— Как назвал?
— Лей.
— Лей? — удивлённо уставившись на меня, он всё же переводит взгляд на щенка и, открыв дверцу, чешет ему за ухом.
— Первое, что пришло в голову. Не знаю, почему.
— Ты всё знаешь, не прикидывайся идиотом, — смеётся отец, продолжая играть с собакой.
— Ладно, фамилия Трикси: Лейтон. Но всё равно ничего не меняет. Это первое, что пришло в голову.
— Да, ты точно вляпался.
— Сделаем вид, что ты до сих пор не пускаешь слюни на маму.
Отец усмехается и показывает мне средний палец, я же могу только фыркнуть в ответ.
— Когда будет четвёртый? — улыбаюсь я.
— Уже ждём не дождёмся, когда вы разъездитесь.
— Чтобы заделать нам братика или сестрёнку?
— Чтобы побыть в тишине и без ваших подростковых заскоков.
— Как будто вы всегда были такими взрослыми и разумными.
— Я ничего не говорил на счёт разумности.
Поднявшись на ноги, он довольно улыбается.
— Серьёзно? Вы не планируете больше никого? — в собственном голосе слышу разочарование, которое пытаюсь подавить. Я всегда думал и хотел, что будет кто-то ещё.
— Ты издеваешься? — морщится отец. — Вы, конечно, может быть, и цветы жизни, но я хочу пожить со своей женой. Мы слишком рано стали вашими родителями, дайте нам покой.
— Да, конечно, покой, — передразниваю я. — У тебя на лице покой написан.
— Да, я хочу собственную жену, может, засудишь меня за это?
— А что, после сорока всё ещё есть? — теперь я уже открыто издеваюсь, стукнув его плечо.
— Сваливайте и будет.
— Ты был импотентом двадцать лет? Какой ужас.
— Будет лучше, если ты будешь считать именно так.
— Будет лучше, если я не буду считать тебя импотентом. Вряд ли захочется теперь с тобой говорить о сексе. Не хочу чувствовать себя неловко. В то время как у тебя полшестого, у меня давно первый час. Но знай, что мне очень и очень жаль.
Отец смеётся и толкает меня в сторону, а я не скрываю сарказма, произнося последнее предложение.
— Засранец.
— Я серьёзно переживаю за тебя.
— Переживай за себя, — улыбается он. — Вы живете отдельно, а Эйден любит пропадать.
— Да ладно, наш малыш не ночует дома? Я действительно это слышу?
— Я ничего тебе не говорил.
Подхожу к столику и тут же сдаю отца со всеми потрохами, когда обращаюсь к младшему брату.
— И как часто ты не ночуешь дома?
Отец качает головой, но всё же тихо смеётся, в то время как брови мамы поднимаются в той же заинтересованности, что и у меня.
— Ты не ночевал дома? — подозрительным тоном, спрашивает она, обращаясь к Эйдену.
— Мам, мне шестнадцать, а не шесть. Ты же не думала, что я антисоциальный и мечу в священники.
— Боже, почему вы не можете носить кольца непорочности? — риторический вопрос, на который я задаю свой:
— А они ещё существуют?
Вздохнув, она что-то ворчит себе под нос и следом говорит:
— Мы не будем обсуждать вашу половую жизнь в общественном месте и тем более за столом… Боже, мы вообще не будем её обсуждать нигде.
— Я бы мог… — смеюсь, желая немного поистязать её данной темой, но мама обрывает меня на начале:
— Все подобные разговоры с вашим отцом, — указав в его сторону, мама делает глоток вина, и добавляет следом: — Я не хочу об этом знать.
— Интересно, что ты делала, когда об том шутил папа в нашем возрасте.
— Закрывала ему рот и хотела провалиться сквозь землю.
— У вас уже были мы, вряд ли нас нашли в капусте или принёс аист.
— Если скажу, что вы приёмные, вы поверите?
— Нет, мы слишком похожи, — улыбаюсь я. — Никак не отвертишься.
— Тогда ты знаешь весь секрет, теперь мы можем завершить эту тему?
Переглядываюсь с отцом, который едва не давится смехом, и одновременно с ним, говорю:
— Нет.
— Отлично, день только начался, а я уже хочу отдохнуть от вас.
Смеюсь, взяв ладонь Трикси, которая тихо хихикает рядом. Взгляд её золотистых глаз обращается ко мне, и я не в силах сдержаться. Пододвигаю её ближе и целую висок, в ответ девушка кладёт ладонь на моё колено и нежно улыбается. Сейчас рядом все, кто действительно имеет значение.
Глава 44
— Фуэнтес! — повышает тон мама Ди, и одновременно с ней, наша делает то же самое:
— Картер!
Они тут же переглядываются между друг другом, и уголки губ каждой рисуют на лице лёгкую улыбку.
— Черт, я же говорил: это будет охрененно, — смеюсь я, подтолкнув плечо друга.
— Да, — выдыхает он, не скрывая улыбку.
— Помолчи, — вступает мама, прищурив глаза и метая искры в нашу сторону. — Иначе придётся помогать отцу.
Ди открыто злорадствует рядом, но молча. Я всё вижу по его самодовольному лицу, которое через секунду меняется, потому что следующее звучит в его адрес:
— Не улыбайся, как только прилетишь домой, тебя ждёт крупный скандал.
— Что? — морщится друг. — Ма, мне не пятнадцать.
— Твоему отцу тоже, но он почему-то сейчас занимается дизайном стола.
— Я же не виноват, что он принимает своё рабство.
— Вперёд, — лицо его мамы выражает абсолютную беспристрастность, когда она указывает на гостиную. Я едва сдерживаю смех и довольную улыбку.
— И ты тоже, — добавляет уже моя мама: — Давай-давай, вы же всегда покрываете друг друга.
— Серьёзно? — фыркаю я. — Что я сделал? Я же молчал!
— Думаешь, что я не знаю это выражение?
— Какое? — недовольно тяну я.
— Тоже, что вижу с первого курса двадцать лет. Давай, твой отец не справится один.
— Их уже трое!
— Будешь четвёртым, в чём проблема?
— Почему никогда не попадает Эйден?
— Потому что твоего брата ещё нет дома, а он должен был приехать… — мама смотрит на часы, после чего вновь переводит внимание на меня: — Пятнадцать минут назад.
— И ему ничего не будет.
— Он будет мыть посуду.
— Тогда я с удовольствием накрою на стол, — посмеиваюсь я, поднимаясь вслед за Ди.
— И ты будешь ему помогать, — добавляет мама.
— Господи, сейчас то за что?
— Чтобы не расслаблялся.
Закатываю глаза и плетусь на выход из кухни. Рядом вышагивает Ди, его лицо снова выражает надменность и удовольствие.
— Диего, — зовёт его мама, но друг упрямо шагает дальше. — Я к тебе обращаюсь, замена старшего. Не строй из себя глухого.
Вздохнув, он останавливается и поворачивается.
— Что? Я не виноват, что нам дали одно имя.
— Ты будешь им помогать.
— Какое-то бесконечное рабство и доминирование. Кто тут вообще хозяин в доме?
— Я, — отзывается отец.
Ди обращает к нему взгляд.
— Почему мы в роли рабов? — хмурится он.
— Потому что так будет всю жизнь, добро пожаловать, — усмехается отец. — Ты скоро привыкнешь.
— Хрень полнейшая, — морщится Ди, покидая кухню.
Полагаю, что молчать — лучшее решение, которое не загрузит на шею миллион забот и заданий.
Мэди и Трикси уже битые два часа торчат наверху, от них ни слуха, ни духа. Такое чувство, что они готовятся к балу, а не Рождеству, либо же вовсе решили его пропустить, завалившись спать. Честно говоря, я совсем не удивлюсь, если они греют кровать Мэди, потому что встать в семь утра — кромешный ад, особенно на каникулах. Я давно решил, что эти дни буду спать до самого последнего момента, всё идёт не по плану уже второй день. Вчера я помогал родителям покупать продукты с самого утра, а сегодня в роли раба, который не понимает, для чего вообще придумали посудомойку, если мы будем мыть всё руками. Мама просто решила наказать нас. Поверить не могу, что в двадцать три года, меня готовы отшлепать по заднице и посадить под домашний арест. Во всей этой картине приятные хлопоты только у семьи Ди, потому что им нужно было только прилететь. Хотя, несмотря на то, что они прилетели вчера ночью, сегодня в девять утра уже были в доме родителей.
Падаю на диван, ко мне присоединяется отец, а за ним Ди и его отец.
