Рафаэль. Времена изменились.
Госпожа Тристан. И сколько же это стоит?
Рафаэль. Могу предположить, что Стефан, который живет в полном достатке, будет готов обеспечить по крайней мере год жизни одному отверженному мастеру, сидящему на мели.
Госпожа Тристан. Конечно. А нельзя ли платить ежемесячно? Так сказать, в рассрочку?
Рафаэль (раздумывая). В рассрочку? Я вас недооценил. Вы просто бесподобны!
Госпожа Тристан (польщена). Стараюсь из всех сил.
Рафаэль. Тогда позвольте записать первый месячный взнос в журнал нашего фонда. И каков же этот взнос?
Госпожа Тристан. Понимаете, откровенно говоря, существует маленькое препятствие между Стефаном и мной. (Решительно.) И как только это препятствие будет устранено, могу вас заверить, в распоряжении Стефана будет значительная сумма для вашего кружка.
Рафаэль. Да, но мастера в эту минуту страдают от голода. Когда, вы думаете, это препятствие…
Стефан (понимает, о чем идет речь). Потом, потом.
Рафаэль. Нужда поджимает, приятель.
Госпожа Тристан. Стефан, бессмысленно откладывать. (Рафаэлю.) Послезавтра. Взнос будет сделан послезавтра. Я бы сказала, с помощью кофейной ложечки.
Стефан. Нет, нет. Я не хочу.
Рафаэль. Но сколько может поместиться в кофейную ложечку! (И, так как никто не объясняет, он продолжает.) Тогда позвольте подождать до послезавтра. Я бы с удовольствием слушал до зари про вашего ван Видебале, но, увы, наше время истекло. Нам нужно в этот неурочный час еще искать пристанище. Позавчера мы покинули свое жилище и стали бездомными. Всю ночь смиренная троица бродила по пустынному городу в поисках места, где дева может родить. Но все гостиницы были закрыты.
Стефан (смотрит на Джекки). А ей пора рожать?
Джекки (смеется). Не к спеху. Разве что-нибудь заметно? (Становится боком.)
Стефан. Нет.
Джекки. Конечно, нет. Ему только две недели.
Стефан. Кому?
Джекки. Ребенку.
Рафаэль. Две недели назад она пришла ко мне в слезах и сказала, что кто-то в тот день заделал ей ребенка. Кто, где и как, она не хотела говорить.
Госпожа Тристан. Но откуда же она знает, если прошло всего две недели?
Джекки. Знаю. (Похлопывает себя по животу.) Он тут.
Стефан. Само собой разумеется, вы можете оставаться здесь, сколько хотите.
Джекки. Ты ангел! (Бросается ему на шею, целует, потом исчезает в коридоре.)
Госпожа Тристан. Но у меня нет ни одной свободной комнаты.
Рафаэль. В кухне есть раскладушка.
Стефан. Да, Джекки может спать на моей кровати, Рафаэль в кухне, а я здесь на диване.
Рафаэль. Если мне позволят расположиться здесь на голом полу, будет прекрасно. Знаете, я ночевал и под мостами в Париже, и на вокзалах в Берлине, под открытым небом, в росистой траве… Я закалился, это моя жизнь — жизнь одиночки, певца, поэта…
Входит Джекки, обвешанная рюкзаками, сумками, пакетами. Бросает все это посреди комнаты и принимается подсоединять проигрыватель, который держит под мышкой, к розетке у письменного стола.
Госпожа Тристан. Так не годится. Поймите меня правильно, мы очень рады дать вам приют, но…
Рафаэль. Да, знаю. Бесчувственному обывателю в потоке повседневности нравится давать приют свободной личности, это известно. Он утешается тем, что лев позволяет себя погладить. Поэтому все меня любят. Знаете, две недели назад один человек хотел взять меня с собой на Карибское море. Владелец ночного клуба. Клянусь вам. Правда, Джекки?
Джекки (занята своим делом). Мы бросили монетку, ехать или нет. Он загадал орла, а выпала решка.
Рафаэль. Но этот тип больше не появился.
Джекки (сердито). Я его тоже больше не видела. И теперь должна водить компанию с такой вот голью перекатной.
Рафаэль. Никакая я не голь и никуда не перекатываюсь. Попрошу уважительно относиться к моей бедности.
Мол (входит, нагруженный свертками из бакалейного магазина). Я на всякий случай прихватил всего понемножку. (Кладет свертки. Стефану.) Посмотрел я на твоего бакалейщика! Ничего себе! Как же он рассердился, когда я вытащил его из кровати! Говорит, у него грипп. А я ему: «Ну ты, грипп, не смеши меня, ерунда все это, не стоит кипятиться, ваше бакалейное сиятельство».
Госпожа Тристан. Где это он был? (Смотрит на обертку пакетов.) У господина Сандерса? В такой час?
Стефан. Да, за мой счет.
Госпожа Тристан. У тебя там нет счета!
Мол. Их бакалейное сиятельство с трудом ворочал языком. Не хотел, конечно. Только охи да ахи в ответ. «Что случилось, — спрашиваю, — азиатский грипп?» «Ох», — отвечает. (Выходит в коридор.) Такие дела!
Госпожа Тристан. Стефан, я тебя не понимаю.
Рафаэль. Джекки, принеси штопор.
Джекки (продолжает заниматься проигрывателем, но у нее ничего не получается). Сам принеси.
Рафаэль. Вот она, современная молодежь, госпожа Тристан, ни дисциплины, ни порядка, ни уважения. Куда это приведет? Поскорей бы умереть, чтобы не видеть, как в мире воцарится эта новоявленная порода эгоцентричных слабаков. (Шарит в свертках из магазина.) Прекрасно! Зелень. (Бросает покупки госпоже Тристан, которая с трудом их ловит.) Морковка, сырное печенье, сушеные креветки, икра. Ай да Мол! Просто ангел. Посмотрите-ка, коробка жевательной резинки с картинками участников гонки Тур-де-Франс. Ты их собираешь, Стефан? Я, например, собирал в детстве. У меня было шесть полных комплектов!
Мол (входит с велосипедом, на багажнике которого корзинка с табличкой: «Сандерс. Продовольственные товары»). Что скажете? Почти новенький!
Рафаэль. Красивый! Спасибо, Мол. (Пробует тормоз, поглаживает седло.) Ты прав, мне надо больше заниматься физкультурой. Каждое утро кататься часок. Замечательно!
Стефан. Ты взял велосипед?
Мол (кивает). Там не было мотоцикла.
Госпожа Тристан (в замешательстве). Но ведь это велосипед господина Сандерса!
Стефан. Пожалуйста, немедленно верни велосипед!
Мол. Почему?
Стефан. Действительно, почему… (Не знает.)
Мол. Тебе не нравится? Конечно, у него нет второй передачи, но…
Госпожа Тристан. Верните велосипед, молодой человек!
Мол. Что сделает их бакалейное сиятельство, если увидит меня с этим велосипедом? Вызовет полицию и упрячет Мола.
Рафаэль. Вот именно. Такая возможность совсем не исключена.
Джекки наконец приладила провод, и зазвучала песенка в исполнении ансамбля.
Джекки танцует в такт.
Рафаэль (Молу, который возится с велосипедным замком). Мол.
Мол. Да.
Рафаэль. Мол, этот велосипед… того. (Осматривает велосипед, качает головой.) Вот что я тебе скажу, Мол, это немецкая модель, этот велосипед напоминает мне о бомбардировке Роттердама, о моих родителях. Я не могу ездить на таком велосипеде.
Мол (пристально смотрит на велосипед, потом отступает на несколько шагов). Черт побери! Немецкая тварь! (Выкатывает велосипед за дверь.)
Госпожа Тристан. Как вы, интеллигентный человек, о котором написано в энциклопедии, можете терпеть такое общество! Не понимаю. Он ведь…
Рафаэль. Несчастный. Как вы и я.
Джекки. Внимание, начали! (Очень громко включает проигрыватель и подпевает.)
Госпожа Тристан. Стефан, я больше не могу. Пойду спать…
Рафаэль (берет ее руку, проникновенно смотрит ей в глаза, целует руку). Спите спокойно.
Джекки. Вам бы сделать начес вперед, дорогая. Вот так. (Меняет госпоже Тристан прическу.)
Госпожа Тристан (в смущении). Спасибо. Да-да. Спасибо. (Убегает.)
Стефан (растерянно наблюдавший за всем этим, идет к двери и кричит вслед). Насчет препятствия… с кофейной ложечкой… не хочу больше слышать об этом. Госпожа Тристан, я не хочу больше слышать.
Рафаэль (делает граммофон потише). Что вы все время о какой-то ложечке?
Стефан. Ничего. Пустяки. (Смеется.) Поэтическая вольность.
Рафаэль. Она тоже сочиняет стихи?
Стефан. Нет. Но она мне помогает. Всё вокруг помогает. Разве не так? Ты ведь знаешь, что настоящему поэту помогает все, что его окружает. Вот и Мол мне помог, хоть и появился совсем недавно в этом доме. Почему, ты думаешь, Мол пришел с велосипедом? За этим кроется нечто большее, чем ты предполагаешь. Так вот, Мол украл велосипед для того, чтобы недвусмысленно напомнить мне, что мне никак нельзя забывать про велосипед.
Рафаэль. Я пошел спать.
Стефан. Знаешь, я три недели сочиняю стихотворение. Первая строчка уже есть. (Джекки.) Закрой глаза. (Она закрывает глаза, и он читает ей прямо в лицо.) Мама, я еду без рук!
