с клумбами и фонтаном, двор гостиницы.
Салли, как всегда, заворожено посмотрела на изящный, с колоннами, каменный, дом.
-Четыре этажа, - вздохнула она, - сорок комнат, два апартамента, одних слуг шесть десятков.
Повара все французы, лучшие винные погреба в Бостоне….
Она приняла руку портье и прошла в заботливо открытые, тяжелые, дубовые двери. «Беги, милый,
- сказала она Нату, стягивая перчатки, - месье Жирар, должно быть, уже здесь».
-Мама, - Нат указал на стол, где раскладывали афишки о концертах и благотворительных базарах, -
там что-то новое.
Салли взяла стопку листов: «В Первой Баптистской Церкви - вечер в поддержку наших братьев на
юге. Выступают известные аболиционисты, после лекции будут разыграны отрывки из пьес
Шекспира. Вход - двадцать центов».
-Непременно посмотрим, - она ласково улыбнулась сыну и проводила глазами его темные волосы:
«Надо же, черные на сцене выступают. Я и не слышала о таком никогда».
Нат взбежал по боковой лестнице, что шла в их семейное крыло. Салли, подойдя к сланцевой
доске, что стояла рядом с конторкой красного дерева, стала рассеянно читать список новых гостей.
-Мистер и миссис Джонсон, Спрингфилд, майор Мак-Эндрю и семья, Нью-Йорк, миссис Горовиц с
сыном, Вашингтон, - Салли услышала знакомый голос: «Милая!»
Эстер - маленькая, худенькая, в роскошном, аметистовом шелке, блистающая драгоценностями,-
расцеловала ее в обе щеки.
-Нам дали апартамент, - смешливо сказала женщина, - как я у тебя и просила. Мы ведь здесь до
конца лета, - она опустилась на бархатный диванчик.
-Сегодня у меня пообедаете, в моем крыле, - Салли присела рядом. «Я распоряжусь насчет новой
посуды, пошлю к мистеру Голдбергу за мясом, вином - не волнуйся».
Эстер погладила ее руку: «Я знаю, что ты за нами присмотришь, милая. Тедди продает наш дом.
Натан, он же только закончил, университет, будет проходить летнюю практику, в его конторе. А я,
- она развела руками, - буду экзаменовать местных акушерок. Вот и Натан, ты его только ребенком
видела.
Невысокий, изящный юноша, в отлично сшитом коричневом сюртуке, с кремовым, шелковым
галстуком, покраснел: «Здравствуйте, миссис Фримен, рад встрече».
У него были серо-синие, большие глаза, и Салли подумала: «Он на Меира похож».
-Добро пожаловать к нам в гостиницу, мистер Горовиц, - улыбнулась женщина. Натан махнул
рукой: «Просто по имени меня называйте, миссис Фримен, мне всего двадцать один».
Эстер поднялась и попросила сына: «Пусть карету подают, милый».
-Мы к Тедди едем, - объяснила она Салли, - он мальчика в курс дела введет. Как там Мораг, как их
сынишка? Годик ему?
-Да, - кивнула женщина, - он на отца похож, как две капли воды. Марта мне писала, как дочка ее
подрастет - они сюда приедут, с внуком повозятся. Мальчика тоже Теодором назвали, только он
Тед, - Салли спросила: «А Хаим как?»
Эстер махнула рукой: «Из-за реки Огайо не вылезает, там какой-то индейский вождь появился, с
запада пришел, называет себя, - женщина нахмурилась, - Черным Волком. Очень жестокий
человек, говорят, - Эстер посмотрела на украшенные бриллиантами часики: «Нам пора, вечером
увидимся, милая».
В карете приятно пахло лавандой. Эстер, потрепав сына по голове, весело сказала: «Ну что,
дипломированный юрист - пройдешь летнюю практику, и будешь готов к работе в Вашингтоне!»
Натан подумал: «Хорошо, что папа меня в свой департамент не взял - незачем семейственность
разводить. Буду работать не с мистером Галлатином, в министерстве финансов, а с мистером
