— Прости! Хотя я не помню, чтобы смотрела на тебя именно так. — Тари нахмурилась, пытаясь вспомнить свою реакцию. — Скорее не злорадно, а просто радостно, разве нет?
— Наверное, просто я перенервничал и не так все понял, — признал ошибку Глеб. Неожиданно Улитарис подскочила на месте и завертела головой. Защитник взволнованно на нее посмотрел.
— Что-то не так? Что ты ищешь?
— Часы. В определенное время мне необходимо пить лекарство, и, если я пропустила нужный час, ничем хорошим это не обернется. О, Святой Ангел! Пойдем наверх?
Глеб закивал и устремился следом за хозяйкой, по дороге аккуратно спросив о ее болезни. Улитарис замялась и, судя по всему, отвечать не собиралась. Пролетев мимо застекленного сада, где к Зитсу и Эрике уже присоединился Максим, она поднялась наверх, Глеб не отставал и шел следом. Отыскав часы, Тари облегченно вздохнула, вымолвив только «успела», и накапала в чашку несколько капель какой-то темно-красной жидкости, залив их водой. Выпив все одним глотком, она так же молча помыла чашку и, обернувшись и наткнувшись на задумчивый взгляд Глеба, снова опустила глаза.
— Не отвечай, если не хочешь, я ведь не заставляю, — мягко проговорил он, подходя ближе. — Я просто волнуюсь за тебя, — признался он. Тари взмахнула ресницами, посмотрев на него с искренним удивлением.
— Правда? Ты ведь почти не знаешь меня.
— Разве? Мне кажется, я успел узнать достаточно, чтобы… начать за тебя волноваться, — с кривоватой улыбкой произнес парень, мысленно обозвав себя за такое нелепое построение фразы.
— Даже после всего, что я рассказала? — Казалось, Улитарис было жизненно важно услышать ответ на мучивший ее вопрос.
— Даже после всего, что ты рассказала, — повторил Глеб, решив пока больше не делать попыток приблизиться: Тари казалась ему самым хрупким и пугливым созданием на всем белом свете. Девушка вздохнула и вроде бы успокоилась.
— Мне нужно принимать лекарство два раза в сутки. Его сделал для меня Мастер. Он проводил со мной… два обряда отторжения, и на втором в моем организме что-то пошло не так, и вот теперь мне приходится поддерживать свое здоровье с помощью этого зелья. Мастер сказал, что это не навсегда, но пока придется пить, — практически на одном дыхании выпалила Тари, и было видно, скольких усилий ей стоило это признание. Глеб с непониманием посмотрел на девушку. «Обряд отторжения? Что за… Это в смысле… Аборт?!» — поразила его страшная догадка, и в это мгновение ему захотелось убивать всех Воинов Горной Долины, какие только попадутся на его пути.
— Тари, прости, что спросил об этом. Я не думал… Как же ты всё это выдерживаешь, скажи мне? — шепотом спросил он, взяв лицо девушки в ладони. Тари хрупкое и пугливое создание? Она самая сильная из всех девушек, которых он только встречал.
— Выдерживаю? — переспросила Улитарис, словно не знала такого слова. — Я просто живу. Ради Зитсу, ради тех, кто находится рядом с нами. Я не имею права страдать, болеть или заниматься чем-то подобным. Понимаешь? — спросила она, как будто объясняла Глебу теорию из квантовой физики, а не из жизни.
— Понимаю, — только и ответил он, хотя на языке вертелось еще множество вопросов. Что она чувствовала, когда поняла, что беременна? Да еще и от какой-то мерзкой скотины. О чем думала? Как пережила убийства еще не родившихся детей? Ей двадцать один, и она перенесла два аборта. К решению убивать любого попавшегося в руки Глеба Воина добавилось желание предать их пыткам перед смертью.
Больше не в силах ждать или сдерживаться, парень поцеловал Улитарис. Но не в губы: сначала он поцеловал ее горячую щеку, затем медленно, легкими, порхающими поцелуями, добрался до глаз, потом целовал виски, чувствуя пульсирующую под кожей кровь, покрывал поцелуями лоб. К губам он не прикасался, считая их чем-то непорочным и даже священным, позволяя Тари самой решать, достоин ли он касаться ее губ. И она решила, что достоин, накрыв его холодные губы теплым поцелуем. Горячая волна поднялась к самому сердцу Глеба, но он нашел силы сдерживать вдруг охватившую его бурлящую страсть, ни на секунду не забывая, сколько боли принесла девушке грубая мужская близость. По прошествии неизвестного количества минут они наконец-то оторвались друг от друга, снова тут же соприкоснувшись лбами и не разжимая объятий.
— Когда вы собираетесь уходить? — прошептала Тари, силясь скрыть печаль, так как наверняка догадывалась, каков будет ответ.
— Наверное, скоро. Минут через пятнадцать, если быть точнее, я думаю, — с ответной грустью проговорил Глеб. — Мы завершим эту войну. Я клянусь тебе.
— Не нужно! — испуганно воскликнула Улитарис. — Клятва — это тяжелая ноша, — произнесла она, положив голову Глебу на плечо. Он потерся щекой о ее макушку и улыбнулся.
— Уже поздно. Либо я исполню ее и вернусь, либо не вернусь вообще. Неужели думаешь, что я не смогу?
— Нет, я верю, ты всё сможешь.
Гулкие шаги в подвале, оповещающие о том, что оставшиеся трое хотят подняться наверх, оказались слышны как нельзя кстати. Глеб нехотя отошел от Улитарис и занял нейтральную позицию на подоконнике. Она же стала собирать оставшуюся посуду и положила ее в деревянную кадушку. Как раз в этот момент тишину кухни нарушили Зитсу с двумя Защитниками, пребывающие в весьма хорошем расположении духа. Оглядев хитрыми взглядами молчаливую парочку, ребята расположились, кто где успел.
— Смотри, не засветись перед местными жителями, — предостерег Глеба командир, — а то занял самую небезопасную позицию.
— Да там нет еще никого, рано ведь, — отмахнулся повелитель Земли. — Когда мы выдвигаемся?
— Как раз об этом я и хотел сказать. Сейчас.
— Ну, вообще-то я так и думал, — состроил кислую гримасу парень, и Макс с наигранной веселостью усмехнулся.
— Я смотрю, ты совсем не рад, друг мой. Приключения ждут нас! Так что не кисни, — Макс подмигнул товарищу и стащил со стола еще один ломтик фрукта.
— Конечно, мы собираемся в столицу, где правит какой-то старый психованный дед, да я счастлив, что ты! — в тон командиру ответил Глеб и через плечо посмотрел в окно. Единственная улица Каменной Степи уже полностью была пропитана светом Церона, но на ней по-прежнему не было ни души. — Ваши жители всегда так поздно встают?
— Нет, они просто ждут, пока вы уйдете, — без обиняков ответила Зитсу. — Мы соберем вам еды в дорогу.
Защитники синхронно кивнули и вышли из кухни. Проверили содержимое рюкзаков, запасы воды и медикаментов, правильно ли надеты и застегнуты костюмы… Сняв с себя маски веселья и беззаботности, ребята тяжело вздохнули и плюхнулись на кушетку, напоминающую диван. Спать, есть, говорить, куда-то идти — им не хотелось абсолютно ничего. Они безумно жаждали тишины, жизни без войны, спокойствия, обычных жизненных проблем, не связанных с разработкой стратегий или боевыми действиями. Эрика потянулась всем телом.
— Я хо-чу до-мой, — по слогам произнесла она, ни к кому конкретно не обращаясь. По лицам парней проскользнули мимолетные улыбки, настолько короткие, что могло показаться, будто их и не было вовсе.
— А я вот думаю, идти мне потом в армию или не идти? Война в Миртране не будет засчитываться как пройденная служба? — поинтересовался Максим, разглядывая потолок.
— Если ты в подробностях опишешь ее в военкомате, от службы тебя точно освободят. Только полежишь малость в дурдоме, — ответил Глеб, лежа с закрытыми глазами. Эрика хихикнула, но добавлять ничего не стала. Через пару минут в комнату вошли близняшки, и Защитники повскакивали со своих мест, будто никто не должен видеть, как они отдыхают. Зитсу протянула всем троим по очереди небольшие пакеты с провиантом, и ребята молча рассовали их по рюкзакам. После все замерли в таком странном, неловком молчании, что Эрике так и хотелось сказать «Ну что, присядем на дорожку?».
— Спасибо вам за всё, что вы сделали для нас, — поблагодарил девушек Максим. — За информацию отдельная благодарность, она очень важна. Ну и за еду, разумеется, она была обалденно вкусная, — с усмешкой добавил Макс. Эрика подхватила его веселый настрой и тоже улыбнулась, а Глеб всё смотрел на Улитарис и думал: попрощаться с ней, как все, или наплевать, подойти и поцеловать, и пусть все остальные думают, что хотят?
