— Так же, как и математика, да?
— Ладно, уел, — поморщилась она.
— Давай, — усмехнулся я, обратившись к учебнику. — Бери тетрадь, буду тебя натаскивать.
— Натаскивать.
Она захихикала, и это был чудесный звук.
Шаннон нечасто смеялась.
Я чуть мозг не спалил, стараясь придумать, чем бы снова ее рассмешить.
У меня была тонна идей: жутких, необузданных.
Сосредоточься, Кавана…
И я сосредоточился.
Целый час, если не больше, я занимался с ней математикой, внимательно наблюдая, как она подходит к решениям задач.
Шаннон не соврала, сказав, что плавает в математике.
Глядя на ее усилия, мне хотелось вмешаться и все разгрести за нее. Впрочем, я и вмешивался, но по-другому: я лежал боком на ее кровати, свесив ноги, и помогал Шаннон разобраться с каждым сложением, уравнением, дробью и процентами, которые попадались ей в примерах.
Выяснилось, что она не умеет эффективно использовать калькулятор, это было одно из основных ее упущений.
Довольно скоро я сделал еще одно неприятное открытие: она не знала, что такое синусы, косинусы и тангенсы.
Она блефовала и притворялась, что все понимает, но было очевидно: она не понимает ничего.
Когда она наконец сдалась, швырнула калькулятор мне на колени и призналась, что ни бельмеса не смыслит в том, что делает, я потратил сорок пять минут, растолковывая ей основные понятия и основные методы решения.
У нее что-то стало получаться, я больше не зависал над ее тетрадью с ластиком в руках и чувствовал, что занес попытку. И я был очень горд за Шаннон.
Смешно сказать, сколько истинного удовольствия я получал, когда эти синие глазищи вспыхивали после очередной преодоленной сложности.
Я уже стал подумывать о том, что Гибси был прав и я действительно смог бы с ней дружить, но тут сам столкнулся со сложностью.
По дурости я позволил себе оторваться от тетради, где лихорадочно строчила Шаннон, и перевести взгляд на ее тело.
Она все так же сидела лицом ко мне, скрестив ноги. Но сейчас она наклонилась вперед, усердно решая пример на сложение. Майка на лямочках оттопырилась, и я мог любоваться ее грудью, свободной от лифчика.
Боже милостивый вкупе с Христом!
Мне нравились сиськи.
А сиськи этой девчонки понравились мне особенно.
Маленькие, остренькие, с розовыми торчащими сосками.
Шаннон была ну просто неотразимо красивой.
У меня мгновенно встал.
— Ты в порядке? — спросила Шаннон, кладя свою детскую ручку на мое предплечье.
— А? — спросил я, пойманный с поличным.
— Ты в порядке? — повторила она, невинно глядя на меня.
Дальше, чем я, от порядка не было никого.
Но чтобы не смущать Шаннон, я заставил себя кивнуть и сказал:
— Да. Только немного проголодался.
Какая часть тела у тебя проголодалась, Джонни?
— Тебе что-нибудь приготовить? — торопливо спросила она. — Что бы ты хотел съесть?
Тебя.
Шаннон, я хотел бы съесть тебя.
— Пожалуй, нам пора сворачиваться, — угрюмо произнес я. — Время уже позднее.
Я разыграл целый спектакль: посмотрел на часы и нахмурился — и тут понял, что время действительно было позднее.
— Черт, — пробормотал я, — половина шестого.
Неужели мы провели в ее комнате четыре часа?
Куда делось время?
Я никогда не пропускал еду.
И у меня ничего не болело.
Не помню, когда я целых четыре часа сидел на одном месте.
Такого не бывало.
Боже, эта девчонка заставляла меня забыть обо всем.
— Э-э, да, конечно… ты прав, — промямлила Шаннон.
Я обожал слушать, как она давится словами, когда смущена.
«Не волнуйся, малышка, — подумал я. — Я смущен не меньше твоего».
— Я тебе очень признательна за помощь, — добавила она, закрывая учебники и запихивая их в рюкзак. — Ты мне здорово помог… Опять.
— Мы можем позаниматься еще раз, — предложил я. — Если хочешь, конечно.
Ее лицо просияло. Она подвинулась ближе:
— Серьезно?
Я кивнул, сопротивляясь настойчивому желанию потрогать ее.
— Ты правда не против? — спросила Шаннон, глядя на меня во все глаза.
Она робко подвинулась еще ближе, и теперь ее колени касались моего бедра.
— Да, Шаннон. — Я неуклюже отвел волосы с ее лба. — Я не против.
Прекрати это, Джонни.
Прекрати немедленно!
Я пытался.
Я честно, как на духу, пытался заставить себя слезть с ее кровати, но Шаннон была рядом, так, черт возьми, близко — и во мне не осталось ни унции решимости.
Я сидел, зная, к чему все идет, зная, что это наихудший вариант из всех возможных, но желая, чтобы это случилось.
— Может, в следующий раз мы это сделаем в библиотеке, — наконец нашелся я. — Или в школе.
Ее личико сердечком качнулось вверх и вниз.
— Ладно.
— Потому что мне не стоит здесь быть, — вяло добавил я. — В твоей комнате.
— Знаю, — тихим, неуверенным голосом ответила она.
— Я это… — Я проглотил скопившуюся слюну. — Пожалуй, я поеду домой.
— Джонни, — прошептала она.
— Да.
— Тогда пока, — сказала она, придвигаясь еще плотнее.
— Пока, — прохрипел я и так плотно сжал в кулаке ее одеяло, что не удивился бы, если бы оно треснуло.
— Джонни, — снова прошептала Шаннон.
— Да.
— Хочу тебя обнять. — Она закинула ногу поверх моей. — Ты не против?
Не делай этого.
Тебе не оторваться от этой девчонки.
— Нет, — прохрипел я. Шаннон встала, нависнув надо мной, отчего мое сердце было готово пробить грудную клетку. — Давай.
— Спасибо за сегодняшний день, — прошептала она мне в ухо, усаживаясь на меня.
— Всегда пожалуйста, — глухо ответил я, отчаянно сохраняя самообладание.
Не дотрагивайся до нее.
Все, на хер, поздно.
Мои руки, двигаясь сами по себе, потянулись и сжали ее бедра.
Ощущение того, что она на мне, лишало рассудка.
Мать вашу, это выше моих сил.
— Мне пора ехать, — стонал я, а сам затаскивал ее себе на колени, не в силах удержаться от того, чтобы податься бедрами вверх.
Плевать на боль в паху.
Она воспламенила меня.
Шаннон обняла меня за плечи и осторожно покачивала бедрами. Так меня еще никто не обнимал.
— Не хочу, чтобы ты уходил, — простонала она мне на ухо.
Да, именно простонала.
Я тоже застонал, подался вперед и грубо притянул ее к себе, обнимал ее, качал ее и терял рассудок.
Ты играешь с огнем.
Она тебя погубит.
Черт!
— Мне пора ехать, — продолжал говорить я, уткнувшись лицом в ее великолепную шею и моля о вмешательстве свыше, которое остановило бы меня раньше, пока я не взял у нее то, что не смогу вернуть.
Пока она не забрала у меня то, что я не смогу вернуть.
Потому что таких чувств я еще не испытывал ни к кому.
И я знал, что благодаря этому никогда не буду эгоистом рядом с ней.
— Шаннон, мне действительно нужно ехать домой, — сказал ей со всей серьезностью, на какую был способен. — Пора.
— Да… да, конечно. Прости, — прошептала она, слезая с моих коленей. — Если ты так хочешь, — добавила она, отползая в дальний угол кровати.
Нет.
Нет, я совсем этого не хотел.
Но так было правильно.
Черт бы меня побрал!
Я даже не знал, откуда у меня еще взялась сила воли, но я слез с кровати и встал.
Двигаясь спиной к Шаннон, подошел к окну и сделал вид, будто разглядываю окрестности, когда на самом деле пытался незаметно разобраться с восстанием в штанах.
Я сознавал, что, скорее всего, пугаю Шаннон таким поведением, однако я не мог и шагу ступить, пока не успокоюсь.
Я чувствовал боль и возбуждение.
Жуткое сочетание.
Зажмурив глаза, я медленно дышал и старался восстановить контроль над собой. Я рисовал в воображении самые несексуальные картины: от покойной бабушки, да благословит Господь ее душу, до Гибси в женской одежде.
