На этот раз рукоплескания были самыми долгими и затихли только тогда, когда четверка согласилась присоединиться к людям и принять поздравления. Звуки музыки попытались пробиться через рев толпы, но вскоре окончательно потонули в нем. На краю площади жонглер бросал горящие факелы высоко в небо, образовывая светящиеся круги. Часть толпы отправилась в палаточный городок, где их ждала еда и напитки. Другие столпились вокруг жонглера. Несколько музыкантов организовали импровизированный оркестр, большинство людей собралось вокруг них, и начались танцы.
Гэн пробивался к краю помоста, около которого был привязан его конь. Вместе с Нилой они постарались как можно быстрее закончить с поздравлениями. Они продвигались к освобождению медленно, но не останавливались ни на секунду. Краем глаза Гэн видел Класа и Сайлу, так же безуспешно пытающихся освободиться. Улучив момент, он схватил Нилу за руку и прошептал:
— Сейчас. Быстро к лошадям. — Они пробежали последние несколько ярдов и вскочили в стремена раньше, чем раздались смех и крики. Они ускакали от хора грязных предположений, смеясь, как дети, убежавшие от скучной домашней работы. Гэн посмотрел через плечо, чтобы убедиться в том, что их никто не преследует, и обрадовался, никого не увидев. Перед ним стояло обычное затруднение первой брачной ночи, которое ему нужно было как-то преодолеть. Он бросил быстрый взгляд на Нилу, скачущую рядом с ним. Ее белая одежда мерцала в нежном свете звезд и новой луны. Ее очертания были размыты, но ощущение ее присутствия заставляло его трепетать в ожидании.
Они рысью влетели в ворота замка, и Гэн выскочил из седла почти на бегу. Он резко остановил Подсолнуха, бросив поводья ожидавшему конюху, даже не заметив плохо замаскированной ухмылки на его лице. Помогая Ниле спешиться, он старался действовать одновременно нежно и быстро, но она отклонилась, решив положиться на собственные силы. Они пошли быстрым шагом и скоро достигли своих новых апартаментов напротив западной стены замка. Плохо различимые в темноте фигуры с хохотом убежали прочь при их приближении.
Одинокая ароматическая свеча с запахом розы горела в спальне, и ее свет, проходя через открытую дверь, смешивался с мерцанием ольховых поленьев в камине главной комнаты. По новому деревянному полу были разбросаны пряные травы, поэтому при каждом шаге слышался запах чабреца, лаванды или полыни, который вливался в густой запах свежеоструганного кедра и пихты, исходящий от пола и потолка. Напротив камина стояли два кубка с питьем из корня одуванчика. Тот, кто устроил все это, оставил также неподалеку от камина груду мехов.
Было видно, что никто не хочет нарушать их уединение. Гэн закрыл дверь и присоединился к сидящей за столом Ниле. Он сидел на мехах рядом с девушкой, обнимая ее за плечи. Они смотрели, как черные тени играют на углях в камине. Выпив маленькими глотками напиток, в молчаливом согласии они поставили кубки на стол. Секундой позже он повернул ее лицо к себе и нежно поцеловал, желая исторгнуть хоть какой-нибудь звук из ее уст, так как молчание становилось невыносимым. Нила ответила на поцелуй с такой же нежностью, и он почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь. Гэн был готов к ее беспокойному взгляду, когда она вновь повернулась к нему.
— Я боюсь, — сказала Нила и быстро отвернулась, снова вглядываясь в мерцающие поленья. Она подняла несколько листьев с пола и бросила их в камин. Они почернели и скорчились, превратившись в крохотные красные точки, которые тоже вскоре исчезли, оставив только кольца ароматического дыма.
— Я тоже, немного, — сказал Гэн, — но только потому, что я боюсь сделать ошибку.
— И я этого боюсь.
— Я думал, ты боишься, что я… Ну, говорят, иногда мужчины бывают очень грубы.
— Ты никогда не обидишь меня. — Она взяла его руку в свои ладони. — Я бы хотела быть для тебя всем, чем ты хочешь, и я даже не знаю, удастся ли мне это. Или могу ли я это. Или кем ты хочешь. Вот видишь, я даже не могу это правильно высказать. — Она отвернулась, положив голову ему на плечо.
— Не надо ничего говорить, — сказал Гэн, не узнав свой внезапно охрипший голос. Его свободная рука, казалось, жила отдельно от остального тела. Она появилась на воротнике ее блузы, и он смотрел мимо мягкого золота ее волос и нежных линий ее фигуры на безуспешные попытки расстегнуть пуговицу. Ему пришло в голову, что он бы не потерял столько времени, если бы просто хорошенько дернул за материал. Но в этот момент пуговица поддалась и избавила его от ошибки. Остальные вскоре последовали за ней, и он раздвинул ее блузу в стороны, обнажив вначале одну грудь, а затем и вторую. Плоть омывала нежно розовеющие в свете камина соски, напоминавшие темные манящие бутоны. Он прикоснулся к одному из них и не смог поверить, что эта нежная упругость действительно находится в его руке. Ее вздох, более напоминавший стон, доказал ему это, и его желание возросло до неудержимой силы. Гэн отступил от нее, положив её на меха и снимая свою одежду. Как только он закончил, она привстала, чтобы снять блузу, на ее устах играла загадочная полуулыбка. Мягкий свет заострял внимание на томном выражении ее лица, добавлявшем Ниле ауру желанной уязвимости. Она сняла обувь, он сделал то же самое, а затем помог ей снять юбку. Гэн бросил на нее долгий взгляд, навсегда запечатлев в памяти ее обнаженную красоту, а затем лег рядом с ней.
Это был момент, когда оба они боялись и говорить, и молчать. Гэн был уверен, что она ожидает от него паузы, но еще больше он был уверен, что она не может ждать. Затем неожиданно она начала помогать ему, и он вошел в нее. Нила издала короткий крик боли, и он заволновался. Однако она лишь крепче прижала его к себе, и он почувствовал, как ее руки сплелись за его спиной.
Когда все было закончено, он лежал, ожидая, пока воспоминания, которых у него раньше никогда не было, но которые были так живы в его памяти сейчас, улягутся в его сознании. Он помнил новые ощущения реальности своих желаний и еле припоминал собственные крики и слова.
Гэн никогда не был безумен. Но он видел это. Он подумал, что если безумие может когда-либо быть приятным, то оно должно быть похоже на то, что он только что пережил.
Нила зашевелилась, и он почувствовал ее руки в своих волосах.
— Я люблю тебя, — сказала она, и Гэн приподнял голову, чтобы посмотреть ей в глаза и сказать то же самое. Она казалась смущенной и заметно нервничала.
— Я не мог себе даже представить этого. Я не могу ничего сказать, — прошептал он.
— Да. Я тоже была удивлена. Все, что старые женщины говорили мне, было правдой, но они не сказали мне всего. — Улыбнувшись, она положила его руку к себе на грудь. Он зарылся в сплетении ее золотых волос и был приятно удивлен тем, что внезапно почувствовал себя готовым к новой атаке. Когда она снова рассмеялась, это был гортанный смешок, скорее озорной, чем нервный. Она нежно укусила его за шею.
Гэну понадобилось всего мгновение, чтобы попытаться угадать, попадут ли они в постель этой ночью.
Книга третья
Кто одержит победу?
Глава 60
Убывающая луна и гаснущие костры скоморохов отбрасывали мутные отсветы на покинутое место праздника. Большинство солдат вернулись в свои казармы или пали жертвами огромного количества пива, которое раздавали по такому случаю. Люди спали прямо на помосте, где происходило венчание. Пара лошадей все еще была привязана к изгороди. В ночи разносились голоса, смех и музыка, пробивающиеся сквозь ткань шатров.
Тейт вышла наружу, покинув одну такую засидевшуюся компанию. Она решила пройтись, чтобы отделаться от шума, потом, остановившись, задумчиво посмотрела на луну.
Раньше там жили люди. Работали, играли, даже зачинали детей в этом мертвом серебряном мире. Она знала одного из них. Знала раньше. Впрочем, какая разница? Все это осталось в прошлом — отжившая свое легенда.
Все эти месяцы Тейт ни разу не вспомнила о колонии. Луна была просто луной. Она не являлась больше предметом научных исследований или национальной гордости. Никто больше не рылся в ее безвоздушных тайнах, никто там, наверху, не рассматривал Землю в поисках предательских бородавок межконтинентальных ракет… Или нет?
Доннаси покачала головой. Колония никогда не была самообеспечивающейся, так что героические попытки произвести достаточно пищи для поддержания жизни только оттягивали неизбежный конец. Так или иначе пара докладов просочилась сквозь цензуру. В них говорилось, что ракеты уничтожили всех.
Уничтожили. Еще одна память о «старых добрых временах», воспоминание о друге, жившем на луне… Здесь люди тоже умирают, но их не заражают, не отравляют, не взрывают ядерными бомбами. Смерть и тут часто забирает их жизни, но это имеет вид честного поединка.
Она упустила свое время. Одна во тьме, Тейт прижала кулаки к вискам, закачавшись от невыносимой боли нескончаемого одиночества.
