Отец выжидающе смотрит на нас, и Трикси решает завершить сказанное.
— Я сделала её в Филадельфии.
— Давно? — интересуется он.
— Нет… я… я наверно пойду вниз.
С этими словами, она торопится уйти. И у неё получается. Остаётся лишь проводить её глазами. Дверь закрывается, и я перевожу взгляд на отца.
— Что?
Пожав плечами, он суёт руки в карманы брюк.
— Ничего.
— Она сделала её со мной.
— Я уже понял.
— Я выбрал рисунок.
— Хорошо.
— И всё? — щурюсь я. — Ты разве не это хотел узнать?
— Нет, я просто пришёл сказать, чтобы вы спускались вниз, мама зовёт. Ты сам всё рассказал.
— И у тебя нет на это своего мнения?
— А оно имеет значение? — вскинув бровь, спрашивает отец.
Несколько секунд тупо смотрю на него, после чего, скидываю джинсы и натягиваю брюки.
— Да, — киваю я, выпрямляясь. — Твоё мнение всегда будет в приоритете.
— Даже если так, ты не можешь руководствоваться им.
— Но я хочу его знать.
— Это её выбор. И твой тоже, потому что ты участвовал. Просто не торопись.
— С чем именно?
— Со всем. Ты уже бросился в омут с головой. Если завтра она будет беременной и с кольцом на пальце, я не буду удивлён.
— Первый раз, я не торопился, и что из этого вышло? Я всё равно ошибся. Это разве зависит от скорости? Можем через год разойтись, а можем прожить всю жизнь, даже если поженимся завтра.
На губах отца играет загадочная улыбка. Скрестив руки под грудью, он находит опору в дверном проёме и смотрит на меня с неким весельем.
— Ты прав.
— Ты сам это говорил, — напоминаю я.
— Я знаю.
— Ты прикалываешься надо мной сейчас?
— Может быть.
Закатываю глаза и застегиваю пуговицы на рукавах.
— Почему маяк?
— Почему мама? — бросаю в ответ.
— В каком смысле?
— Ты был прав. Я спрашивал не просто так. Она уже была со мной. Я хочу знать, почему мама.
— Потому что она не такая, как другие.
— И всё?
— Да, а что ты хотел услышать? Я пороги обивал у их квартиры, делал всё, что мог.
— Например?
— Исполнял её мечты, если мыслить глобально.
— Какие?
— Самые банальные. Залазил на колесо обозрения, чтобы показать город; бегал почти голым по парку, чтобы она посмеялась; водил в места, которые она хотела увидеть; забирал с работы, даже если приходилось идти поперёк всему остальному. Всё слишком просто. Я не срывал звёзды с неба.
— Вряд ли она их просила, — замечаю я, зная маму.
— Не просила, — кивает он. — Я заставлял её улыбаться, это весь секрет. Ты слышал всё от Лизи. Она не преувеличивала. Возможно, это и были звёзды с неба, у каждого имеется своя трактовка на данный счёт.
— Как ты понял, что она любит тебя?
— Она сама сказала.
— Просто так?
— Мне пришлось заставить прыгнуть её, — усмехается отец.
— Прыгнуть куда?
— Аттракционы в Вегасе.
— Отлично, ты чуть ли не убил маму ещё до нашего рождения.
— Она тоже винила меня в своей будущей смерти, — смеётся отец. — Мне пришлось, так бы она никогда не призналась.
— Хорошее оправдание.
— Я тоже так считаю, — раздаётся голос мамы, появившейся за спиной отца.
Завернув голову, отец лучезарно улыбается и тут же заключает её в свои объятия.
— Есть ещё один вариант твоей смерти, — сообщаю я, смотря на них. — Он просто задушит тебя.
— Не исключено, — соглашается она, после чего, обращается к отцу: — Я попросила позвать, а не засесть тут.
— Бла, бла, бла, — смеётся он.
Подмигнув мне, он даёт направление в сторону лестницы, за ними следую я.
Их тихие голоса не дают понять, о чём идёт речь, и я не особо желаю подслушивать. Как и у всех, у них есть своя жизнь и свои отношения, в которые я не хочу лезть. Это мир двух людей, и понятен этот мир только двум людям. Там не должен присутствовать кто-то третий, иначе всё теряет свои краски. Между мной и Трикси есть то, что не дозволено знать кому-то: это касается постели, касается некоторых разговоров, касается планов и не только. Многое, что есть у нас — я хочу оставить только между нами. Выражение: «Мир двоих не понять миллиардам», как никогда кстати. Наши отношения вряд ли можно понять и дать рациональную оценку. Только мы знаем, что в них есть, всё остальное верхушка айсберга, которую мы позволяем видеть. И я доволен тем, что есть.
Нахожу всех за столом в гостиной, но не вижу Ди и Мэди. И, кажется, вовсе ничего не изменилось. Они точно ничего не знают.
— А гнали только нас, — говорю я, занимая стул рядом с Трикси, которая, конечно, разговаривает и смеётся с Эйденом. Если бы он не был моим братом, то я мог начать ревновать. Они слишком легко находят общий язык.
— Они тоже идут, — сообщает отец.
Протягиваю руку по спинке стула Трикси, на что получаю ухмылку отца. Секрет был до банальности прост: я должен заставлять её улыбаться. Кажется, у меня получается.
Обращаю взгляд к Трикси, на шее которой, висит подаренный мною кулон, и расслабляюсь. Я не хочу, чтобы она снимала его. Да, когда-то я отобрал у неё тот, что вручила Эмили, но только по одной причине: она хотела показать то, что Трикси будет её собачкой. Это подобно поводку, которым она могла управлять и дёргать, когда нужно. Такое случится только через мой труп.
Палец выводит линю тату, я не замечаю, когда начинаю это делать, но касаться её слишком приятно. Я не могу отказать себе в этом, казалось бы, невинном жесте, который несёт намного больше. Это не просто рисунок, это моя идея и мои мысли на её теле. Она согласилась с ними, когда сказала да. Я доволен конечным результатом, и судя по тому, что Трикси ни разу не упомянула о том, чтобы свести её, — тоже.
— Мы кое-что не говорили, — голос Мэди моментально привлекает внимание и за столом повисает тишина. Если быть откровенным, даже чайник притих, перестав кипеть.
Поворачиваю голову и нахожу таинственную парочку в нескольких шагах от стола.
Положив ладонь на талию Мэди, Ди остановился за её спиной, и я искоса вижу реакцию остальных: мама кладёт вилку на стол, отец на секунду встречается с моим взглядом, мистер Фуэнтес непрерывно смотрит на сына, а его жена, застыла, неустанно моргая глазами, даже его засранец-брат отвлёкся от планшета и с интересом смотрит на них, то же самое делает Эйден, перестав вести диалог с Трикси. В свою очередь, под столом беру её ладонь и коротко улыбаюсь. Только два человека знают то, что они хотят сообщить. И эти люди — мы.
Мэди вытаскивает руки из-за спины и поднимает ту, что с кольцом.
— Черт, я думал, кто-то умер, — вздыхает первым мистер Фуэнтес.
— Умерла свободная жизнь твоего сына, — усмехается отец.
Мама переглядывается с миссис Фуэнтес, и на их лицах обоюдно расцветают улыбки.
— Подождите, — тут же останавливает радостные овации, миссис Фуэнтес. Её глаза обращаются к Мэди и Ди: — Что значит, вы не говорили?
— Я сделал предложение месяц назад, — сообщает Ди.
— И всё это время ты снимала кольцо? — спрашивает мама, смотря на Мэди.
— Да, — смущённо кивает сестрёнка. — Мы решили, что вы должны узнать вместе.
— Боже, — вздохнув, она поднимается со стула и обнимает её.
— Минус один, — смеётся отец. — Ещё двое, и здравствуй свобода.
— Минус один, — его смех поддерживает мистер Фуэнтес. Удивляюсь, когда они дают друг другу пять, как закадычные друзья и поднимаются со своих мест.
Я же всё это время одним глазом наблюдаю за младшим братом Ди, дабы предотвратить какие-либо изречения, если они будут не такими радостными, как у всех остальных. Улыбка на лице всех присутствующих за столом, и я не позволю ему всё испортить, даже несмотря на то, что он является теперь уже членом семьи. К моему удивлению, его губы вытягиваются в улыбке, а следом, он покидает своё место, присоединяясь к поздравлениям. Только после этого окончательно расслабляюсь.
— Мы должны сделать вид, что ничего не знали, — тихо говорю я, склоняясь к Трикси.
