провизию. Он радовался, что едет с женой, и, стараясь ее задобрить, все делал так, чтобы поездка оказалась приятной. Надев синюю сатиновую рубаху, он подпоясался ремнем и вскинул на плечи рюкзак. В ожидании Корнелия Миха ходил по комнате и, весело улыбаясь, напевал арию из оперетты «Кето и Котэ», перефразировав по-своему слова: «Скорей, скорей поедем, поедем в Мцхет, друзья!»
— Замолчи, идиот! — прикрикнула на него Эло. — Раздражаешь своим пением. Разве с тобой и с Корнелием выберешься куда-нибудь! Небось на кутежи не опаздываете?!
— Эло, зря ты себе портишь нервы, — успокаивала сестру Нино. — Разве мы едем во Мцхет для того, чтобы ссориться?..
— Но как же с ними не ссориться! Смотри, уже половина восьмого, а его еще нет.
Когда Корнелий вошел в комнату, Нино и Эло сидели молча и как-то смущенно поглядывали на него. Он был в парусиновой блузе, круглой тушинской шапочке и в сапогах. За плечами — вещевой мешок с провизией, на груди — полевой бинокль.
Остановившись посреди комнаты, Корнелий щелкнул каблуками, приветствуя всех по-военному. Потом подошел к женщинам и поцеловал им руки. Эло недружелюбно взглянула на него:
— Оказывается, вы не хозяин своего слова.
— Но я же пришел…
— Почему вы опоздали?
— Ночью у тетки был тяжелый приступ аппендицита. Бегал за врачом. Хотели положить в больницу. Причина опоздания, как видите, основательная.
— И вы решили все-таки поехать?
— Доктора отложили операцию.
— Подумайте, какое несчастье! — заметил Миха. — Ну, идемте, может быть, успеем на второй поезд.
Они отправились на вокзал. Нино и Эло ушли вперед. На них были одинаковые парусиновые платья с короткими рукавами и глубоким вырезом, сандалии, соломенные шляпы. В руках они держали маленькие японские зонтики.
— Ах ты, злодей, даже тетку родную не пощадил, едва на тот свет ее не отправил! Думаешь, я тебе поверил? — подтрунивал Миха над Корнелием.
— Нет, серьезно, она заболела, — уверял Корнелий.
— Брось! Но все же ты хорошо вывернулся. Нино и Эло собирались живьем с тебя кожу содрать.
Корнелий взглянул на женщин. Нино неожиданно обернулась.
— Что вы так отстали? — крикнула она, улыбнувшись.
Миха и Корнелий нагнали их и взяли под руки.
На вокзале их ожидало разочарование. Они действительно опоздали. Следующий поезд во Мцхет отправлялся только в четыре часа дня. Поездка отпала. От досады Эло была готова задушить Корнелия. Нино грустно улыбалась. Так дошли они до Муштаидского сада. Молчание нарушил Миха:
— Давайте зайдем в Муштаид, выберем укромное местечко возле Куры…
Но Эло не дала ему договорить:
— Замолчи, пожалуйста! Никакого желания сидеть в Муштаиде у меня нет.
— Хотите, пойдем в ботанический сад? — робко предложил Корнелий.
— Никуда я не пойду, — отрезала Эло. — Мне очень хотелось попасть во Мцхет. Но раз поездка сорвалась, я никуда не пойду. Мы не солдаты, чтобы валяться в Муштаиде. Идите куда хотите, но только без меня.
Ответ Эло обидел Корнелия.
— Я уже объяснил вам причину моего опоздания. Я глубоко огорчен, что из-за меня сорвалась ваша поездка. Но зачем же упрекать меня без конца? Что касается Муштаида, то там бывают люди не хуже, чем мы с вами. А если вам не нравятся солдаты, то должен вам напомнить, что я тоже солдат. Может быть, вас шокирует мое присутствие? Тогда я уйду.
Нино опасалась, что Эло может наговорить Корнелию дерзостей. Но та лишь недружелюбно взглянула на него.
— Я должна зайти по делу к подруге, — бросила она сухо. — А вы можете отправляться куда вам угодно.
Она окинула всех злыми глазами, повернулась и быстро зашагала прочь.
Плохо пришлось бы Миха, если бы он не последовал за женой. Торопливо извинившись, он рысцой затрусил за Эло.
Нино сделала несколько шагов вслед за ними. Окликнула Эло, но та не обратила на нее никакого внимания, даже не оглянулась. Нино сиротливо остановилась под деревом.
— Какая Эло странная, нервная, — сказал, подойдя к ней, Корнелий.
Нино молчала, задумчиво, грустно глядя на удалявшихся Миха и Эло.
— Пойдемте в Муштаид, — предложила она, робко улыбнувшись Корнелию, вертя в руках разрисованный зонтик.
— Пойдемте, — согласился Корнелий и взял девушку под руку.
2
Было девять часов утра. В саду на траве еще блестела роса. Безлюдные аллеи манили своей прохладой. Навстречу Нино и Корнелию попалось лишь несколько женщин с бидонами молока, спешивших на рынок. Они жалостливо поглядывали на нищих и бездомных, прикорнувших кое-где на скамейках. Садовник, благообразный старик, поливавший из лейки цветы, удивленно взглянул на Нино и Корнелия. Красота девушки поразила его. Он снял шапку и вежливо поздоровался с ними.
— Здравствуйте, папаша, — обратился к нему Корнелий. — Скажите, пожалуйста, кроме солдат, бывает ли еще кто-нибудь в вашем саду?
— А ты думаешь, что такой прекрасный сад растили только для солдат?
Это был бодрый еще старик. Опустив лейку на землю, он попросил у Корнелия закурить. Тот достал портсигар и протянул старику. Садовник оказался словоохотливым. Он полюбопытствовал, кто такой Корнелий, и, глядя добрыми глазами на Нино, ласково ей улыбнулся. Но Корнелий поспешил с ним распрощаться. Он взял Нино под руку, и они пошли по аллее в глубь сада. Проходя мимо столетних чинар, Нино подняла голову и с удивлением посмотрела на кроны гигантских деревьев. Потом подошла к одному из них и, как бы лаская, провела рукой по могучему серому стволу.
В аллее китайских акаций было особенно прохладно. Нино закрыла зонт. Широкие ветви образовали зеленый навес. Казалось, что это купол какого-то сказочного здания.
Ветви деревьев застыли в воздухе в каком-то таинственном оцепенении и, казалось, дремали. Сквозь листву пробивались лучи солнца. Тени от мелких листьев нежно ложились на лицо Нино, напоминая причудливым узором тонкую бледно-зеленую вуаль. Набежавший ветерок коснулся листьев, и зеленый навес, выйдя из дремотного оцепенения, заколыхался в голубом эфире. Корнелий взглянул на Нино. Она показалась ему воздушной, какой-то бестелесной. Вспомнилось, как лунной ночью в Карисмерети он так же шел с ней по опушке леса.
Они остановились на берегу Куры, под большой липой. Нино положила на гладкий камень газету и села. Корнелий бросил вещевой мешок на землю.
— Вас не оскорбит, если солдат позволит себе присесть рядом с вами? — спросил он.
— Какой вы злопамятный!
— Да, мне стало очень обидно, когда Эло так пренебрежительно отозвалась о солдатах, — сказал Корнелий, присаживаясь, рядом с Нино на траву.
— Конечно, Эло была неправа, — улыбнулась Нино.
Совсем близко перед ними с шумом неслась полноводная Кура. На прибрежных камнях в мелкой воде, хлопая крыльями, плескались дрозды и трясогузки. На противоположном берегу почти отвесно поднималась гора. С горы низвергался в Куру небольшой водопад. На открытом ветрам плато Сабуртало высились кирпичные здания —
