после спектаклей. Он был очарован ее игрой. В особенности нравилась она ему в роли Грушеньки в «Братьях Карамазовых».
— Вы бесподобная Грушенька, — говорил он ей глухим, таинственным голосом.
Покоренный ее красотой и талантом, он выглядел в такие минуты застенчивым, безвольным, неопытным в любви Алешей, очарованным Грушенькой. Германова чувствовала это — она говорила с ним нараспев, растягивая слова, вытягивая вперед нижнюю пухлую губу, и смеялась безудержным смехом.
6
Члены правительства и иностранные гости вышли из палатки и, заняв места в построенных для них ложах, приготовились смотреть выступления спортсменов.
Солнце жгло немилосердно. Адъютанты принесли Уордропу и генералам шляпы-панамы.
На фоне голубого неба, над Махатской и Гомборской горами, резко выделялись белые облака. Громоздясь, они поднимались все выше и наконец сплошной завесой затянули горизонт, не пропуская солнечных лучей. Лишь над Цхнетской и Мтацминдской горами оставались еще полоски голубого неба, В воздухе стояла нестерпимая духота. Все притихло. Раздавались только возгласы продавцов, детский смех, щебетание стремительно носившихся ласточек. Вдруг прогремела команда:
— Шагом марш!
Спортсмены разомкнулись, выстроились в шахматном порядке, образовав правильный четырехугольник.
Заиграл оркестр. Начались гимнастические упражнения, становившиеся все сложнее и сложнее.
В заключение была показана пятиэтажная пирамида. На вершину ее поднялись Георгий, Кукури, Корнелий, Сандро и еще двое спортсменов. На опору, образованную их переплетенными руками, стали мускулистый, как Геркулес, Мито Чикваидзе и маленький Дата. Мито взял его за кисти рук и, подбросив в воздух, точно мяч, поставил себе на плечи. Дата уперся в его поднятые ладони и с угла чисто выжал стойку. Послышались возгласы одобрения, загремели аплодисменты.
Но вот снова раздалась команда, и двадцать четыре лучших спортсмена направились быстрым шагом к снарядам. Они образовали три группы.
Первая группа, в которую входил Корнелий, стояла у параллельных брусьев. Отсюда хорошо были видны палатки, разбитые у края дороги, правительственная ложа с находившимися в ней членами правительства и иностранными гостями. Избранная публика сидела ниже, на длинных скамьях. Остальные зрители расположились на склоне горы, спускавшейся амфитеатром к полю. Пестрели разноцветные зонтики.
Корнелий заметил среди публики Эстатэ и Вардо. Напрягая зрение, он в том же ряду отыскал глазами Эло, державшую над головой белый зонтик. По сторонам от нее сидели Нино и Миха. Нино навела бинокль на группу, в которой находился Корнелий.
Первым в группе стоял Георгий, вторым — Мито, третьим — Кукури, четвертым — Корнелий, за ним следовали Сандро, Дата, Гига Махвиладзе и Шакро Латибашвили. Смуглый, похожий на негра Шакро был ростом ниже всех, но никто не смог бы сравниться с ним в работе на козлах.
Корнелий не отрываясь смотрел на Нино. Она смутилась и положила бинокль на колени. Потом украдкой взглянула на Эло, Миха и, опустив голову, принялась разглядывать носки своих маленьких замшевых туфель. На них осела пыль, и Нино стряхивала ее, постукивая туфлями о землю.
— Ты плохо себя чувствуешь? — спросила Эло.
— Нет, ничего, — ответила Нино, хотя у нее сильно кружилась голова.
Тонкой рукой, затянутой в белую перчатку, она открыла сумочку, порылась в ней и достала шелковый платочек. Приподняв затем белую соломенную шляпу, вытерла им капельки пота, выступившие на лбу и на верхней губе.
Эло исподтишка пристально наблюдала за двоюродной сестрой. Обе они были в белых платьях, заметно выделявшихся рядом с серым костюмом Миха. Корнелий не переставал следить за ними.
Проделав первое упражнение, Георгий, Мито и Кукури вернулись на свои места. Наступила очередь Корнелия. Но, заглядевшись на Нино, он забыл все на свете. Кукури толкнул его плечом. Тогда он стремглав сорвался с места и кинулся к снаряду. В публике раздался смех. Корнелий смутился. Настроение у него упало. Он слабо связал отдельные элементы. В движениях не чувствовалось ритма, упражнение закончилось из рук вон плохо. Никто ему не аплодировал.
Вернувшись в строй, Корнелий снова впился глазами в Нино. Девушка догадалась, что это она явилась причиной его неудачного выступления. Она опустила бинокль на колени и с досадой ударила рукой об руку. Корнелий понял, что ей обидно за него. Это его обрадовало. Улыбка скользнула по его лицу. Он успокоился. И когда снова настала его очередь, твердым шагом направился к параллельным брусьям. Подойдя к ним, он широко развел руки и красиво взлетел на снаряд. Молниеносно последовали друг за другом стойка, колесо и снова стойка. Подняв правую руку, он перенес ее на левый брус и, пропустив ноги между руками, спрыгнул со снаряда. Присев на носки, легко, как на пружинах, встал и под бурные аплодисменты вернулся в строй.
Первенство в упражнениях на турнике осталось тоже за Корнелием.
Проделав ряд сложных упражнений, в том числе и «солнце», он оторвался от турника, раскинув руки и красиво выгнув спину, «ласточкой» опустился на подушку.
Публика неистовствовала. Окончательно ошалев от восторга, мальчишки выпустили еще стаю голубей. Встревоженные ласточки носились теперь над самой землей. Одна из них едва не задела крылом Нино. Девушка отпрянула и, смеясь, прислонилась к Миха. Тот обнял ее худенькие плечи и, прижав к своей груди, тонким, детским голоском крикнул: «Ласточки, ласточки!» Потом наклонился, посмотрел девушке в глаза и расхохотался, обнажив свои большие зубы. Эло грозно взглянула на мужа. Здоровенный детина, только что резвившийся, как жеребенок, осекся и присмирел.
Все обсуждали выступление Корнелия, интересовались, кто он такой.
— Это мой друг, Корнелий Мхеидзе, — говорил соседям Миха.
— Это мой племянник, — хвастала обливавшаяся потом, туго затянутая в корсет Елена.
— Это бывший наш квартирант, студент. Недавно вернулся с ахалцыхского фронта, — рекомендовал Корнелия министру юстиции и министру просвещения Эстатэ.
У министра просвещения тут же родилась идея:
— Надо организовать поездку руководящей спортивной группы по городам Грузии. И не только по городам… Необходимо заинтересовать спортом всю нашу молодежь. Спорт оздоравливает народ, прививает ему хорошие качества.
— Совершенно верно, это прекрасная мысль, — согласился с ним министр юстиции.
Тем временем первая группа перешла к козлам. Корнелий все еще смотрел на Нино. А она сидела бледная, вспоминала последнее свидание, разрыв, письмо Корнелия.
— Ты никак не оторвешь глаз от Корнелия, — заметила Эло.
— Не только от него, — недовольно возразила Нино.
— Знаю я тебя — опять растаешь, и снова начнутся переживания, истерики, обмороки. Только-только оправилась немного, а уже опять лица на тебе нет! — язвительно продолжала Эло.
— Оставь меня в покое. Я не хочу говорить об этом! — оборвала ее Нино.
— Мой долг — предупредить тебя, а там как знаешь.
— Ах, если бы ты знала, как надоела мне эта вечная ваша опека!
7
Футбольный матч кончился к вечеру. С гор повеяло прохладой.
Члены правительства и иностранные гости в экипажах и в автомобилях направились
