И снова длилось долгое молчание, прежде чем голос опять зазвучал в голове Вотши. Только теперь в нем звучала странная неуверенность:
«Ну что ж… ты прав. Я понимаю и… верю тебе, да к тому же, ты не сказал ничего нового. Я и сам часто говорил то же самое. Возможно, ты прав и в том, что Разума у извергов вполне достаточно для…»
Вершитель не додумал свою мысль до конца, вернее слишком поспешно оборвал ее, и Вотше показалось, невероятное – что Ратмир не хотел… испугался? Обидеть его!
«Возможно, мы смогли бы по-прежнему существовать в этом Мире вместе и на несколько другой основе, более, что ли, равноправной?..»
Это было предложение мира, или, по крайней мере, перемирия, но в ответ Вотша только усмехнулся:
«Ты хочешь, чтобы мы дали вам время разобраться, что такое уругумская сталь и найти противоядие?.. А затем снова превратить для нас этот Мир в… Или вовсе уничтожить всех извергов, и создать других, не знающих, что в Мире есть серебро?!»
«Ну что ж, ты вправе не верить мне. – Неожиданно быстро согласился Вершитель. – Мы, действительно будем изучать серебро и, действительно, попытаемся найти или создать противоядие… Если успеем это сделать. А если не успеем?..»
Вотша вдруг ясно почувствовал, как Вершитель хмыкнул:
«Ты знаешь, какой процесс скрывается за обрядом интроекции, как убивается многоликость и создается изверг? Наверняка, не знаешь, но тебе повезло – я, пожалуй, единственный из многогранных, кто точно знает смысл этого обряда, и я тебе открою этот смысл. Во время этого обряда у подвергающегося интроекции убивают… вернее отключают, что, впрочем, в данном случае одно и то же, отдельные, точно определенные участки мозга. Мощь человеческого мозга, его мыслительные, аналитические, творческие возможности уменьшаются… да нет! по сравнению с многоликими, они просто исчезают. Нет, способности мозга у изверга достаточны, чтобы говорить, кое-как считать, что-то мастерить. А знаешь, на что способен мозг многоликого? Изверги думают, что все их отличие от человека состоит только в невозможности, или даже в простом неумении изменять свой физический облик и только! Нет, многоликий способен увидеть и понять прошлое любого человека, иногда весьма отдаленное, в пределах двух-трех поколений, он способен заглянуть в будущее любого человека на несколько десятков, а иногда, и сотен лет. Многоликий может взлететь высоко в небо и нырнуть в море на немыслимую глубину. Дважды посвященный многоликий умеет войти в ментальный контакт с любым существом и следить за действиями этого существа, управлять ими изнутри. Он может умертвить это существо, не прикасаясь к нему. Вот сейчас я могу просто задушить тебя, и завтра твои товарищи обнаружат твой уже холодный труп, и никогда не догадаются, от чего ты умер!.. Если бы это как-то решало проблему всех извергов, я, не задумываясь, сделал бы это, но твоя смерть сейчас уже ничего не изменит, даже если ты и в самом деле являешься Разрушителем!..»
Он внезапно остановился, хмыкнул и вдруг, потяжелев мыслью, спросил:
«Ты мне не веришь?! Ты считаешь, я тебя… пугаю?!!»
И тут Вотша вдруг почувствовал, что не может вдохнуть воздух. Его горло перехватила жесткая судорога, он вскинул руки, обхватил ладонями шею, словно пытаясь сорвать с себя невидимую петлю, и повалился навзничь. В глазах у него потемнело, тело выгнулось дугой в болезненном спазме и… Холодный ночной воздух вдруг ворвался в его легкие, обжигая их, вливая в них жизнь. Вотша жадно, хватал ртом эту, чуть было не покинувшую его жизнь, а голос в его голове продолжал звучать, словно ничего и не случилось:
«Трижды посвященный многоликий может стать невидимым, или, как вы, изверги, говорите, отвести глаза. Он может пройти сквозь любую стену, я, после того, как лабораторию Темного Харта замуровали, еще раз тщательно ее изучил, обойдя все помещения…»
«А меня не заметил, за единственной дверью!» – Вспыхнуло в голове Вотши, и тут же мысль Вершителя сбилась.
«Что?!! Когда я тебя не заметил?!!»
«Когда ты пришел вместе с ним обыскивать его лабораторию и его жилье. Я стоял во внутреннем помещении лаборатории, за потайной дверью!»
Мысль Вотши была полна насмешливым торжеством.
«Изверг… – «Голос» Ратмира был до краев наполнен иронией. – …в этом заслуга Харта… Извара, а не потайной двери и, тем более, не твоя. Ты был пешкой, за которую боролись двое посвященных, а Извар, безусловно был очень талантлив и, возможно, обыграл меня тогда… Но я не об этом. Теперь ты хотя бы представляешь себе, какими способностями, какими возможностями обладает здоровый мозг человека, и, возможно, ты сможешь представить себе то, чего человек способен достичь, постигая, осваивая эти возможности. Если вы, изверги, завтра уничтожите многоликих, вы навсегда похороните эти возможности! Вы похороните Человека. Но что самое смешное и грустное – вы никогда не забудете нас, вы никогда не забудете, кем был и кем мог стать Человек! Вы всегда будете жаждать, стать такими, какими были мы, жаждать обернуться к Миру другой гранью, жаждать подняться в небо и опуститься в глубины океана! Вы всегда будете стремиться узнать прошлое и узреть, предвидеть будущее! Вы всегда будете мечтать о вечной жизни, вечной молодости!! И вы никогда не сможете этого достичь!!! О-о-о, вам, извергам, не откажешь в изобретательности, вы наверняка придумаете массу всяких хитрых приспособлений, чтобы получить то, что нормальный человек может получить просто в силу способностей своего мозга, но все это будут только подпорки, только протезы, только заменители, только суррогат. Вы построите цивилизацию Суррогата и назовете ее великой. Ваш прогресс будет прогрессом Суррогата, а не прогрессом Человека! В конце концов, вы, возможно, придумаете то, что и думать будет за вас, лучше вас! И тогда Суррогат поглотит этот Мир, похоронит его! И вас вместе с ним!!»
В голове у Вотши возникла звенящая тишина. Он открыл глаза. Огромное черное небо, истыканное серебристыми искрами звезд, опрокинулось над ним… Над ним одним – единственным, кто остался в этом Мире. Он медленно осторожно повел глазами по этому бесконечному, бескрайнему куполу, направляя свой взгляд туда, где должна была находиться Волчья звезда. Он хотел еще раз посмотреть на этот символ величия Человечества… Человечества, способного познать себя!..
Но вместо привычного оранжево-лучистого сияния, льющегося на ночную Землю с юго-восточного края небосклона, он увидел огромное, мутное темно-багровое облако, сквозь которое желтоватым бельмом проглядывал глаз смертельно больного божества.
Вотша, не отрывая глаз от этого страшного пятна, поднялся на ноги и замер, не в силах двинуться с места. Только когда черный бархат ночного неба начал медленно линять, предчувствую близящийся восход, он смог глубоко вздохнуть и перевести взгляд на простирающуюся перед ним равнину.
Костры извержачьего лагеря погасли. Легкий туман, приподнявшись над землей, словно бы в ожидании солнца, скрыл траву, кусты, и лишь самые высокие ветки высовывались из него, подрагивая мокрыми от росы листьями. Вотша шагнул вниз по склону, и скоро его высокая фигура тоже скрылась в белесой пелене тумана.
Утро выдалось сырое и сумрачное. Лагерь медленно пробуждался ото сна, на месте успевших отсыреть кострищ, снова занимались огоньки, в лес к обнаруженному накануне ключу потянулись заспанные ребята с котелками и ведрами. Потом послышались крики, смех, звяканье посуды, оружия, ржание лошадей… К высокой палатке, в которой ночевал Махась и трое его ближних сотника, подскакал Выжига в сопровождении двух живописных оборванцев и, не сходя с лошади, гаркнул:
– Эй, изверг, вылазь на воздух, новости есть!!
Из Шатра высунулась голова одного из махасевых сотников и пробурчала:
– Чего орешь, горлопан, староста Бамбарака уехал искать, а потом к тебе собирался.
– А где Бамбарак ночевал?..
– Не знаю, – проворчал сотник, – но точно не здесь!
Голова спряталась за пологом шатра, а Выжига повернулся к своим ребятам.
