надо было хватать, а не гениталии себе мять!
Девушка замерла, прислушиваясь к голосам похитителей.
— Уговор был на «хватайте», — слегка заплетающимся языком возразил де Ори.
— Угу, — кисло подтвердил Джулиано, старательно растирающий ушибленное изнутри бедро.
— Ультимо, ты можешь идти? — спросил Пьетро, озабоченно поглядывая на скрюченного приятеля.
— Вполне, — сдержанно откликнулся де Грассо.
— Тогда пошли.
— А кот? — напомнил Джулиано.
Троица замолчала, прислушиваясь к остервенелому царапанью когтей по старым ивовым прутьям и возмущённому кошачьему мяву, доносившемуся из темноты.
Вскоре всё стихло. Видимо, разъярённый кот всё-таки победил закрывавший корзину платок и вырвался на свободу.
Пьетро сделал несколько опасливых шагов назад и облизал палец, прокушенный хищной бестией десятью минутами ранее во время демонстрации оной перед девицами Обиньи в траттории:
— Считаю, эта Саттана в кошачьем обличии сама о себе позаботится.
Джулиано пожал плечами, давая понять, что согласен с решением де Брамини.
— Куда девку нести? — поинтересовался Ваноццо, закидывая худенькую пленницу на широкое силицийское плечо.
— К Спермофилусу ближе всего будет.
Дафна брыкнулась и замычала в повязанный поверх мешка кляп.
— Тихо там, — беззлобно прогудел Ваноццо, от души хлопая девицу по упругим ягодицам, — иначе за ноги потащу.
Приятели быстро вернулись в разорённую чертями мастерскую Суслика, усадили напряжённую девицу в брадобрейское кресло и, зажёгши свечу, стянули с пленницы мешок. Под ледяным взглядом синих глаз Дафны Джулиано водрузил своё порядком уставшее тело на загаженный алхимическими веществами подиум Спермофилуса. Пьетро сел рядом и вернул девушке её же взгляд. Ваноццо, потирая раненую ногу, устроился у входа на хлипком перевёрнутом ящике, перекрыв Дафне единственный путь к бегству.
— Вам это так с рук не сойдёт! Я запомню ваши мерзкие рожи! — зло процедила девица сквозь стиснутые зубы.
— Поговорим? — миролюбиво предложил де Брамини.
С него кусками начинала сползать личина старухи, делая лицо низкорослого фехтовальщика похожим на страшную недолепленную маску Бахуса, с которой попеременно что-то отваливалось.
Поборов невольную дрожь, Дафна пренебрежительно фыркнула.
— Хорошо, я начну, а ты подхватывай, когда припечёт, — Пьетро задумчиво поскрёб подсохшую царапину на морщинистой щеке. — Намедни ваша кошачья банда заманила этого юного сеньора на многообещающее свидание на Капитолийском холме.
Дафна демонстративно отвернулась в сторону окна, делая вид, что старательно изучает трещины и сучки на древней рассохшейся раме.
— Мы все были свидетелями приглашения, а Артемизий даже лично порадовал вас парочкой скабрёзных куплетов своего сочинения. Вы чирикали, как сладкие малиновки по весне, и пытались опоить наших друзей отравленным вином.
— Ложь! — возмутилась девушка.
— Потом, решив, что яд или снотворное подействовал, вы выкрали у доверчивого сеньора де Грассо некий фолиант, — Пьетро, словно ища поддержки, глянул на Джулиано тусклым старушечьим глазом, прячущимся под заплывшим красноватым веком. — Правильно я говорю, Ультимо?
— Угу.
— Ничего об этом не знаю, — возразила Дафна.
— Допустим, — согласился Пьетро, разглаживая молодеющую кожу на подбородке. — Затем вы отнесли книжицу одному знакомому нам барбьери, с которым вы состоите в весьма доверительных отношениях. Иначе говоря, он ваш личный лекарь.
Дафна нахмурилась и поджала тонкие губы.
— В итоге несчастный так обрадовался и принялся за великое делание так рьяно, что совершенно потерял всякую осторожность и тут же попался в цепкие лапы Псов господних, угодив прямиком в застенки обители Святого Доменика.
Связанная девица судорожно глотнула сухой комок, застрявший в горле.
— Как думаешь, насколько быстро Спермофилус расскажет чёрно-белым фанатикам о тебе и остальных причастных к этой истории? Рискну предположить, что святой официум с удовольствием приберёт к рукам всю кодлу маэстро Обиньи, которая уже не первый год стоит у этих собак, точно кость в горле.
Дафна нахмурилась и беспокойно заёрзала, словно широкое деревянное кресло под ней мгновенно проросло острыми стальными шипами.
— Я ничего не скажу, — дрогнувшим голосом произнесла она.
— Предлагаю пытать! — сказал Джулиано, не спеша сползая с подиума.
Пьетро и Ваноццо с удивлением воззрились на своего юного друга.
— Ого, не узнаю тебя, Ультимо, — прогудел де Ори, — знатно же тебя достала эта лошадь своим копытом!
— Я всегда знала, что у тебя нет чести! — взвизгнула девица, яростно дёргаясь в крепких путах.
— Но-но, полегче, — предупредил де Брамини, вынимая тонкий нож и приставляя его к подрагивающему девичьему горлу.
Джулиано недобро оскалился и, отойдя за спину Дафны, принялся что-то искать в пыльном углу мастерской. Враз побледневшая девица попыталась сохранить достоинство и не оглядываться назад, но губы её предательски скривились, а ошалевшие синие глаза косили в сторону де Грассо. Ваноццо задорно лыбился, предвкушая скорую забаву.
Вернувшийся Джулиано поднёс к лицу девушки плотно зажатые ладони.
— Ч-что там у т-тебя? — спросила Дафна.
— Твой самый страшный кошмар, — бархатным голосом прошелестел Джулиано, приоткрывая замок из пальцев.
Пронзительный женский вопль сотряс стены ветхой лачуги барбьери, заставив осыпаться на подоконник отошедшие от рамы чешуйки белой краски. Девица истерично зарыдала и забилась в оплетающей её бечеве:
— А-а-а! Убери от меня это чудовище! Истинным богом и Мадонной-заступницей умоляю тебя, убери-и-и!!! А-а-а!
— Ладно, не ори, — Джулиано, слегка опешивший от такой бурной реакции пленницы, быстро закрыл ладони и прижал их к сердцу, — напугаешь животинку.
— Я-я во всём признаюсь, т-только убери его! — взмолилась Дафна, давясь крокодильими слезами.
— Чем это ты её так припёк? — поинтересовался молодеющий на глазах Пьетро, с любопытством заглядывая приятелю за плечо.
— Это всего лишь паук. Слышал как-то, что она их боится.
— Ты больной на всю голову, ублюдок! — дрожа всем телом, пробормотала Дафна.
Джулиано равнодушно пожал плечами.
— Итак, сеньора, признаёте ли вы, что Спермофилус заставил вас выкрасть упомянутый мной ранее фолиант? — спросил Пьетро, приподнимая редкую бровь.
— Д-да, — помедлив, выдавила Дафна.
Глава 70. Боги, дайте мне сил!
Пронзительный, въедливый колокольчик детского смеха бьёт прямо в темечко, наглым петухом выклёвывает бледные виски.
Не отстаёт.
Звенит! Звенит!
Колотится рассерженным хрустальным мотыльком о ржавую решётку мозга!
— Кто-нибудь, заткните мелкого ублюдка! — собственный хриплый, сорванный голос кажется Арсино чужим, долетающим, словно через плотную воду.
Испуганная женщина в белом гиматии[175] хватает веселящегося ребёнка и уносит прочь.
Лицо младенца скалится вызолоченной маской черепа.
Перед глазами всё плывёт. Качаются взбаламученные обрывистые воспоминания, точно дерьмо в городской клоаке. Плюх-плюх. Толкаются в кости черепа.
Что же он такого натворил сегодня? Припомнить бы, а Саттана!
Кондотьер трёт ладонями горящее лицо.
— Эй, старик, ты случайно не Бахус? — спрашивает Арсино, тыча тяжёлым кулаком в хилое плечо собутыльника.
— Для вас, благородный дон, сеньор Альберто шегодня будет кем хотите. Могу за Бахуса шойти, могу шыграть Гадэша. Могу побыть Фемитой[176] — шудить и приговор ишполнить, мне вшё подвлаштно ныне, — человек в ржавом шлеме скабрёзно подмигивает и чухает немытую подмышку под
