– Во всяком случае, такого опрятного туземца мы здесь еще не встречали, – заметил Эссекс.
– Мои друзья спрашивают о твоей вере, – сказал Мак-Грегор отцу Дауду. – Они никогда не слышали об иезидах и хотели бы узнать об их учении.
– А ты сам слыхал об иезидах? – спросил Дауд.
– Слыхал кое-что, но не знаю, правда ли это.
Дауд улыбнулся. – Должно быть, ты слышал, что мы поклоняемся дьяволу, и тебе трудно поверить этому.
– Напротив, – ответил Мак-Грегор. – Вот и ханум говорит, что вполне разумно поклоняться дьяволу.
– Очень разумно. – Дауд медленно и торжественно кивнул головой. – Мы зовем его Малек Таус, или Малекуль Кут. Король Павлин, или Могучий Ангел. В вашей христианской вере он – сатана и он – зло. А для нас он повелитель ангелов, временно впавший в немилость. Мы верим, что он снова будет вознесен, когда слезами его наполнятся семь сосудов, дабы залить семь огненных геенн его семитысячелетнего изгнания.
– Значит, верно, что дьявол – ваш бог? Дауд воздел руки. – Прошу тебя, не говори о нашем боге. Мы не любим богов. Но и не отвергаем их. Мы даже признаем ангелом Иисуса Христа, хотя, как и мусульмане, не верим, что он был распят. Как сказано в Коране: «Они не умертвили его и не распяли его, в руках у них было только его подобие». Однако мы верим, что ваш Христос возвратится на землю. И мы верим в пророка Магомета и возвращение имама Махди. Мы признаем все религии, даже халдейскую, и учение Зороастра, и учение вавилонян, что поклоняются солнцу. Солнце – это наш шейх Шемс, а луна – шейх Син, и мы чтим их, как вы чтите бога. Видишь, мы не фанатики. Мы просто отводим Королю Павлину подобающее место, ибо как повелитель семи ангелов он самое могущественное божество и отбрасывает самую длинную и властную тень. Это не фанатизм, а логика. Мы чтим Ветхий и Новый завет, Коран и Авесту Зороастра. Но мы не признаем власти ни одной из этих книг. Мы верим только в человеческий разум и в доброе начало, заложенное в людях. Исцеления надо искать в самом человеке, а не в священных книгах и божествах.
– А как же Король Павлин? – спросил Мак-Грегор.
– Если бог должен существовать, то самое разумное – признать божеством Короля Павлина. Вот что он значит для нас. Если когда-нибудь окажется, что можно обойтись без бога, мы сохраним только предание о Короле Павлине и попрежнему будем верить, что человек должен искать своего бога и свое исцеление в себе самом.
– Значит, у вас вообще нет никакой религии?
– Прошу прощения, – сказал Дауд улыбаясь. – Наша религия состоит в том, что мы отвергаем религию. Мы находим, что это самый честный путь. А ты верующий?
– Нет, – ответил Мак-Грегор.
– Я не думал, что есть неверующие англичане.
– Человеку, изучающему науки, трудно быть верующим, – сказал Мак-Грегор.
– А ты изучаешь науки? Какую? Не астрономию? – Отец Дауд заметно оживился при мысли о том, что Мак-Грегор может оказаться астрономом.
– Нет. Я изучаю землю, ее историю, строение, как она образовалась.
– Это прекрасно! – одобрительно сказал Дауд. – Наше уважение к ученым безгранично. Мы знаем, что когда-нибудь они откроют истину. Научное неверие – надежда человечества. Вот почему наша религия стремится сделать всех людей неверующими.
– В этом все-таки есть противоречие, – сказал Мак-Грегор. – У вас получается, что вера и неверие – одно и то же.
Дауд отдал должное возражению Мак-Грегора.
– Ты ученый, – сказал он, – и одним ничтожным усилием своего ума ты разгадал самую суть наших разногласий. Заметь, у нас нет раскола. Но так как наша религия проповедует неверие, то мы расходимся во взглядах на конечную цель религии. К счастью, большинство наших последователей считает, что человек должен признавать неверие во имя ощутимого блага, которое оно приносит, а не во имя отвлеченного понятия о зле. Это разумно?
– Вполне.
– Мы применяем это мерило ко всем человеческим начинаниям. Все, что служит только самому себе, дурно; будь то религия, наука, литература, искусство, политика.
– Ты и политикой занимаешься? – спросил Мак-Грегор.
– Да.
– И усердно?
– Да.
– В Азербайджане?
– Разумеется! Не в пример официальной политике наших мусульманских и христианских собратьев, мы, поклонники дьявола, деятельно участвуем во всех движениях за общее благо, противоречит оно нашим догмам или нет. Мы осуждаем мусульман и христиан именно за то, о чем мы сейчас говорили. Все, что они делают, они делают только во имя религии. Мы же -поклонники дьявола – во имя человека отвергаем религию. Не зная ни иерархии, ни духовенства, ни строго установленных обрядов, ни фанатической веры, мы вольны идти любым путем, приводящим к общему благу, как бы этот путь ни назывался на политическом языке. Мы не фанатики,- повторил он.
– Если вы не фанатики, – возразил Мак-Грегор, – почему же вы отвергаете другие религии?
– Мы не отвергаем другие религии. Мы их принимаем, а отвергаем всякую религию, включая и нашу собственную. И мы не притязаем на то, что наша вера – единственно истинная, как это делает римский папа в отношении своей секты. Мы просто говорим, что притязать на это невозможно, ибо никто еще не изучил настолько хорошо все религии и секты мира, чтобы сказать, что вот это единственно правильное учение. Не находишь ли ты, друг мой, что в нашей религии много разумного?
– Очень много разумного, – охотно согласился Мак-Грегор, – но есть и противоречия.
– Не больше, чем в любой другой религии.
– Верно, – сказал Мак-Грегор.
Отец Дауд надел шапку и поднялся с земли. – Теперь я оставлю вас, чтобы не тревожить ваш сон моим присутствием. – Он поклонился Эссексу и Кэтрин и постоял немного, опираясь на палку. – Так как вы направляетесь в Биджар и в Сеннэ, которые лежат на моем пути в Мосул, я с радостью покажу вам кратчайшую дорогу.
– Мы не можем предложить тебе лошади, – сказал Мак-Грегор.
– Ничего. Если я устану, я сяду на вашу вьючную лошадь.
– Путь, которым ты хочешь вести нас, идет долинами? – спросил Мак-Грегор.
– Где как.
– Это настоящая дорога?
– Это не дорога и не тропа. Это путь, – ответил отец Дауд. Он известен только курдам племени мукри и кое-кому из иезидов, странников, как и я. Дорога нетрудная, тяжел только один перевал. А потом ехать будет легко, хотя мы и пересечем самую глухую часть Арделана. Если хочешь знать, это путь древних мукри от Сеннэ до Тахт-и-Сулеймана, где они и посейчас живут.
– А курды еще пользуются им?
– Редко, – ответил Дауд. – Мукри теперь не спускаются в Сеннэ. Лет двести-триста назад этим путем пользовались все, а теперь он заброшен. Может быть, мы и встретим каких-нибудь мукри или сабитов, если они опять совершают набеги, ручаться не могу.
– Эта опасность существует во всем Курдистане, – сказал Мак-Грегор, и его ответ понравился Дауду. – Еще одно скажи мне, – нерешительно добавил он, когда Дауд уже вернулся к ним спиной.
– Да?
– Ханум хочет знать, почему ты называешь себя восьмым ангелом.
Дауд обратился к Кэтрин так почтительно, словно перед ним была библейская Эсфирь. – На небе семь ангелов: Гавриил, Михаил, Рафаил, Азраил, Азрафаил, Дедраил и Симкил, – сказал он, отходя от костра.
– А восьмой? – крикнул ему вслед Мак-Грегор.
– Восьмой – это сам человек, – ответил Дауд, и из темноты донесся его смех.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Мак-Грегор принял предложение отца Дауда показать им самую удобную дорогу на Биджар и Сеннэ. Эссексу паломник не внушал особого доверия, но он не спорил с Мак-Грегором, хотя впоследствии возлагал на него вину за то, что произошло.
Дауд появился, когда они были заняты приготовлениями к отъезду. В ожидании, что его позовут, он уселся на скале и, когда Мак-Грегор крикнул ему, чтобы он спустился вниз, подошел к ним спокойно и неторопливо, словно они были паломники, которых он вызвался вывести из пустыни.
– Мархабба, – по-курдски приветствовал он Мак-Грегора.
– Мархабба, – ответил Мак-Грегор и из учтивости повторил приветствие трижды.
– Я пойду у твоего стремени, – сказал отец Дауд, когда они сели на лошадей, – а если нужно будет, пойду вперед. Но здесь заблудиться трудно.
Мак-Грегор согласился и на это, ибо, судя по всему, Дауд был опытным проводником по Курдистану. При дневном свете он выглядел столь же мирно, как и в вечерних сумерках, однако было совершенно очевидно, что он из курдских горцев. Он оказался вовсе не старым, и лицо у него было без морщин, только обветренное и загорелое от солнца и непогоды. Длинные седые волосы, будучи просто атрибутом его религии, придавали ему почтенный вид; как выразилась Кэтрин, в нем чувствовалась какая-то дьявольская святость. Что касается Эссекса, то когда Мак-Грегор перевел ему свой разговор с Даудом, он заявил, что этот курд не иначе как коммунист. Однако Эссекс не возражал против его присутствия, поверив Мак-Грегору, что Дауд отличный проводник.
