– Ты не спишь? – спросил он меня.
– Нет, – ответил я.
– Я слышал, что ты завтра собираешься на покос.
– Да, да, с рассветом я с людьми отправляюсь в горы.
– А когда вернешься?
– Думаю часам к двенадцати быть уже дома.
– Ну и отлично. Я хотел тебя только предупредить, чтобы ты не запаздывал. Завтра, если ты не забыл, день моего ангела, и я прошу тебя на слоеный пирог и на рюмочку замороженной смирновки. Сегодня я ее получил из Владикавказа вместе с малосольными огурцами. Итак, завтра прошу к часу дня в мою усадьбу. Форма одежды обыкновенная, – рассмеялся капитан и, попрощавшись, скрылся в темноте.
Мы, офицеры в Эрзинджане, стали называть в шутку свои квартиры поместьями, именьями, замками, виллами и т. п.
Так, дом, в котором я устроился, звался пулеметной виллой, квартира командира 13-й роты усадьбой Золотарева. Эти шутливые названия были все же не без основания. Моя вилла представляла отличный домик в большом тенистом саду. Перед главным входом находился фонтан. В распоряжении моем было несколько комнат, которые, за исключением одной, оставались свободными. Мне особенно нравилась комната, которую я занял и где я сейчас лежал, – это была большая стеклянная веранда, окруженная со всех сторон деревьями. Днем сквозь длинную аллею виднелись высокие горы, куда я намеревался утром отправиться на разведку за сеном.
Меня постепенно начинала одолевать дремота. «Итак, завтра в первой половине дня за сеном, а во второй на именины», – пронеслось в моих мыслях, и я заснул.
Ночью я был разбужен денщиком. Рядом с ним стоял дежурный по команде, который протянул мне приказ по полку. Когда Сотников поднес ко мне лампу, то я прочитал: «Завтра 23 июля в 6 часов утра полку выступить по Сивасскому шоссе на Чардакли, куда прибыть к вечеру того же дня» и т. п.
– Сообщить приказ офицерам и фельдфебелю, – сказал я дежурному. – А ты, Сотников, разбуди меня в 5 часов.
Люди ушли. Мной опять начали овладевать дремота и предсонные, но уже новые мысли: «Сено и именины отменяются, а вместо того – вперед на Чардакли».
Когда я проснулся, вернее, был разбужен, то моя веранда вся была залита лучами утреннего солнца. Вместо постоянного чая я поел большую тарелку вкусной сочной туты (так называется на Кавказе плод из шелковичного дерева). Мой хозяин-турок, узнав о моем уходе, сильно опечалился. Было ли ему действительно жаль моего ухода или в нем была только боязнь нового пришельца, – мне трудно было его в этом случае понять. Я только в одном его отлично понимал: тяжело жить с непрошеными гостями, а еще тяжелее им повиноваться.
Когда я подъехал к бивуаку, то стройные ряды палаток уже были сняты, и вместо них немного впереди стояла серая квадратная, наподобие большой каменной глыбы, масса людей.
Все время слышались приветствия подходивших к ротам офицеров и ответы на них людей. Согласно приказу, в городе должны были остаться: обоз 2-го разряда, формируемая учебная команда, музыкантская команда, слабосильные команды и часть полкового околотка. Помимо роз нам пришлось в Эрзинджане сорвать и массу шипов. В городе и в его окрестностях свирепствовал особый вид лихорадки. Она выражалась в высокой температуре и сильно изнуряла организм. Бывали от нее и смертные случаи. Какое было точное название этой болезни, мы не знали. Одни ее называли африканской лихорадкой, другие малярией. Солдаты ее прозвали просто «эрзинджанкой». Кстати, под этим словом у них значился ряд различных представлений: так, реку Кара-Су под городом они прозвали «эрзинджанкой». Вонючая армянская водка у них также звалась «эрзинджанской» и т. д.
Я поздоровался со своей командой. Она стояла рядом с 4-м батальоном, впереди которого должна была следовать. Ответив на приветствие капитана Золотарева, люди 13-й роты стали наперебой поздравлять своего ротного с днем ангела. Растроганный Золотарев, покручивая русый ус, говорил:
– Спасибо, спасибо, хлопцы. Да вот вместо пирога придется отвалять верст сорок, а там опять подавай команду по канавам (по окопам). Ничего не поделаешь, хлопцы, служба не спрашивает, а приказывает. Коротка была наша эрзинджанская масленица.
Я подал команду пулеметам двигаться вперед.
– Тринадцатая на плечо. Справа по отделениям шагом марш, – скомандовал за мной капитан Золотарев.
– Ногу тверже. Раз, два, три, – отсчитывал он громким голосом шаг. – А ну-ка, Заремба, – обратился капитан к бравому унтер-офицеру, – запой нам именинную. Загни нам чего-либо залихватского, чтобы до этих Чардакли, черт их дери, рота моя и пела, и плясала.
Заремба резким и сильным тенором запел.
Слова напева были мне очень знакомы. В них, в простых солдатских словах, воспевались победы старых Кавказских полков над гордыми и храбрыми горцами.
Рота, мерно отбивая шаг, каждый раз подхватывала слова запевалы припевом:
«Бой, бой, русский бой,Мы дралися за горой,По горам твоим, Кавказ,Раздается слава нас».
Прошла долина, кончилась стрелой дорога. Мы втягивались в узкое ущелье. Опять новые неведомые горы. Опять черный голый камень.
– Кажный день все дальше и дальше мы от Рассеи, – услышал я около себя.
– Дурной этот турок. Его бьют, а он огрызается, и все назад, – ответил кто-то рядом, затем, подумав, продолжил: – Кончал бы миром. Ему было бы хорошо, да и нам пора отдохнуть.
К сумеркам мы подошли к Чардакли.
25 июля Кубинский полк, сменив части 4-й пластунской бригады, занял позиции на высотах, что около сорока верст западнее Эрзинджана. Позиции прикрывали Эрзинджанскую долину со стороны Сиваса. Боевой участок полка располагался по обеим сторонам шоссе приблизительно в двух-трех верстах западнее перевала Едыдерелер. По фронту он тянулся около шести верст. Правый боевой участок полка располагался на высотах, что между горами Чардакли-Даг и Метли-Даг. Вправо этот участок ограничивался большим и широким оврагом, а влево заканчивался перед селом Еникей. Боевой состав участка составлял батальон при двух пулеметах и при четырех горных орудиях. Средний боевой участок пересекал шоссе и заканчивался у подножия высоты 6920 (отрог Язы-Баш).
Средний боевой участок занимался двумя ротами при двух пулеметах.
Левый боевой участок располагался на отроге 6920 и занимался батальоном при двух пулеметах. Средний и левый боевые участки находились под прикрытием легкой горной и мортирной батарей. За средним боевым участком у Чардакли располагался ближайший резерв: две роты при двух пулеметах.
Полковой резерв (батальон) и штаб полка находились в 4–5 верстах восточнее Чардакли в широкой лощине у начала дороги на село Мухар.
Боевой участок полка связывался вправо с туркестанцами, а влево с дербентцами. Позиция по природным свойствам удовлетворяла требованиям обороны. Она имела отличный обстрел, за исключением среднего участка. Этот участок лежал частью в лощине, и позиции турок командовали над ним. Стрелковые окопы этого участка располагались на нескольких невысоких горках, покрытых кустарником (зеленые горы). При искусном использовании этих высот для обороны представлялась возможность задержать противника до подхода из Чардакли резервных рот.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
