Ночь на 11 июля мы провели также у шоссе, кажется, в двух-трех верстах западнее местечка Челик. В сведениях о противнике опять указывалось, что турки по-прежнему отступают в глубь страны, и наши разъезды имели всего лишь одно столкновение с ними у входа в Эрзинджанскую долину. Столь поспешный отход противника объяснялся тем, что Туркестанский корпус в стремительном наступлении пересек шоссе Трапезунд – Эрзинджан в направлении города Калкита. Заняв Калкит, туркестанцы продвинулись еще западнее его. Этим маневром создавалась туркам угроза быть отрезанными глубоко у себя в тылу и лишиться выходов из Эрзинджанской долины на Сивас и на Кемах.
В десятом часу из штаба дивизии пришло приказание батальону отправиться в горы в северо-западном направлении. В качестве проводника нам прислали курда. Это был старик, по его словам, лет под девяносто. Возраст, под которым следовало представление о дряхлости, немощи и о прочих признаках приближающегося конца жизни. Но наш проводник далек был от этого. Он был высок, коренаст, с хорошо развитой фигурой, а на бойком коне сидел как влитой. Его живой характер и постоянная улыбка указывали, что в нем жизненной энергии хоть отбавляй. Когда он смеялся, то невольно мы обращали внимание на его красивые, наподобие жемчужин, зубы. Приятное его лицо, с большой белой бородой очень разнилось от черт типичного курда.
В белой чалме, повязанной вокруг алой фески, в пестром халате наподобие нашей черкески – он напоминал воинственного мюрида[224] былых кавказских горцев. Причиной нового нашего маршрута была застрявшая в тылу нашей дивизии большая и непокорная шайка курдов. Изъявив вначале повиновение, она на другой день начала производить нападения на наши ближайшие тылы. Так, командированный вчера в штаб дивизии прапорщик 8-й роты был убит в пути, а сопровождавший его конный разведчик оказался раненным и спасся бегством. Задача, поставленная нам, состояла в том, чтобы эту шайку окружить и уничтожить.
Наш проводник принадлежал к враждебным к шайке племенам, и штаб дивизии решил его использовать как отличного знатока местности. Пройдя верст девять по чрезвычайно пересеченной местности, мы остановились в ущелье в небольшой рощице. Взвод от 6-й роты при офицере вместе с проводником отправились вперед на разведку. По словам последнего, шайка курдов должна была находиться от нас в версте на соседних высотах. Через час разведка вернулась, сообщив, что она никого не нашла ни на высотах, ни впереди их.
Зная все ходы и выходы местности, курды ночью прошли незаметными через нашу линию в сторону турок.
К полудню мы тронулись в обратный путь и, пройдя несколько верст, пошли новой тропой. К вечеру мы встали бивуаком на полдороге между Челиком и местечком Хана, описав таким образом в течение суток острый угол.
С рассветом на 12 июля батальон продолжил марш. Не доходя местечка Хан, ущелье, по которому мы шли, стало быстро расширяться, а вслед за тем нашему взору представилась Эрзинджанская долина. Покрытая садами долина, этот чудный уголок земного шара, вызвала у нас чувство восторга. Полностью она нам представилась, когда мы прошли Хан. Пусть читатель представит огромную площадь в несколько сотен квадратных верст, окруженную со всех сторон высокими горами. Это был гигантских размеров сад, пересекаемый извилистой и блестевшей на солнце рекой Кара-Су.
Вдали, среди деревьев, виднелись минареты и крыши домов города Эрзинджана. Масса зелени, вдали синеватые с золотистой окраской горы, простор. И все это после голых скалистых высот производило на нас еще более сильное впечатление.
– Ходили, ходили, и в рай попали, – сказал унтер-офицер Скляров кому-то, и тот ответил:
– Все это хорошо, да вот до вокзала будет далеко шагать. Получишь отпуск, и прежде чем попасть на поезд, должен будешь пройти на своих двоих две губернии – Эрзинджанскую и Эрзерумскую, да еще от границы отмахать хвостик верст в тридцать.
На шестой версте от Хана мы остановились на малый привал. Несколько трупов турецких солдат, лежавших у дороги, указывали на то, что здесь нашим частям противник оказал сопротивление. Убитые оказались кавалеристами. Возле них лежали сильно распухшие трупы их лошадей.
Чтобы найти хотя бы временно укрытие от палящих солнечных лучей, я спустился под небольшой мост. Здесь в холодке струился маленький, едва заметный ручеек. Я нагнулся к нему, зачерпнул ладонью воду и хлебнул ее.
Вода оказалась теплой, с противным запахом какой-то падали, и я ее, не успев проглотить, выплюнул. Выходя из-под моста уже с другой стороны, я понял, почему вода отдавала зловонием. Шагах в пятидесяти выше моста, в болоте, откуда вытекал ручеек, лежал разлагающийся труп турка, меня чуть всего не перевернуло от гадливого чувства.
К полудню жара начала нас сильно мучить. Раскаленное шоссе чувствовалось через подошву сапога. Наша дорога извивалась у подножия хребта, окаймлявшего долину с северной ее стороны. Мы переходили частью мостами, а частью просто по воде вброд множество горных потоков. В одном месте, почти у самой дороги, бил из земли большой ключ прекрасной минеральной воды.
Часам к трем мы свернули в сторону и встали бивуаком у входа в одно ущелье. Моя палатка была разбита под большим ореховым деревом на берегу шумящего ручейка. Вся площадь почти до самых обрывистых скал ущелья была покрыта виноградником. Немного в глубь ущелья, таясь в тени высоких скал, виднелись домики небольшой деревушки.
Я решил выкупаться. Раздевшись в палатке, я спустился к ручью и, подыскав сравнительно глубокое место, погрузился в воду. Какое было удовольствие сидеть по горло в чистой прохладной воде после палящих лучей солнца, зноя и пыльной дороги! Для большей забавы, зажав уши и ноздри пальцами и зажмурив глаза, я на несколько секунд весь с головой скрывался под водой, растягиваясь по песчаному дну ручья. После трех или четырех такого рода манипуляций, открыв глаза, я вдруг, к великому ужасу, увидел, не больше как в двух шагах от головы, большую черную змею. По всей вероятности, она испугалась моего барахтанья в воде и, извиваясь, спешила переплыть ручей. Мне же со страху показалось, что змея хочет напасть на меня. Выскочив из воды, я в несколько прыжков очутился у своей палатки. Мой Сотников, копавшийся с самоваром, с удивлением взглянул на меня и спросил:
– Чего испугались, ваше благородие?
Как ни стыдно было мне, но я признался денщику в панике перед змеей.
– Этой гадости будет здесь, кажись, вдоволь, ваше благородие. Минут пять тому назад ребята убили змею наподобие нашей гадюки. А осы какие тут; в два раза больше наших. Злые и кусаются больно и опасно. У Рожкова всю фотографию раздуло так, что ему трудно смотреть, а у Карягина на затылке появился не то барабан, не то какой-то шар.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
